Формула смерти. Издание третье, исправленное и дополненное - Евгений Черносвитов

Женщина после климакса (45—50 лет), не только не в состоянии родить, но, даже испытать оргазм. Да, простите меня милые дамы! Конечно, дамы всех возрастов могут завести себе молодых любовников… Как заводят дорогих и бесполезных собачек. Либидо у женщин начинает угасать уже в «бальзаковском возрасте», который, почему-то принимают за 40 лет. Я попытался найти источник этой ошибки, и, кажется, нашел его в дневниках Жорж Санд. Будучи «мужчиной» не только по уму, но и по гормональному профилю, Аврора Дюпен (которая пустила в оборот этот термин), за точку отсчета взяла свои 40 лет, когда в ней, по-мужскому пел козел. Мемуары Жорж Санд «История моей жизни» начала писать в 45 лет и закончила к своему 50-тилетию. Их, как двух великих людей, Бальзака и Аврору Дюпен, естественно влекло друг к другу. Они попытались разобраться в своих чувствах, и отправились в короткое путешествие. Но, после первой совместно и безрезультатно в сексуальном плане, проведенной ночи, они почувствовали друг к другу почти физическое отвращение.

– «В тебе слишком много мужчины, чтобы я мог тобой обладать!» – в раздражении сказал Оноре Авроре.

– «Ты мягок, как женщина, чтобы ты мог мной обладать!» – ответила она ему, с не меньшим раздражением.

Бальзак был искренен и правдив в своих обвинениях. Дюпен лгала, ибо, все ее мужчины были действительно мягки, как женщина! Но, на взаимное уважение этих людей, их неудачные амурные дела ни чуть не повлияли. Бальзак умер, как и полагается умирать великим в трагический период своей жизни, в 51 год. Жорж Санд лучшие свои вещи закончила творить тоже в 50 лет. Дальше она просто жила.

В советский период, где-то в начале восьмидесятых, я прочитал удивительный рассказ «Липовая аллея». К сожалению, я забыл имя автора и название журнала, где этот рассказ был напечатан. В нем, с глубиной, достойной Бальзака, проанализирована психология тридцатилетней женщины и влюбленного в нее юношу. Других каких-либо литературных источников, где была бы изображена достоверно внутренняя трагедия тридцатилетней женщины, я не знаю. «Госпожа Бовари» Гюстава Флобера – надуманный образ. «Госпожа Бовари – это я!». Не без основания повторял Флобер. Кстати, сколько лет Джоконде? Конечно же – тридцать!

Итак, подводя итог «козлиной песни», будем иметь в виду только мужчин. Возрастной период, когда она может зазвучать в сильном поле, от 37 лет (В. Высоцкий), до 50 лет (Л.Н.Толстой). «Макушка» трагедии – 40 лет (Эсхил, Гиппократ, Василий Шукшин). Все «плюсы» и «минусы» к названным годам – за счет несовпадения биологического и паспортного возрастов.

Кое-что о смерти. Как она есть

За всю историю цивилизованного и культурного человечества, у разных народов о смерти написано намного больше, чем о жизни. Скоро 100 лет, как возникла «наука» о смерти – танатология. В 60-х годах в разных западных странах, в основном, в капиталистической Европе появились энтузиасты изучения смерти путем эксперимента над собой. Они назвали себя аргонавтами духа. Разными путями (введением в кровь или прямо в сердце лекарственных препаратов, вызывающих кратковременный паралич дыхательного центра и остановку сердца или путем сдавливания сонных артерий и т. п.) они вызывали у себя состояние клинической смерти. Когда их выводили из этого состояния, они давали отчет, что пережили, будучи мертвыми.

Один мой однокурсник, судебно-медицинский эксперт Еврейской Автономной области, работая над диссертацией по смерти от асфиксии, тоже проделал с собой подобный эксперимент. С его слов, ничего, кроме адской боли, он не помнит. После этого эксперимента он бросил судебно-медицинскую практику и вообще медицину, развелся с женой и ушел работать в тайгу лесничим. Он и сейчас, спустя 30 лет, продолжает жить в тайге, работать лесничим и вступает в «кровавую битву» с местными и заморскими браконьерами всех мастей и промыслов. Дважды был тяжело ранен. Во время одного ранения перенес клиническую смерть, но опять «ничего не видел и не слышал». Получает он прилично (учитывая вознаграждения за работу), имеет орден и медали за свой труд. На заработанные деньги построил под Биробиджаном православную церковь и «выписал» из Западной Украины попа, которому регулярно выплачивает (из своих же денег) зарплату.

Западные же аргонавты духа, побывав за горизонтом жизни и благополучно вернувшись из «страны обетованной» (выражение одного из них, немца из Амстердама, Карла Гюнтера), написали много бестселлеров и даже сняли несколько художественных фильмов в Голливуде (один недавно прошел по ОРТ вечером). Результатом их творчества чуть не случилась психическая эпидемия путешествия в загробный мир. Столько много оказалось пожелавших побывать в жизни после жизни. Предприимчивые люди даже открыли «туристические бюро путешествий в смерть» в Голландии, Бельгии и Швейцарии. Но деятельность этих «фирм» очень скоро была прикрыта на законном основании (как в свое время были запрещены «клубы самоубийц»). По моим непроверенным данным, все же подобные «туристические бюро» существуют в разных странах пока нелегально (не то, что «клубы самоубийц», типа «Круглый стол», «Экзит», «Клуб аргонавтов», «Лакоста», «Эрго», имеющие разветвленную сеть, чуть ли не по всему земному шару и свой сайты в интернете). Есть они и в России. Даже в Сибири и на Дальнем Востоке, как я узнал недавно. Это – очень дорогое удовольствие – пережить свою смерть. И «хороший бизнес», по словам одного подпольного предпринимателя, с которым год назад случайно свела меня судьба, и который, сейчас где-то далеко в экзотических странах.

Если клиническая смерть продлится дольше 4 минут, то в головном мозге произойдут необратимые органические нарушения. Они хорошо выявляются клинически и патопсихологически. Но даже современные методы прижизненного исследования вещества мозга – компьютерная томография и магнитно-ядерный резонанс, эти изменения могут не заметить. Особенно чувствительная к клинической смерти, независимо от ее длительности личность человека. Можно со всеми основаниями сказать, что человек, переживший клиническую смерть и оставшийся жить. это во многих личностных отношениях – другой человек. Я достаточно критичен к себе, и, хотя субъективно не замечаю в себе никаких перемен после клинической смерти от инфекционно-токсического шока, допускаю, что таковые имеются.

Все, выше сказанное в этом разделе о смерти, пожалуй, действительно все, что знает о ней наука. Я имею в виду жизнь после жизни (или, что одно и то же, жизнь после смерти). Все остальное, что можно узнать из книг о смерти (написанных в древности и в наше время) – плохая или хорошая поэзия и не больше! «Тибетская книга мертвых» была написана, спустя тысячу лет после библии (если вообще, она существует). Поэтических (псевдонаучных, экспериментаторских и т.п.) образов смерти чрезвычайно много. Серьезные философские и этические рассуждения о смерти, если внимательно их перечитать, скорее написаны не о смерти, а о смысле жизни. Религиозные трактаты о смерти оставим богословам.

Смерть спаяна с такими феноменами, как страх, умирание (агония), боль (страдание), чувства ответственности и вины перед родными и близкими, привычка жить («сердце мясом приросло к жизни», по В. М. Шукшину), тревожными мыслями о «безвестном крае, откуда нет возврата живым скитальцам» (Шекспир, монолог Гамлета в переводе Бориса Пастернака), неприглядный вид трупа и гоголевский ужас перед могилой, полу осознаваемым страхом перед вечным одиночеством, нежелание отказаться от удовольствий и радостей жизни. И так далее, и тому подобное! Но, самый главный феномен, который, как его не объясняй – не объяснишь до конца, опять же назван Шукшиным. Этот феномен – охота жить! Он, как и надежда, не покидает человека никогда! Вероятнее всего, это генная программа на жизнь. Такой же закон здесь, в нашей жизни, как и земное притяжение.

Поэзия и религия чрезвычайно деформировали естественное представление о смерти. Можно только догадываться, что те прекрасные, приятные и сильнейшие чувства, перед которыми блекнет сама реальность жизни, со всеми ее экстазами, оргазмами и эйфориями, и воспоминаниями о них, связанны с образом смерти. Чувства, которые испытали многие, пережившие клиническую смерть, как свет в конце туннеля? Может быть, то сладостное состояние, которое охватывает нас, когда мы только что проснулись, и мешает нам просыпаться до конца и вставать с постели, тоже отголосок переживания смерти? Подобное сладостное состояние возникает и при глубокой медитации (гипнозе). Наркотическое опьянение, поражающее нашу волю к жизни, не есть ли также чувство смерти? Или смерть вообще не имеет субъективного компонента? А есть то ничто, которое мы все знаем, ибо все прошли через него – при рождении, и до появления первых проблесков сознания? Тогда смерть = рождению. То, что было с нами до нашего рождение, то и будет с нами, после нашей смерти. Для меня – это самое логичное умозаключение! И – никакой жизни после жизни! Никакого инобытия и метемпсихоза! Никаких личной сансары и кармы (об этих понятиях индийской философии в связи с нашими задачами, читай ниже).