Картина Черного человека - Наталья Николаевна Александрова

Я съела бутерброды у себя в комнате, не заходя на кухню, зная, что найду там только горы грязной посуды и вообще форменный свинарник.

Мать начала пить с тех пор, как умер ее муж. Умер от рака, но болел недолго, врачи сказали, что сделать ничего было нельзя, все было очень запущено. Так что его забрали в больницу, потом выписали, и через два месяца все было кончено.

Тогда мать и начала попивать, опускаясь все ниже по работе. Поганец же сначала просто болтался, нигде не работая, потом мать устроила его куда-то в магазин, там он проворовался, его выгнали с треском, после чего он совсем сошел с катушек, сначала нюхал какую-то дрянь, а теперь вроде бы колется. Но я не уверена.

За день я так устала, что мечтала опустить голову на подушку и не сомневалась, что тут же засну…

Но не тут-то было!

Я уже говорила, что делила комнату с Петровной, и за многие годы привыкла к ее присутствию. Привыкла, в частности, к тому, что ночью из ее угла доносится ровное дыхание, иногда прерываемое негромким всхрапыванием или сонным бессмысленным бормотанием, словно старуха вполголоса говорила на неизвестном языке.

Эти звуки меня раздражали, и я не сомневалась, что без них буду спать куда спокойнее…

Ничуть не бывало!

Мне не хватало этого дыхания, всхрапывания и невнятного бормотания, я привыкла засыпать под них и теперь никак не могла заснуть без этого аккомпанемента.

Я проворочалась без сна час или больше и уже потеряла надежду заснуть, как вдруг оказалась в темном лесу.

Я шла по этому лесу, раздвигая еловые ветки, которые неохотно пропускали меня, норовя ухватить за руки или за одежду.

За шиворот то и дело падали капли, под ногами трещали сухие ветки…

Я шла и шла, и наконец деревья расступились передо мной.

Я оказалась на поляне, посреди которой находилось маленькое озерцо с темной торфяной водой.

Не сразу я увидела, что на другой стороне этого озерца стоит старая покосившаяся избушка. Эта избушка возникла посреди леса, словно проступила из темного густого воздуха, как проступают детали на детских переводных картинках.

Она становилась все четче и четче, и вот я уже смогла разглядеть полусгнившее крыльцо, подслеповатое закопченное окошко и полуоткрытую дверь…

Как это бывает только во сне, я чувствовала, что за этой дверью кто-то есть, кто-то притаился за ней и вот-вот выглянет…

Мне было одновременно и страшно, и любопытно. Мне хотелось увидеть того, кто притаился за дверью…

Я устремилась к избушке — не в обход озерца, а прямо через него.

И опять-таки, как это бывает только во сне, я даже не замочила ног, я перебежала озеро по воде, как по паркету бального зала, подбежала к избушке, распахнула дверцу…

За дверью стоял мужчина лет сорока с рыжеватой, немного растрепанной бородкой и блекло-голубыми глазами на удлиненном лице. На левой щеке я заметила небольшое пятно темно-синей краски. Он удивленно взглянул на меня, словно не ожидал моего появления, но тут же лицо его стало приветливым, и он проговорил взволнованным, немного задыхающимся голосом:

— Клио, Эвтерпа, Полигимния, Урания, Талия, Каллиопа, Эрато, Мельпомена…

— Что? — переспросила я недоуменно.

— Терпсихора, — закончил он, протянул мне руку и повел меня за собой.

Мы были вовсе не в тесной полутемной избушке, а в городском дворе — типичном питерском проходном дворе, наполовину заасфальтированном, наполовину заросшем чахлой городской травой. В дальнем углу этого двора находилось одноэтажное строение, что-то вроде кочегарки. В этом строении было маленькое оконце, замазанное изнутри белой масляной краской, и дверь, обитая ржавой жестью.

И, как у той лесной избушки, дверь этого строения была приоткрыта, и казалось, что за ней кто-то прячется…

— Это там! — проговорил мне мой спутник, показав на дверь…

И тут же я проснулась.

Уже рассвело, из-за окна доносились звуки утреннего города.

Выходит, я все же заснула и проспала несколько часов…

Мать с Поганцем еще не поднялись, так что ванная комната была в моем полном распоряжении. Потом мать встанет и, возможно, займется какими-то хозяйственными делами. Вряд ли уберет в квартире, но хоть суп какой-нибудь сварит. Или в магазин сходит.

Раньше готовила всегда Петровна, но с тех пор как она пару раз забыла зажечь газ, а крантик повернула, мать ей это запретила, мотивируя тем, что старая карга взорвет весь дом.

Я была вынуждена с ней согласиться, но, возможно, капельницы помогут, и Петровна снова встанет у плиты. Она варит очень вкусный борщ, и грибной суп, а еще тушит картошку с мясом и курицу запекает… Ой, есть как хочется.

Я приняла душ, не опасаясь, что Поганец подкрадется тихонько и выключит свет в ванной, и отправилась за Викой, решив, что выпью кофе по дороге у Стасика в крошечной кофейне.

Вика по утрам капризничает, отказывается завтракать. Так что его мама дает ему завтрак в контейнере — в основном бутерброды и пирожки, другого он не любит. Кладет она всегда двойную порцию, на меня, так уж повелось.

Сегодня Вика встал вовремя, так что мы не опоздали.

Офис все еще не пришел в нормальное рабочее состояние, завтра будут похороны Анны Павловны.

В коридоре я столкнулась с Сан Ванычем. Он направлялся в бухгалтерию и, как всегда, был в состоянии организационного возбуждения. Тем не менее я ухватила его за лацкан и спросила, где он купил ту самую картину.

Мысль о картине преследовала меня днем и ночью, и я решила, что следует выяснить про нее все, что можно.

— Какую еще картину? — переспросил он, пытаясь вырваться.

— Ну, ту, которую подарили Анне Павловне.

— Ах, эту! Да мы же с тобой ее вместе получали.

— Ну да, но это был только пункт доставки. А где вы ее нашли?

— В интернете, конечно.

— А конкретно — на каком сайте?

— Ну зачем это тебе, Невеличкина? Отпусти меня, видишь же, я тороплюсь!

— Отпущу, как только скажете! И, так и быть, даже прощу вам долг за бензин!

— Да вот у меня этот адрес записан… — И он протянул мне картонный квадратик с именем сайта.

Я схватила квадратик и милостиво отпустила Сан Ваныча.

И тут же зашла к Вике, и можете себе представить, что у него сидела та самая вчерашняя девица и ела бутерброды из контейнера! Причем явно мою порцию, поскольку Вика жевал тоже. Нет, ну как вам это понравится, а?

— Ты чего пришла? — спросил Вика недовольно, ну, ясно, ему помешали точить лясы с этой… с этой, просто слов не подобрать!