Формула смерти. Издание третье, исправленное и дополненное - Евгений Черносвитов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Экзистенциалисты, вышли все до одного из русских писателей. Я готов это доказать. Хотя Лев Шестов в «Апофеозе беспочвенности» и «Достоевский и Ницше. Философия трагедии», уже сделал это блестяще и основательно. По сути дела экзистенциалист родился «из загадочной русской души». А загадка то вся в безысходности. «Лишний человек» – синоним нигилиста, все та же русская душа, в осознании своей безысходности. Экзистенциалисты возвели безысходность возвели в абсолют, объявив природу человека изначально трагической. Это, конечно, был шаг вперед по осмыслению трагедии. По крайней мере, библейская изначальная греховность человека, превращающего его в раба Божия, была преодолена. Но, логика трагичности человека оставалась логикой вины, внутреннего мотива влечения к смерти. Не этот ли мотив был главной движущей причина всех поступков Христа? Вина за все человечество! Но, перед кем? Перед создателем? Христианство на этот вопрос не имеет ответа. А, если человек изначально не виновен (не винен, как дитя), то искупление не имеет смысла. Смерть трагична без Воскресения. Жизнь трагична без смерти. Самое жестокое наказание Божие – бессмертие.
Выше названные модусы трагедии от Софокла до М. Горького, имеют еще одну общую составляющую. Страх. Только для Л.Н.Толстова нет ничего страшнее смерти. В «Смерти Ивана Ильича», герой в ужасе перед неминуемой и близкой смертью (он, как помните, неизлечимо болен), говорит: «Все лучше смерти!» А другой герой, также объятый страхом перед смертью, которая для него может быть реальностью каждую секунду (пленный Пьер Безухов), фактически сходит с ума, ибо его сознание не может вместить в себя весь ужас смерти. И он, противопоставляет смерти свою бессмертную душу. Он ничего не открывает тем самым нового. Душа эта становится инобытием самой Вселенной. А человек раздваивается. Такое отношение к смерти, если и не вытекает из изначального чувства греховности, то зиждется на чувстве вины и страха. Не трудно догадаться, как это отношение сложено. Вся западная культура, которой вот уже 30 лет, опирается на страх смерти, чувство вины и греховности человека Это идет, вероятно, передается от поколения к поколению от древних Египтян, где смерть была правдой человеческого бытия. К смерти готовили с самого начала всех и каждого: от беднейшего торговца водой до могущественного фараона. Эхнатон, изгнав из Египта всех богов, даже Амона, не посмел тронуть Осириса. Он просто запретил о нем говорить, и только. Потому Атон, Бог Солнце – не мог долго сиять над новой империей Египта. Осирис его победил, вернув на место всю свою потустороннюю рать многочисленных божков, кумиров и идолов. Монотеизм Эхнатона двойственен, амбивалентен. Но и христианство амбивалентно, ибо кроме Создателя есть Разрушитель, Сатана. Что такое Сатана? Если не божье создание (падший ангел), то равный Создателю бог. А, может быть – обратная сторона Бога? Бог тогда так же, как человек, амбивалентен и трагичен. Но, это уже современное прочтение Людвига Фейрбаха, ничего не понимающего в природе трагедии.
Только первые трагики эллины понимали трагедию как обязательный момент жизни человека. Вернее – его натуры (конституции, личности, индивидуальности). Но, что самое главное, как определенный возраст. Наверное поэтому, они и назвали этот факт биографии человека козлиной песнью. Самой печальной песнью, какая возможна на земле. Связав трагедию с человеком, они тем самым указали, во-первых, на животную природу человека. Во-вторых, на возрастные перемены в человеке. Все остальное, что касается трагедии – от лукавого.
Очень тяжело на сердце от козлиной песни. Не каждый сможет дослушать ее до конца. От нее сердце начинает испытывать особую физическую боль. Я сам тому свидетель, и знаю, что говорю! Привыкнуть к этой боли невозможно. Не сродни ли она предсмертной тоске, которую А. Г. Амбрумова назвала психальгией. В 99 случаях из 100, психальгия заканчивается самоубийством. Ни чувство изначальной греховности, ни вина, ни страх смерти, поющий свою предсмертную песнь козел, естественно, не испытывал. То, что он делал, несомненно, он подавал сигнал. И этот сигнал, воспринимаемый так тяжело человеком, вероятнее всего несет для нас важную информацию о жизни. Эта информация, вероятнее всего, предчувствие беды (горя).
Горе суть трагедии тридцатилетней женщины, так превосходно описанное Оноре де Бальзаком. Оно же охватывает и сорокалетнего мужчину. Лучше Василия Макаровича Шукшина, никто это горе не описал. Не случайно второй его трагический герой, так же 40-летний крепкий мужик носил в своем имени Егор Прокудин, свою судьбу – горе. Эта судьба и закончилась горем, для всех, кто его успел полюбить (Горе блатная кличка, если помните, антипода Егора Прокудина, застрелившего его). Трагедия всегда есть горе. «Горе» – герой многих русских народных сказок. У нас оно, русских, – безысходное горе!
Передо мной не стоит задача написать философию трагедии. Если же говорить о психологии трагедии, то моему мнению, горе – ключевое слово к содержанию и смыслу этой психологии. Не только мой жизненный опыт и знание, так сказать, литературных источников, посвященных трагедии, привели меня к такому пониманию ее психологии. 30-ти летняя практика врача-психотерапевта сыграла при этом главную роль. У меня есть все основания утверждать, что вся деятельность врача – трагична! Не буду раскрывать этого утверждения. Мои коллеги меня поймут, что я имею в виду. Остальные пусть поверят в правдивость данного утверждения, или о нем забудут.
Точно также я ставлю своей задачей описать особенности национального русского характера. Это я уже сделал в сборнике рассказов «101 километр». Хотя, естественно, не тешу себя иллюзией, что эту тему я полностью исчерпал. Здесь, в этой книге, я анализирую феноменологию человеческой жизни с точки зрения ее конечности. Ибо, зная, как определить формулу смерти, я, во-первых, не знаю ответов на многие вопросы, которые непременно возникают перед каждым, кто поверит, что такое возможно. Вот эти ответы здесь я и ищу. Во-вторых, я хочу сообщить о своих находках на данном пути всем тем, кто уже (я ведь не первый раз публично выступаю о формуле смерти) знаком с формулой смерти и, возможно, себе и своим близким ее вычислил, как и тем, кто это еще только собирается это делать. Конечно, профессиональных секретов я здесь не раскрою. Они для профессионалов. Но то, что непременно должен знать каждый, кто захочет знать, когда наступит его смертный час, я здесь попытаюсь представить.
Первое, что я утверждаю, смерть ни в каких случаях и видах не является трагедией. В этом правиле два исключения – смерть в 30 лет у женщин, и в 40 лет у мужчин. Смерть Христа ни по каким параметрам, даже по возрастным, не является трагедией. Как и смерть Иуды, ровесника Христа и его ближайшего сподвижника. Иуда, если вдуматься, понимал Христа глубже и полнее всех, присутствующих на тайной вечери.
Да еще смерть, изгнанного из стаи (стада) вожака. Трагедия, по-моему, не есть привилегия людей. Что же касается изгнанного из стаи вожака, то это происходит не обязательно по его старости. Покалеченный в схватке молодой вожак также изгоняется более сильным соперником (охотники это хорошо знают). Трагедия – это закономерное биологическое явление, осмысливаемое и наполняемое конкретным содержанием согласно культурно-историческому и национально-традиционному моменту. Это имеет отношение и к трагедии, как она определяется в Библии. Библия также постоянно, из века в век переписывается и уточняется. От двух первоисточников Библии – Яхвиста и Элохиста (где Бог, соответственно Яхве и Элохим) мало, что осталось. Так, например, когда и почему Бога стали называть Саваоф, установить невозможно. В «Библии» – «новом переводе греческого текста оригинала» (Живой поток. Анахайм. 1998 год), Уитнесс Ли (переводчик с английского на русский). В послесловии к «Новому завету» Уитнесс Ли поясняет, в частности: «Прежде чем человек причастился Божьей жизни и природы в древе жизни (Быт. 2:9), его соблазнил Сатана, главный враг Бога, в результате чего человек оказался растленным и впал в грех. Падение человека является величайшей трагедией во вселенной (а, Эсхил думал, что падение изгнанного из стаи козла! – Е.Ч.). Мы до сих пор наблюдаем его последствия в виде войн, несправедливости, нищеты, преступности, гнета и болезней, которые окружают нас каждый день.