Картина Черного человека - Наталья Николаевна Александрова

точнее, там были альбомы. И среди них небольшой такой альбомчик, точнее, каталог выставки.

Глеб Борисов. «Уходящий город». Надо же, а он, оказывается, настоящий художник. Выставки даже бывают.

Ученики потянулись на выход, так что альбом я рассмотреть не успела.

Когда все разошлись, мы с Глебом тоже покинули мастерскую. Он запер дверь, мы вышли во двор.

Глеб направился не туда, откуда я пришла, а в глубину двора. На мой удивленный вопрос он сказал, что в этом районе целая сеть проходных дворов, и этими дворами можно пройти из точки А в точку Б гораздо быстрее, чем по улицам.

Действительно, он уверенно проходил из одного двора в другой, и вскоре мы оказались перед двухэтажным зданием, на стене которого разноцветными буквами было написано: «Художественная галерея «Артсфера»».

Перед входом в галерею стояла огромная горилла — вероятно, чучело.

Глеб кивнул этой горилле и проговорил:

— Привет, Гаврила!

К моему удивлению, горилла в ответ помахала ему рукой.

— Это Гаврила Сметанин, известный скульптор-авангардист, — усмехнулся Глеб. — У него такой особенный подход — он сам изображает скульптуры в разных костюмах. Хозяин галереи пригласил его, чтобы привлечь больше публики.

— И как? — осторожно поинтересовалась я. — Помогает? Публика на это реагирует?

Он посмотрел на меня совсем другим взглядом, чем раньше. Ну понятно, я, как полная дура, вытаращилась на него при первой встрече из-за того, что видела его во сне. Но он-то про это не знает (еще не хватало ему рассказывать!), так что подумал небось, что я вся в восхищении от него, как от художника. Или что вообще в него влюбилась. Нет, пожалуй, это перебор, скорее он подумал, что я дурочка. А теперь вот меняет свое мнение. Ну, Бог ему в помощь…

Мы вошли в галерею.

Помещение было просторное, хорошо освещенное.

Большая его часть была завешана обычными картинами, в основном видами нашего города. Только на одной стене были укреплены в несколько рядов два десятка обычных настенных часов.

Часы, как я уже сказала, были обычные, круглые, с металлическим ободком вокруг циферблата, за исключением того, что на каждом циферблате было что-то написано.

Я скользнула по этим часам равнодушным взглядом и повернулась к Глебу.

Он вполголоса разговаривал с низеньким человечком с большими темными глазами.

— Это Арсений, куратор выставки, — представил его Глеб. — А это… это Аля… она интересуется творчеством Каракозова. Конечно, если это его работа.

Арсений смотрел на меня снизу вверх, но глаза его загорелись, как тормозные огни у машины, вот, честное слово, они отливали красным! Он покрутил головой, потом притушил блеск глаз, зато молитвенно сложил руки на груди. Все ясно, маленькие мужчины очень любят высоких женщин. Не все, конечно, но я попала на такого. Вид у Арсения был такой уморительный, что я невольно улыбнулась.

Очевидно, Глебу это не понравилось, потому что он тронул меня за локоть и сказал сухо:

— Покажите ему свою картину…

Я показала куратору злополучную картину, и он перевел глаза с меня на нее с видимым сожалением.

Потом внимательно осмотрел ее, отступил подальше, прищурил один глаз, еще раз пригляделся и наконец проговорил:

— Да, похоже, это рука Каракозова. Он работал в таком стиле, пока не перешел к концептуальному искусству. На этой выставке он представил свою новую композицию «Время перемен»… — с этими словами Арсений показал стену с часами.

— Ах, так это его композиция! — Глеб заинтересованно посмотрел на часы. — Надо же, а я думал, он по-прежнему работает в традиционном направлении…

— Нет, он сделал большой шаг вперед! — Арсений за спиной Глеба сделал шаг в мою сторону.

— Это хорошо, — Глеб резко обернулся. — А у тебя есть его телефон или адрес?

Арсений помрачнел:

— Ты знаешь, как-то странно… конечно, он оставил мне номер своего телефона, но, когда я звонил по этому номеру, мне говорили, что он не обслуживается.

— Вот и у меня такая же история! — подхватил Глеб. — Как же ты с ним связываешься? Он ведь участник выставки!

— Ну да, конечно… он несколько раз приходил сюда — когда размещал свою композицию и на вернисаж. И еще несколько раз он мне звонил, когда у него были какие-то вопросы. Но номер его телефона при этом не определялся.

— Странно!

— Более чем странно! Кстати, Глеб, можно тебя на минутку, тут у меня есть один вопрос по другому делу… — и мужчины ушли в дальний конец зала.

Я поняла, что ничего не добьюсь, и еще раз внимательно осмотрела композицию с часами.

Часы были одинаковые, самые обычные, и похоже, что дешевые, отличались только надписи на циферблатах.

На одном, самом верхнем циферблате было написано:

«То, что ты видишь — это не то, чем оно является на самом деле. А. Светлицкий».

Надпись на следующем циферблате гласила:

«Если ты хочешь что-то найти — для начала пойми, что именно ты ищешь. Б. Терентьев».

На третьем — «Если ты ловишь неуловимое, подумай, нужно ли оно тебе. В. Ревякин».

Странные какие-то фразы! И ни о ком из авторов этих высказываний я никогда не слышала.

На всякий случай я сфотографировала все надписи на камеру своего телефона.

В это время Глеб подошел ко мне и отчего-то недовольно проговорил:

— К сожалению, я вам ничем не помог. Этот Каракозов какой-то неуловимый. А вас, я смотрю, заинтересовала его композиция…

— Ну, не то чтобы заинтересовала… хотя фразы на часах и правда довольно интересные.

— Да, действительно… и где-то я сталкивался с подобными высказываниями. Хотя имена авторов мне не знакомы, но сами цитаты кажутся знакомыми…

Глеб наморщил лоб, припоминая:

— Светлицкий… Терентьев… Ревякин… Епифанов… нет, не могу вспомнить!

Я подумала, что впустую трачу время и что пора уже возвращаться. Но дорогу домой я отсюда не найду — Глеб вел меня проходными дворами, в которых ничего не стоит заблудиться.

О чем я ему и сказала.

— Да, конечно, не беспокойтесь, я выведу вас отсюда! — Глеб попрощался с куратором, который почему-то даже не подошел ко мне, а только кивнул издали, и мы покинули галерею.

На улице уже смеркалось — конец октября, темнеет рано.

Гориллы перед входом не было — видимо, рабочий день скульптора Сметанина закончился.

Глеб прошел через двор, подошел к двери подъезда.

— Нам сюда.

Я взглянула на Глеба вопросительно, но не стала задавать вопросов.

На двери имелся обычный кодовый замок, но под саму дверь кто-то подложил дощечку, чтобы она не закрывалась. Глеб открыл дверь, мы вошли в подъезд и тут же вышли в другую дверь, оказавшись в очередном дворе.

— Это сквозной проход, его знают все местные обитатели,