Собрание сочинений в двух томах. Том I - Довид Миронович Кнут

class="stanza">

О, друг блаженный и ровесник,

Мне тяжесть всякая легка,

Но пусть скорей летит твой вестник —

Листок зеленый голубка.

II

Такую даль увидеть вам во сне бы!

Ковчег мой шел по ангельским следам.

Под ним качалось и ревело небо,

Над ним гремела и неслась вода.

Еще гудел оркестр людских веселий,

Еще худели дети бедняков,

Бил колокол, кружились карусели,

И от борьбы еще дрожал альков,

Когда разверзлись мстительные бездны

И гибнущая дрогнула земля!

И хлынул дождь, и грянул град железный,

И ветер выл, взрываясь и пыля.

Кричали звери и ревели люди,

Обрушивались горы и дома…

Где — память дружб, любимых ног и грудей!

О, этот вой! О, этот плач и тьма.

Ты тяжек был, мой плодотворный жребий —

Ковчег стоял, он ждал средь гор и скал,

И вот — идет в неумолимом небе,

И в клочья рвет грома и облака.

III

Благословляю дыханье маслины.

Уж воздух сиял, напоенный вином,

И горние к нам подплывали долины,

Когда голубок постучался в окно.

Качалась гора — и от ангельских крылий

Легчайший летел над горой аромат,

И руки рванули — и настежь открыли

Ковчег, под которым восстал Арарат.

И вот выхожу к многовласому Ною.

Что — горе и пепел недавних разлук!

О, брат мой высокий. Иду — и за мною

Орел и верблюд, носорог и паук…

О, милые прелести трудного рая.

Нежнейших эфиров колышется сень.

По райскому саду неспешно гуляю —

Босыми стопами по райской росе…

Мы ищем, мы кличем — эй, Господи, где Ты?

И крик — будто песня в счастливой груди.

И белые руки в эфирах воздеты,

И ангел над нами летит и глядит.

IV

Вдруг воздух заиграл, колебля переливы,

И полыхнул — Его глаза!

За стройным ангелом Он шел неторопливо.

И вот — Он стал. И вот — сказал:

— За то, что ты спасал для праведных селений

Стада надежд и стаи слов,

Что табуны Мои от гибели и лени

Твое спасло — твое — весло,

— Что из трясин и бездн ты вывел непролазных

И в горьких водах вел ковчег,

Что огибал обман и острова соблазнов,

И шел на свет, и не спросил — зачем;

— Что в терниях, в дождях растил ты чудный колос,

Что им питал стада, стада…

И в каждом шелесте стерег и слушал голос,

Что реял над тобой всегда;

— Что был напрасен гром воды быстротекущей

Пред крепкою твоей рукой —

Я говорю: взойди на розы райских кущей,

И ляг, и пей, вкушай покой.

— Я видел — высока была твоя работа.

Взгляни на Судные весы:

Ты был упрям и тверд в борьбе водоворотов,

Приветствую тебя, Мой сын!

…И улыбался Ной, и счастье в кущах спело —

Блаженств и тишины часы!

И плыл великий свет, и все цвело и пело:

«Приветствую тебя, Мой сын».

III

47. «Гляжу — и не вижу…»

Гляжу — и не вижу.

Говорю — и не слышу.

Ноги ходят, а я — недвижим.

Грусти о любви же!

Где-то ветры колышут

Рыжий строй, радость рыжую ржи.

Где смех той лачужки —

Сон счастливый и многий —

Те следы, те плоды, та роса?..

Был проще пичужки,

Пятки грел, крепконогий —

Пел в горах и свистал по лесам,

Гнал в тундре оленя,

Шел по выжженным весям,

Льды ломал — и крепил паруса!..

…Свет благостной лени.

Я бесплотен и весел.

Одиночество, стой на часах!

48. «Я все веселье отдаю — и рад…»

Я все веселье отдаю — и рад —

За слабый звон нездешних струн и смеха,

За переброшенное сотни крат —

Из тьмы во тьму летающее эхо.

В полночный час я стерегу простор.

Коплю улов, дрожащий в лунном свете…

Плыви в меня, таинственный восторг!

Я жду тебя, стою голодной сетью!

На что мне — слезы, радость и печаль!

На что мне пыль и шум земной услады!

Душа моя, прощайся — и отчаль

В тишайший край незыблемой прохлады!

Течет и плещет тихий океан

И берега холодные чарует…

Я слышу песню мимолетных стран,

Что благосклонно выплеснули струи.

Я слышу невозможные миры —

И я иду, счастливый и покорный,

Туда, где — знаки выспренней игры —

Качаются серебряные зерна.

О, Господи, промолви мне: растай! —

И кану в тьмы, благодаря и веря.

Как сладок ропот музыкальных стай,

Что плещутся о Твой зеленый берег!

49–50. Тишина

1. «Сияющий песок у запыленных ног…»

Сияющий песок у запыленных ног.

Гудит небытие огромной тишиною.

Опустошен, блажен и одинок,

Стою и слушаю — в пыли и зное.

Неутолимым сном опалена,

Душа ведет меня в огонь и соль пустыни.

Встает миражем сонная страна,

Где все недвижно, благостно и сине.

…Мне вечность зазвучала, как струна,

Семи небес суровое дыханье…

Душа кочевником поет в пустыне сна,

Моих горбов