Профессор Амлетссон - Адель Гельт

Вторым — сразу после меня — явился еще один господин. Передо мной он предстал опрятен и элегантен — той самой элегантностью, которая вызывает стойкое отвращение у любого нормального человека мужского пола. Просто потому, что мужчины так аккуратно не одеваются, так не следят за ногтями и бровями, так, в конце концов, не пахнут!

Принюхивался я, конечно, исподтишка, а видом своим старался излучать дружелюбие и хорошее отношение: чутье подсказывало мне, что с господином этим нам еще прилично работать вместе, и ссориться с порога не стоит, особенно — по причине разного отношения к моде и внешнему виду.

Господин оказался товарищем, о чем и заявил — буквально, с порога.

- Моя фамилия Хьюстон, зовут меня Денис Николаевич — на правильном, хоть и немного американском на слух, бритише, заявил вновь прибывший. - Можно и просто Денис, или даже Дэн, или, если официально, то товарищ Хьюстон.

Протянутую руку я, конечно, пожал, девушка Анна поступила точно так же. «Точно — офицер!» - немного обрадовалась непонятно чему нежно взлелеянная внутри меня паранойя. Еще она же (паранойя, не девушка) немного подивилась удивительному несоответствию имени, фамилии, otchestvo и лощеного внешнего вида пополам со слишком хорошим для установившегося образа советского гражданина иностранным языком.

- Товарищ Хьюстон — американский коммунист, - поспешила пояснить Анна. - Родился и вырос в САСШ, потом приехал в Союз и попросил политического убежища. Прошел все проверки, получил гражданство и вступил в партию в две тысячи тридцатом. Надежный, проверенный... ой. - девушка вдруг поняла, кому, о ком и что именно она рассказывает.

- Вы, профессор, ничего такого не подумайте. Товарищ Хьюстон — в первую очередь, отменный специалист. Не профессор, но в своей отрасли и умел, и признан.

- А я ничего такого и не думаю, - я поспешил успокоить собеседницу. - Специалист так специалист, я рад, только удивился немного в самом начале. Кстати, специалист… В какой конкретно области?

Обращался я к девушке, но ответил мне сам советский американец.

- Я инженер. Энергетик. Не ученый, нет, просто неплохой, смею надеяться, ремесленник. Если надо, - лицом своим говорящий показал, что это самое надо, скорее, не «если», а «когда», то есть — вопрос одного лишь времени, - подать питание на прибор или контур, завести на контакт эфирные силы или электрическую энергию — это сразу ко мне.

Товарищ Хьюстон настолько лучился самодовольством, что невидимая шкала, собравшаяся в моей ментальной проекции и обозначавшая отношение к новому знакомцу, продолжала стремительно терять пункты, подбираясь уже к нулю.

- А! Это иностранный специалист по всему, что связано со льдами и низкими температурами, профессор… - девушка сообразила, что представлять будущих коллег стоит взаимно. Впрочем, инженер-энергетик поспешил ее перебить.

- Все знают профессора Амлетссона, крупнейшего гляциолога современности! - вновь прибывший обозначил кивок на грани поклона куда-то в мою сторону. - Ваше решение по поводу туннеля под Ла-Маншем лично мне представляется и крайне логичным, и единственно возможным!

- Положим, решал тогда не я один, - я все никак не мог определиться: то ли меня действительно хвалят, то ли тонко издеваются. Рвущаяся вверх шерсть на загривке прямо намекала на второе, но отвечать на издевку было пока нельзя.

Глава 12

Товарищ Хьюстон замолк, и сделал это многозначительно: видимо, ощутил неуместность зарождающегося конфликта и решил его, конфликт, погасить. Впрочем, возможно, что и первое, и второе, не считая третьего, мне просто показалось.

Принесли напитки.

Инженер заказал какое-то местное пиво, отличающееся совершенно непроизносимым названием: лично я сдался на первом звуке, одновременно звонком и шипящем согласном.

Девушке Анне Стоговой достался кофе, мне — миска воды. Некоторое время пили (лично я, конечно, лакал) почти в тишине, каждый думал о чем-то своем.

Молчание нарушил американец: видимо, бесцеремонность оказалась частью его характера… Как, впрочем, и в случае с каждым мне знакомым выходцем с земли звезд и полосок.

- Скажите, профессор, а вот то, что вы пьете воду… Это как-то связано с особенностями Вашего вида? - инженер, обращаясь ко мне, одновременно махнул рукой кому-то, скрытому за моей спиной.

- Вид мой ровно тот же, что и Ваш, Хьюстон. Человек разумный. Только Вы — хомо сапиенс, предположительно, сапиенс, а я — хомо сапиенс канис, но это мелочи, не стоящие внимания. - Я почувствовал, что завожусь, но сделать с этим уже ничего не мог, да и не хотел. - Воду я пью потому, что она мне нравится. Из миски — потому, что мне так удобнее. Еще вопросы?

Вопросов, к счастью, не оказалось: видимо, мой оппонент внезапно решил, что выяснил обо мне достаточно, и не стал развивать неприятную тему. Вместо этого он показал пустой бокал очень кстати подошедшему официанту — тот кивнул, забрал посуду и очень скоро вернулся с желаемым, потом снова ушел и вернулся еще раз: принес набор чего-то такого, что в Союзе, видимо, принято считать закуской и подавать к пиву.

Заметил, кстати, разницу: в любом пабе Антлантики тебе, выполняя нехитрый заказ «что-нибудь к пенному», принесут гренок, луковых колец, сырных шариков, куриных, наконец, крыльев в остром соусе, то есть — что-то горячее или совсем недавно горячим бывшее.

Советское представление о должном отличается от атлантического самым разительным образом: подбирать сравнение мне оказалось лень. Тарелка — довольно большая, но вот то, что на ней лежало… Кусочки подсушенного серого хлеба, полоски соленой — тоже сушеной — рыбы, еще какие-то хлебные изделия, твердые на вид и выполненные в форме мелких колец, и, наконец, порезанные на одинаковые половинки (поперек) куриные яйца, щедро сдобренные то ли сметаной, то ли каким-то соусом на основе последней: запах уксуса я ощутил явственно.

В общем, сам я такое есть бы не стал и раньше, не то, что сейчас, ни в виде отдельной еды, ни в качестве закуски, американцу же все было нипочем.

Закуски кончились быстро: инженер грыз их, как не в себя, будто компенсируя чудовищно голодное детство. Возможно, кстати, что детство и вправду было не особенно сытым — в относительно благополучных САСШ люди очень редко становятся коммунистами без особой на то причины.

- Что? - второй мужчина в нашей компании неверно понял мой, слегка уже осуждающий, взгляд. - Пиво безалкогольное! Белый день за окном, ни в одном ресторане не продадут ничего крепкого… - инженер наставительно поднял вверх указательный палец. - Закон! И, кстати, я уже все. Сыт.

Вдруг встрепенулась девушка Анна.

-