Мне приснилась война - Роберта Каган

– Не бойся. Прошу, не бойся. Что бы ни случилось, я смогу защитить тебя и Шошану. И если у тебя будут еще дети, я смогу защитить и их. Я всегда буду тебя любить и, что бы ни произошло, отдам, если потребуется, свою жизнь, чтобы ты была в безопасности. Ты мне веришь?

– Верю, – прошептала она.

– Тогда положи голову мне на плечо и позволь тебя утешить. Пускай со мной тебе будет спокойно.

Она сделала, как он говорил, и ей правда стало спокойно.

Глава 15

Следующие несколько лет Наоми было удобно встречаться с Эли. Шошана была еще слишком мала, чтобы говорить или понимать, что происходит между ее мамой и Эли. Но все изменилось, когда в три с половиной года Шошана начала говорить целыми предложениями и как-то упомянула при Хершеле о мамином «друге». В тот день Наоми поняла, что больше не сможет брать Шошану с собой на встречи с Эли. Она знала, что Эли сильно расстроится оттого, что не будет видеть дочь. За прошедшие три года они стали очень близки, но Наоми понимала, что дети говорят все, что у них на уме. Шошане нельзя было объяснить, что отношения ее матери с Эли следует держать в секрете. Пришло время разлучить их.

Сначала, когда Наоми сказала Эли, что больше не будет приводить Шошану с собой, тот пришел в ярость. Она никогда не видела его таким сердитым. Он сказал, что устал играть в эти игры и что порывает с ней. Она отняла его сердце, а теперь отнимает еще и ребенка.

– Цена за твою любовь слишком высока, – воскликнул он и пошел прочь, оставив Наоми одну посреди поля.

Следующие две недели она только делала вид, что жива, хотя внутри ощущала себя мертвой с того дня, как Эли покинул ее. Если Хершель и заметил, что она почти не ест и очень мало спит, то вслух ничего не сказал. Он был занят работой над большим делом, касающимся богатого торговца-нееврея из города, которое не обсуждал с женой.

Шошана не давала Наоми передышки – с каждым днем она становилась все активнее и любопытнее. Наоми была признательна дочери за то, что та не оставляет ей времени на раздумья о своих несчастьях. Тем не менее по ночам, когда Шошана спала и ей тоже следовало бы поспать, Наоми тихонько плакала в подушку.

Как-то утром, когда она шла на рынок, Эли вынырнул из-за какого-то здания по дороге.

– Я всю неделю ждал здесь, чтобы увидеть тебя, – сказал он.

Наоми была зла и обижена.

– Ну, вот и увидел.

– Прошу, не будь так холодна! Я не могу жить без тебя.

– Ты меня обидел. Оставил одну.

– Я знаю. Я хотел попытаться расстаться с тобой. Но я не могу. Я очень надеюсь, что ты простишь меня и поможешь хотя бы время от времени видеть Шошану на рыночной площади.

– Хорошо, – сказала она. – Я буду приводить ее с собой. Я хожу на рынок через день. Точно сказать, в какие дни буду приходить, я не могу. Но утром пятницы я обязательно покупаю продукты для ужина на Шаббат.

– Тогда я буду приходить каждую пятницу. Хотя бы издали смогу смотреть, как она растет.

Следующие пять лет Наоми и Эли продолжали встречаться. Однако их отношения изменились. Не потому, что они сами так решили, а потому, что Наоми стало труднее вырваться из дома. Она весь день смотрела за Шошаной, а это означало, что она не может пойти к любовнику. Время от времени ей удавалось поручить дочь Мириам или своей подруге Саре под тем предлогом, что ей надо выспаться.

– Она очень плохо спит, – лгала Наоми. – Даже не помню, когда я в последний раз спала целую ночь.

Когда собственные дела им позволяли, Мириам и Сара охотно соглашались присмотреть за Шошаной час или два, а Наоми якобы тем временем отсыпалась. В эти нечастые моменты она встречалась с Эли на их обычном месте. Оказавшись вдвоем, они занимались страстной, отчаянной любовью друг с другом. Чувства между ними нисколько не ослабели.

По утрам в пятницу Наоми брала Шошану с собой на рынок. Эли всегда был там, делал покупки. Каждую неделю он улучал время поглядеть на дочку. Наоми видела любовь в его глазах, когда он смотрел на Шошану, и это расстраивало ее, потому что она знала – он был бы хорошим отцом. Не то чтобы Хершель был плохим – отнюдь. Он прекрасно обеспечивал Наоми и их дочь и никогда не отказывал им ни в чем, что они просили. Но ему не хватало теплоты. Он никогда не был нежен с Наоми, и она не рассчитывала, что он будет нежен к Шошане. Она испытывала облегчение, думая, что Шошана совсем не помнит Эли, хотя и знала, что его это задевает. «Я ужасная эгоистка, – думала она, – но я так его люблю, что просто не могу отпустить, хотя ему так и было бы проще».

Шошана росла и спала все лучше. Наоми знала, что предлог, которым она раньше оправдывалась перед Мириам и Сарой, больше не будет работать. Дочь Сары, Нета, была ровесницей Шошаны, и Наоми использовала это, чтобы оставить дочь у них поиграть. Но поскольку она больше не могла пользоваться переутомлением в качестве предлога, надо было искать новые, более изобретательные способы просить сестру посидеть с ее ребенком.

Сара стала жаловаться, что ей тяжело смотреть за обеими девочками и одновременно прибирать в доме. Но Наоми знала, что дело не в Саре – наверняка возражала не она, а ее муж. Поэтому Наоми перестала приводить Шошану к Нете. Теперь подруги виделись, только выходя на прогулку в парк.

Дом Мириам был единственным местом, где она могла спокойно оставлять Шошану, уходя на свидания с Эли. Но ее оправдания становились все менее убедительными, чего сестра не могла не заметить. Как-то раз они сидели у Мириам на кухне. Мириам только что замесила свежее тесто и сейчас плела халу. Шошана играла в гостиной на полу.

– Что с тобой такое? Ты просишь меня посидеть с Шошаной, чтобы сходить то туда, то сюда, купить муки или отрез ткани. Но во все эти места ты могла бы запросто взять ее с собой. Не понимаю, почему тебе надо ее оставлять. Она хорошая девочка и умеет себя вести. Не пойми меня неправильно – я люблю Шошану как родную дочь, но ты меня тревожишь. Мне кажется, с тобой