Картина Черного человека - Наталья Николаевна Александрова

поэтому и следят, чтобы дверь не закрывалась! — Глеб выглядел повеселевшим и даже попытался взять меня под руку, от чего я мягко отстранилась.

Сто раз говорила, что не люблю людей, но Глеб, пожалуй, относится к той маленькой группе индивидуумов, к кому я отношусь хорошо. Ну, или, по крайней мере, вполне терпимо.

Но это вовсе не значит, что я позволю к себе прикасаться. Терпеть не могу, когда меня трогают!

Это из детства, тогда никто ведь меня не обнимал, не гладил по голове, не носил на руках маленькую и не вытирал слезы, когда было больно. А прикасались ко мне только для того, чтобы ущипнуть, стукнуть, дернуть за волосы. Так что с тех пор всегда стараюсь держать дистанцию, только с Петровной все не так.

Мы прошли через двор, вошли под арку.

Там было темно и неуютно, и вдруг из этой темноты на нас с угрожающим рычанием выскочило что-то большое и косматое.

В первый момент у меня сердце ушло в пятки, но Глеб удивленно крикнул:

— Гаврила, что за шутки?

Тут и я сообразила, что на нас напал тот самый скульптор-авангардист Гаврила Сметанин, который изображал гориллу перед входом в художественную галерею.

Но теперь он был чересчур агрессивен, было не похоже, что он шутит. С грозным рычанием он налетел на меня и принялся вырывать из моих рук злополучную картину.

Я страшно рассердилась, вцепилась в картину и пыталась пнуть фальшивую гориллу ногой, но нападающий оказался неожиданно силен. Прямо передо мной оказалась огромная пасть гориллы с оскаленными зубами и маленькие злобные глазки.

Мне уже было не до шуток.

Я готова была поверить, что на нас напала настоящая горилла.

Глеб безуспешно пытался оттащить косматое чудовище от меня, но горилла легким толчком отбросила его к стене и снова яростно набросилась на меня.

— Гаврила, ты что, с ума сошел? — прохрипел Глеб, с трудом поднимаясь на ноги.

Ответом ему было только глухое рычание.

Мне стало по-настоящему страшно. Я уже хотела отдать монстру картину, как вдруг у него за спиной раздалось куда более натуральное рычание, и из темноты вылетел огромный черный пес с грозно разинутой пастью.

Пес вцепился в зад гориллы, вырвал из него большой клок черной шерсти.

Горилла вскрикнула от боли — причем вполне человеческим голосом — и пустилась наутек.

Черный пес бросился было за ней, но тут рядом с нами появилась хрупкая миниатюрная девушка в черной курточке с отложным белым воротничком, придававшим ей вид старательной школьницы.

— Гектор, назад! — выкрикнула эта девушка неожиданно резким и властным тоном. — Стоять!

Огромный пес тут же вернулся, преданно взглянул на хозяйку и уселся рядом с ней.

— Он вас не напугал? — осведомилась девушка, сочувственно оглядев нас. — Гектор вообще-то очень спокойный, не знаю, что с ним вдруг случилось…

— Ой, спасибо ему! — торопливо проговорила я. — И вам спасибо! На нас тут напал какой-то урод в маскарадном костюме…

— Неужели это был Гаврила Сметанин? — подключился к разговору Глеб. — Что с ним такое случилось? Выпил какую-нибудь гадость? Или перетрудился?

Мы еще раз поблагодарили Гектора и его симпатичную хозяйку и разошлись с ними.

Глеб повел меня дальше. Выглядел он расстроенным и даже пробормотал извинения, что не смог меня защитить. Я сделала вид, что не услышала.

Мы оказались в следующем дворе, где стояло несколько мусорных баков. Вдруг из-за этих баков донесся глухой стон.

Мы осторожно заглянули туда и увидели полноватого белобрысого человека, который сидел на асфальте, потирая затылок и недоуменно оглядываясь по сторонам.

— Гаврила? — протянул Глеб, помогая ему встать. — Так это был не ты? А шкура-то куда делась?

Скульптор поднялся на ноги, огляделся и проговорил:

— Где это я?

— А что ты помнишь?

— Помню, как стоял перед галереей, изображал гориллу. Вдруг услышал за спиной шаги, кто-то сказал «ку-ку», я хотел повернуться, но тут на меня словно каменная глыба свалилась, и все, больше ничего не помню… очнулся уже здесь…

— То-то мне показалось, что у этой гориллы был незнакомый голос и чужие повадки!

— И что теперь делать? Где я теперь другой костюм гориллы возьму? — причитал Гаврила. — По большому знакомству достал! Очень дорогой костюм!

— Вы не переживайте, — сказала я, — что-то мне подсказывает, что костюм этот вы найдете в ближайшем помойном баке.

Точно, выбросят его за ненадобностью, ведь костюм гориллы был нужен этому типу только для того, чтобы напасть на нас с Глебом. Точнее, на меня, поняла я тотчас. Чтобы отобрать картину. Но вот кто он такой и зачем ему картина, я пока не знаю.

Глеб проводил меня до машины, мотивируя это тем, что уже темно, а у них тут небезопасно. И на прощание сунул свою визитку. На всякий случай, сказал он, если понадобится что-нибудь. И если вы думаете, что я дала ему свой номер телефона, то вы глубоко ошибаетесь.

В офисе я застала только жутко злую Светку Линеву, чья очередь подошла закрывать помещение.

— А где Вика? — спросила я, сильно встревожившись.

Уйдет куда-нибудь, потеряется, были уже случаи. Говорила уже, что он совершенно не ориентируется в городе и не может ездить в общественном транспорте.

— А я знаю? — огрызнулась она, и мне снова захотелось двинуть ей как следует.

Нет, так долго терпеть вредно, можно и заболеть.

— Ушел куда-то с этой… — Светка пренебрежительно скривилась, — с каракатицей кривоногой. Если бы ты видела, во что она одета…

Тут надо объяснить все раз и навсегда. Я могу изредка поругивать Вику, критиковать его поступки, проявлять недовольство и ворчать. Но этого ни в коем случае не может делать никто другой. Иначе он будет иметь дело со мной. А как говорил герой старого фильма, которые так любит смотреть Петровна, «в гневе я страшен». И уж кому-кому, а Светке, заразе и доносчице, я ничего прощать не собираюсь.

— Что-то я не пойму, — начала я спокойно, — ты уж не для себя ли Вику приготовила, что так расстраиваешься по поводу этой новенькой?

— Кто? Я? — искренне удивилась Светка. — Да ты в уме ли? Нужен мне этот чокнутый!

— А тогда какое твое собачье дело? — рявкнула я и приступила к Светке для физической расправы.

Светка испуганно пискнула и рванула спринтером по коридору, крича на ходу, что я такая же ненормальная, как Вика, сказать ничего нельзя.

Вот и молчала бы.

Я досчитала про себя до десяти и заторопилась на выход. Вот где мне теперь искать Вику? Куда его эта каракатица увела?

Каракатицу я увидела, как только вышла из офисного центра. Она стояла на другой стороне улицы