Великий посад Москвы. Подлинная история Китай-города - Александр Викторович Можаев

резервные участки, на которых феодал (боярин или монастырь) мог разместить свою челядь, эвакуируемую из вотчин и пригородов в случае «воинского времени» (например, известный по документам осадный двор на территории усадьбы Романовых на Варварке)[80].

Ершов переулок. Объем палат начала XVIII в., вычлененный в процессе сноса северного крыла дома № 2 / 13. Фотографии 1940 и 1941 гг.

Осадный двор, обозначенный на приводимом нами чертеже, видимо, представлял своего рода кампус, наделы которого числятся за патриаршими истопником, ключником, поваром, плотником, шлейником, пономарем, подьяконом, оброчным крестьянином[81]. Рядом живут несколько соборных священнослужителей и певчие сложной судьбы, не получившие доли в Певчих палатах (в 1689 году для одной части своих хористов патриарх Иоаким выстроил каменные дворы на Ильинке, а других поселил в Осадном дворе, «что в Китае городе поставлен на грязном месте»)[82]. В приложенной к чертежу грамоте сказано, что Осадный двор патриарха Иоасафа значится в писцовой книге Земского приказа за 1639 год, «длиннику 30 сажен, поперег 26 сажен, в нем живут патриарши крестьяне». В 1686-м пересчитаны расположенные на его территории 12 разночинных дворов с деревянным строением и один двор с каменными палатами дьяка Богдана Орефьева. Также имеются «домовые 4 каменные харчевни», которыми владеет дьяк Петр Вяземский.

В 1712 году выгоревший в пожаре Осадный двор изображен как частично незастроенная территория к востоку от Мытного двора. Мы не знаем, были ли реализованы планы нового строительства, так как не обладаем данными о существовании каменных палат в этом квартале, но показателен сам факт желания обзавестись капитальными домами целого ряда горожан среднего достатка. Наделы под каменное строение были розданы Черниговского собора протопопу Павлу Юдину, комнатному истопнику царицы Прасковьи Федоровны Фролу Соломину, Покровского собора попу Якову Иванову и московской ратуши подьячему Петру Шишипторову. Возможно, челобитья о каменном строительстве были поданы лишь для того, чтобы «прописаться» в центре столицы, поскольку царский указ 1704 года о «строении в Кремле и Китае-городе» обязывал покупателей дворовых мест перестраивать жилые дома в камне.

Чертеж местности, прилегающей к Мытному и Осадному дворам, 1712 г. Прорись автора.

Каменные палаты Орефьева и палаты Мытного двора показаны как дома с большими решетчатыми окнами, домики поменьше, вероятно, обозначают деревянные хоромы

Публика в Зарядье жила очень разная, и дома, вероятно, тоже ставились по-разному. Мы имеем текст подряда на строительство дома Преображенского гвардейца Горохова (по роду службы человека очевидной петровской формации) со «шпренгелем» в кровле – может быть, речь идет о фронтоне в петербургском вкусе. А по соседству с ним – упомянутые выше палаты неизвестного владельца в Ершовом переулке, принципиально консервативные, очень похожие на столь же отставший от времени дом № 10 в 1-м Кадашевском переулке Замоскворечья[83].

Панорама Зарядья, 1890-е гг.

Cравнение планов палат в 1-м Кадашевском переулке (обмеры автора) и в Ершовом переулке (схема А. Тица по обмерам Г. Крутикова)

Этот аналог имеет такое же крыльцо в углу «глаголя», подобные сени, такие же клинчатые окна с решетками, кладку из крупного кирпича. На основании присутствия плоских деревянных перемычек и ряда иных конструктивных деталей старейшая часть кадашевских палат была датирована 1730–1740 годами, а неотличимые внешне пристройки – второй половиной столетия, что было бы нормально для провинции, но странно для Москвы. Возможно, Зарядье XVIII века отчасти было сродни Кадашам – с видом на Кремль, с достатком и достоинством, но без суетных претензий на актуальность.

Архитектура боярского быта

Учреждение, ныне именуемое музеем «Палаты бояр Романовых» на Варварке, в советские годы носило название «Музей боярского быта»[84]. Однажды нам с коллегами показалось, что несколько нелепая формулировка «боярский быт» на самом деле отлично заменяет собой громоздкое понятие «каменная жилая гражданская архитектура допетровского и раннепетровского периода». При этом слово «быт» добавляет намек на житейскую составляющую, из которой на самом деле и сделана эта архитектура – не столько из филенок, раскреповок и «гзымсов лябристых», сколько из завалинок и приступочек, из достойной человеческой бороды, рундука, лучины, причелины, копоушины, скоморошины и так далее. Древние дома – драгоценный источник информации о том, как на деле была устроена каждодневная жизнь диковинной боярской эпохи.

Загадочный чешский «портрет кота великого князя Московии» 1663 г., по одной из версий – символический портрет самого Алексея Михайловича

В собрании Государственного Эрмитажа хранится ларец XVII века, своими пропорциями очень напоминающий здание кремлевских Теремов, своего рода эталона дворцовой постройки того времени. За его створками скрывается не единое сундучное пространство, а три яруса выдвижных ящичков, в которых наверняка хранилось нечто невероятно увлекательное. Этот ларец вполне можно считать условной моделью правильных столичных палат – изрядное, драгоценное, надежно спрятанное в толстых каменных стенах внутреннее содержание. Множество небольших комнат-шкатулок, максимально насыщенных утварью и убранством. К сожалению, мы можем только догадываться, чем были наполнены эти ларчики, – подлинных интерьеров того времени не сохранилось даже в Кремле. Роскошь богатых домов можно представить лишь по некоторым документам, и в первую очередь это замечательно подробная опись имущества арестованного князя В. В. Голицына из «Розыскных дел о Федоре Шакловитом» 1689 года[85].

Ларец. Москва, XVII в.

Из нее можно узнать, что жилые и парадные комнаты были не просто украшены образами, но иногда имели целые иконостасы до четырех ярусов высотою. На стенах также присутствовали портреты российских и европейских правителей, патриарха, хозяина дома. Шпалеры, «на них человеческия и птичьи и звериныя персони». Стены комнат обивали английским красным сукном и немецкими золочеными кожами (подобная отделка из подлинного старинного материала воспроизведена в интерьере музейных палат Романовых) либо расписывали «аспидом», в очень условной, наивной манере имитируя фактуру мрамора и малахита. Своды столовой палаты Голицына имели сюжетную роспись по мотивам евангельских притч. В зените сводов парадных помещений располагались «репьи» – резные и расписные украшения (иногда с лучами), в которых крепились кольца для великолепных светильников-паникадил. Комнаты деревянного верха имели плоские потолки-подволоки, украшенные масляной живописью по холстам (религиозные сюжеты, а также «беги небесныя с зодиями и с планеты»). Добавим к этому слюдяные и стеклянные оконницы, иногда цветные и даже «с личины», то есть с какими-то нарисованными ликами. Разнообразную роскошную мебель европейской работы, посуду, также являющуюся важной частью интерьерного убранства, круглые и