Над окошком месяц - Виталий Яковлевич Кирпиченко

Но вот и мне разрешили испытать себя на этой стезе. Для этого пришлось пройти ещё через одно испытание — мандатную комиссию. Её-то я чуть и не завалил.

Полковник, оглядев меня с макушки до пяток, сказал тихим, но значительным голосом:

— Это хорошо, что у вас первый класс и положительная характеристика, но аттестат ваш весь в трояках. Вам, если даже поступите, будет трудно учиться.

Долгое молчание повисло в кабинете с коврами. Я не знал, что мне говорить. Не скажешь же, как маме когда-то говорил, оправдываясь, что преподаватели были несправедливы.

— А что он мог ещё? — заговорил второй полковник в тягостной для меня тишине. — Я тоже из деревни, тоже с трояками, знаю, как там живут дети. Спасибо ему, что хоть школу закончил. Им при жизни памятники надо ставить! Думаю, это не должно быть препятствием.

И я осмелел.

— Иркутское училище я закончил без троек, — сказал я. — Пятёрок больше, чем четвёрок.

Пропустили! Спасибо тому полковнику, что поддержал меня. Попутно вспомнился и майор, который принимал у меня экзамен по математике, когда я поступал в Иркутское училище. Отвечал я ему правильно и уверенно: математику я любил и знал неплохо. Майору осталось объявить оценку. Он медлил. Я посмотрел ему в глаза. Они были у него наполнены тоской. Разглядывая мою выцветшую ситцевую рубашонку, мозолистые огрубевшие руки, он долго молчал, потом, как очнувшись, тяжело вздохнул и сказал: «Иди. Хорошо!»

Могу поступать в престижную «Жуковку», но я выбрал и поступил с первого захода в Киевское высшее инженерно-авиационное военное училище ВВС. Киев выбрал, наверное, потому, что мне тайно была мила Украина. Может быть, больше гоголевская, с её тёплыми звёздными ночами, ковыльной степью, по которой ехали когда-то в Сечь Бульба с сыновьями; я часто слышал во сне скрип чумацких повозок, тихие голоса и песни возниц… Много украинских песен знал и я, они ередались мне от отца, а откуда он их взял, могу только догадываться. Подозреваю в себе частицу украинской крови, вот она-то и определила мой выбор. Зов предков-степняков оказался сильнее, и он был услышан.

Новое окружение заметно отличалось от прежнего, сказывался закон естественного отбора.

Мысли, цели, поведение моих новых коллег были иными, более интересными. Взгляды на происходящее нередко разнились, от этого были часто споры. Спорили о прочитанных книгах, кино, спектаклях театров. Неоднозначное отношение было к опере, многие предпочтение отдавали весёлому жанру — оперетте. Кстати, и моё знакомство с оперой начиналось через оперетту. В Иркутске был очень хороший, как мне казалось, театр оперетты, а оперного совсем не было, и нас, курсантов, изредка «выводили» в цивилизованное общество для знакомства с лучшими образцами искусства. Почти весь репертуар театра нам был хорошо знаком, и после спектакля у всех было какое-то празднично-приподнятое настроение, хотелось самим петь.

С оперой я познакомился позже, когда служил в Польше, и, проезжая через Москву во время отпуска, останавливался там дней на десять специально для того, чтобы походить по театрам, музеям, выставкам. Большой театр пришёлся мне по душе. Первая, прослушанная мной опера, — «Русалка» Даргомыжского, хоть и не самая распространённая опера, однако и она мне понравилась. Там же познакомился и с балетом «Лебединое озеро», с известной уже, но не так, как тогда, Плисецкой. Главное — я понял, какое благотворное влияние производит на меня это искусство. По заведённому порядку, прибыв в столичный город Фрунзе, я сразу же побежал в оперу… и понял, как я был прав, отказывая себе в посещении провинциальных театров.

И всё равно главным оставалось кино. Прав был Ленин, придавая этому виду искусства главную роль в воспитании человека. Мне кино очень помогло. Я мальчишкой мёрз в кинозале, где было так же холодно, как и на улице, только ветра не было, чтобы посмотреть или на красивую чужую жизнь, полную яств, песен и любви, или поддержать наших бойцов в атаке против ненавистного врага громким «Уррра!».

Когда не было денег на билет, — проще вспомнить, когда они были, — мы тогда покупали вскладчину один билет и ждали у выходной двери, когда погаснет свет и замелькают картинки на белом полотне. Тогда наш «внедренец», крадучись, пробирался к двери и откидывал крючок, мы (таких, как я, безбилетников, была тьма) горохом сыпались на лавки, под лавки, прятались за печку. Тут же включался свет, и старенькая контролёрша с киномехаником хватали за рукава, воротники и вышвыривали на мороз любителей киноискусства, понимавших, что за удовольствие надо платить, но не знавших, где взять на это деньги. Второй, вполне легальный, способ приобщения к этому высокому искусству — это саморучное изготовление билета. Мы склеивали две половинки билета так, что шва не было заметно. Пронюхав это, контролёр стала давать в руки не любую половинку билета, а только с надписью «контроль», тогда мы научились рисовать билеты на промокашке соответствующего цвета. Контролёр была не только старенькой, но ещё и подслеповатой, и проблем у нас больших не было. Процент выгоняемости из зала резко снизился, и мы млели, наблюдая горы яблок и винограда на столах по ту сторону кадра, слушали прекрасные голоса Карузо, Марио Бьянки, Марио Ланцо, нам казалось, что и мы такие же красивые, удачливые и счастливые в любви. Как нам было смешно, когда мы смотрели фильмы Чарли Чаплина и наши — «Волга-Волга», «Весёлые ребята»!

Прошло много лет, и я уже не голоден, знаю вкус яблок и винограда, есть и деньги на билет в кино, я лейтенант и служу в Польше. Поляки купили фильм Герасимова «Тихий Дон», и в маленьком городишке Шпротава, что был рядом с нашим гарнизоном, «крутили» его трое суток с перерывом с четырёх часов утра до семи. Наверное, не было таких, кто бы не посмотрел это кино. Посчастливилось и мне достать билет. Фильм меня покорил с первых кадров! Русский простор! Ширь необъятная! Могучий Дон! Песня-гимн «Дон-батюшка»! Во время демонстрации — мертвящая тишина! Закончился фильм при той же тишине. На лицах поляков, в общем-то далёких от казачества, от его проблем и трагизма, была печать глубоких раздумий и переживаний. И это несмотря на то, что полякам было что смотреть: кроме наших фильмов, у них было полно американских, французских, немецких, да и свои у них получались прекрасно. И такой фурор с «Тихим Доном»! С той давней поры и до сего времени мне не приходилось видеть ничего подобного! Что значит союз двух гениев — Шолохова и Герасимова! Писателя и режиссёра!

Ещё мне хорошо запомнился, увиденный там