Профессор Амлетссон - Адель Гельт

- Профессор Амлетссон? - тщательно артикулируя звуки, уточнил предмет моего исследования. - Меня направили встретить именно Вас. Будьте так любезны, проследуйте, пожалуйста, за мной. - Британский язык встречающей был не то, чтобы неправильным, скорее, правильным излишне: на Островах так разговаривали, наверное, в середине прошлого века.

- Да, профессор Амлетссон — это я. А как Вас зовут, барышня? - я решил быть по-возможности старомоден, в конце концов, я ведь представитель самой консервативной части общества — ученый преподаватель! Кроме того, попасть в заданный встречей тон встречающей показалось в тот момент вполне подходящей идеей.

- Имя мне Анна! - барышня покраснела так, как умеют только хуманские северянки, блондинистые и бледнокожие: вспыхнула ярко-алым, особенно старались щеки и скулы. - Анна Стогова. Имею честь представлять департамент археологии. - На самом деле, конечно, она произнесла то самое, категорически не запоминаемое Vsesojuznyi-и-так-далее, но я уже примерно запомнил, что означает эта речевая конструкция. - Назначена Вам проводником и переводчиком. Добро пожаловать в Советский Союз!

Между прочим, имя и фамилия встречающего работника, а также хэш-сумма эфирного слепка личности последнего были указаны в договоре между неким профессором и стороной, его принимающей: еще будучи в Ирландии, я озаботился тем, чтобы переписать эти данные в карманный элофон. Сами понимаете, лететь неизвестно куда, быть там встреченным непонятно кем… Не лучший способ, если что, завершить многообещающую научную карьеру.

Достал элофон, навел зрительный кристалл на девушку: простенький числодемон, которому, конечно, уже отчаянно не хватало ресурсов стремительно устаревающего аппарата, мигнул пару раз обреченно, но параметры сопоставил, и сходство определил. Так и ответил: совпадение, мол, эфирного слепка составляет 97% по номиналу, что означает…

Главное было понятно, и дальше демона я слушать не стал: элофон отправился обратно в карман, сам я — навстречу комитету по встрече, пусть и состоящему из одного человека.

Мы двинулись по бетонным плитам куда-то в сторону совершенно неинтересного, можно сказать, типового, здания аэровокзала — такой архитектуры и ожидаешь не то, чтобы от Советской России, но вообще от любого северного региона, к какой бы стране тот не относился.

По пути думал, и думать получалось. Собственный проводник и переводчик — это ведь очень хорошо, это знак и символ особого отношения. Такими знаками нужно обязательно пользоваться, и не только в смысле встречного уважения: местная девушка, хорошо знакомая с обстановкой и обычаями, наверняка поможет избежать массы неловких ситуаций, заранее предупредив об их возможности.

Внезапно возник один вопрос, и я немедленно озаботился его решением.

- Анна, могу я попросить Вас говорить несколько проще? Вы ведь, наверняка, владеете не только архбритишем, но и современным диалектом Оловянных Островов? - мне отчего-то показалось, что девушке так будет удобнее. Мне, во всяком случае, было бы удобнее точно.

- Приношу Вам свои самые искренние извинения, профессор, но нам категорически воспрещается изучать новобританский, и, тем более, на нем говорить. - Казалось, краснеть сильнее было некуда, но девушка по имени Анна сделать это умудрилась. - Простите, что разочаровала Вас. Я буду стараться!

Мне стало не по себе.

Получалось так, что я жестоко и бессмысленно подставляю свою визави, и неприятности, которыми ей грозит нарушение очевидной инструкции, совершенно не стоили совсем небольшого моего неудобства. Между тем, архаический британский — наверняка не самое страшное, что может случиться с человеком на советском Севере, и я решил терпеть.

Выстраивать понимание советской действительности по тем немногим, и, прямо скажем, сомнительным источникам, что имелись в моем распоряжении, было бы опрометчиво, но, как гласит древняя мудрость, «под фонтаном в море всегда найдешь кита» — значит, девушка испугалась чего-то не просто так.

Мы, тем временем, не только вошли в здание вокзала, но и приблизились к ряду высоких стоек. Предстоял таможенный контроль.

Я направился было к ближайшему офицеру, взирающему на меня сурово и неприветливо: советский менталитет во всей своей красе.

- Профессор, позвольте, нам надлежит проследовать в соседний зал. - Девушка Анна отвлекла меня от тяжких дум о строгости советских обычаев и законов, и мы, свернув, пошли в сторону широких стеклянных дверей.

«Зал делегаций» — было написано поверх дверей на хорошем британском. Кроме того, имелась надпись на все том же, непонятном, предположительно советском, языке: буквы ее располагались выше международно-понятных и составляли фразу вдвое длиннее. «А ведь этот язык, наверное, предстоит учить…» - подумалось мне вдруг. Перспективы работы в Союзе выглядели все менее радужными — в обоих смыслах, применимых к этому слову.

Внутри зала мы оказались одни. Девушка Анна предложила мне присесть в удобное кресло, стоящее у монументального стола. Столешницу полностью закрывала зеленая суконная скатерть, и мне вдруг вспомнился единственный раз, когда я позволил себе сыграть в азартную игру и проиграть десять еврофунтов. Произошло это в старинном, но будто специально выстроенном для туристов, казино: именно таким сукном, даром, что разрисованным, были укрыты столы и в памятном мне гнезде порока.

- Профессор, будьте любезны, предоставьте мне, пожалуйста, Ваш багажный талон, - вдруг обратилась ко мне девушка Анна Стогова. - Пока Вас будет опрашивать таможенный коммандер, я получу Ваш багаж и доставлю его прямо к выходу из зала. - Проводник посмотрела на меня очень внимательно, и добавила: - Прошу Вас не беспокоиться о переводе: должностное лицо владеет британским языком.

Искомый талон перекочевал из моего кармана в сумочку Анны, и отправился вместе с ней куда-то внутрь аэровокзала.

Я вдруг понял, что проводник и переводчик мой встретила меня по эту сторону таможни, то есть, номинально, снаружи советской территории, и ведь кто-то ее туда, наружу, пропустил… Думать об этом не хотелось, но подозрения возникли незамедлительно: возможно, что девушка Анна Стогова — не просто линейный сотрудник научной организации, но офицер государственной полиции, офицер доверенный, обладающий серьезными полномочиями, пребывающий не в самых малых чинах!

Слегка сбивало с толку то, что для опытного, а значит, немолодого, офицера, Анна очень юно и свежо выглядит — но мало ли, в конце концов, по северной Европе шастает эльфийских полукровок?

Решил подумать об этом позже: в более удобной обстановке и после завершения всяческих формальностей.

Предложенное кресло оказалось в меру мягким и очень удобным: так стал разрушен очередной стереотип о Советской России, любая мебель в которой должна вызывать немедленный геморрой у всякого, кто хоть раз на нее или в нее уселся. Я решил, было, внимательно осмотреть местный вариант лаунджа, предназначенного для ви-ай-пи персон, но началось то самое, ради чего я сюда, в зал, и