Ночь в номере 103 - Алиса Аве
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я приду через год, – сказала Госпожа после последнего долгого поцелуя. – Подбери достойную.
Больше всего на свете Рюу ненавидел двоих: бабку Хакусану и самого себя.
8. Страх порождает черных чертей
Рассказ соломенного человечка наполнил стонами и всхлипами 103-й номер. Слова Кумико подействовали на Мичи так же, как и звуки ее бивы. Мичи вышла из комнатки погруженная в раздумья, озабоченная судьбой несчастной пленницы рёкана. Но постепенно она вспомнила, что сама в плену. И в отличие от Кумико, вполне живой, она-то мертва. Волосы на голове шевелились от негодования, в пальцах покалывало. С каждой минутой Мичи злилась все больше. Она жевала кончики волос и мечтала, чтобы и сейчас вспыхнул огонь, который много лет назад призвал на рёкан Рюу. Призывала гром и молнии, огонь небесный и огонь подземный.
– Он предложит меня? – не выдержала она и выплюнула прядь. С чего бы к ней вернулась детская привычка? – Плевала я на великую любовь! Он хочет выторговать свою Кумико, заменив ее мной? А она пытается его оправдать!
Духи оборвали вой. Посмотрели на Мичи, недоумевая: «Как могла она думать о себе после всего, что они ей поведали!» Одноглазый зонтик с шумом распахнулся. Гася-докуро, заглянувший на балкон посередине рассказа, заскрипел зубами. Пауки зашушукались. «Не ожидали… наглость… невоспитанная она…» – расслышала Мичи. Адзуки-баба просочилась сквозь пол, вернулась на кухню. Два пузатых кувшина на кривых ножках отвернулись от Мичи, правда, по ним она плохо определяла, где лицевая, а где задняя сторона. Один соломенный человечек сохранил самообладание:
– Если Госпожа согласится.
– Зачем я сюда приехала? – пожаловалась Мичи и оглядела оставшихся духов. Они взирали на нее с укором. Их не занимали беды Мичи, они всецело разделяли боль хозяина. «Отличная команда поддержки мне досталась», – опечалилась Мичи.
– Зачем вообще было меня убивать? Вон Кумико не убили, она живая осталась, – Мичи жаловалась как маленькая. – Старая, но живая лучше, чем молодая, но мертвая.
– Духом легче управлять. – Соломенный человек подсел ближе, погладил ее по макушке. – Госпоже нужно разрешение, чтобы совершить обряд. Ты бы ни за что не согласилась уступить тело Госпоже. А как дух рёкана сделаешь все, что прикажет господин. Чем дольше пробудешь среди нас, тем сильнее станет связь с хозяевами.
– Замечательно! – воскликнула Мичи. – Лучше не придумаешь!
Она засмеялась, громко и хрипло, в горле скребло от досады и потому смех выходил натужный. Бабушка назвала бы это истерикой.
От мыслей о бабушке Мичи успокоилась, перестала смеяться и спросила:
– А как ему удалось выкинуть мою душу вон?
– Рюу многому научился, – с восхищением пропели два черных паука. Упоминание хозяина вернуло им прежнее настроение. – И нас научил. Мы, например, были мальчишками-близнецами, – объясняли они наперебой. – Сморила нас то ли корь, то ли скарлатина, тогда в детских недугах не разбирались особо. И долго мы шныряли по углам шестилетними дурачками. Но господин Рюу объяснил, что духам вовсе не обязательно тяготиться человечьей формой. И мы стали паучками. «Тук-тук-тук-тук, ночью к вам придет паук. Спите, люди, ваши сны и полезны, и вкусны!» – Братья-паучки переплели по две пары ножек и заплясали на свободных.
Старший, рыжий паук, – брат он был им или нет, Мичи не просветили, – не поддерживал пустую болтовню. Иттан-момэн, наоборот, закрутился волчком следом за пауками.
– Но я не хочу становиться духом! Я живая, я человек, понимаете? – Мичи обращалась ко всем духам сразу.
– Была им. – Соломенный снял шляпу. Голова его походила на треснутое яйцо, длинная кривая трещина шла ото лба к затылку. – Ты можешь наблюдать. И работать. Госпожа скоро явится. Все решится.
– А если она не согласится? – Мичи потерла лоб.
– Если не согласится, от твоей души не останется ничего. Видишь ли, если не примешь рёкан, не станешь его частью, Хакусана-сан выставит тебя вон, а очутившись за воротами, ты исчезнешь. Пуф – и все.
– Пуф, – повторила Мичи.
– Пуф-пуф-пуф, – подхватили духи.
– Да, с первым же порывом ветра. – Соломенный человечек натянул шляпу до самых глаз. – А тело истлеет. Так что подумай, выбери, чем сможешь заняться. Пока Рюу не повел тебя к оками-сан как помощницу баки-дзори, есть время выбрать. Поброди по нашему лесу, подумай. И поверь, – он поклонился Мичи и растаял, в комнате задержался его голос: – с годами ты полюбишь работать.
Духи оставили Мичи одну, их ждала любимая работа, без которой они не могли существовать. Мичи пошла в ванную, к зеркалу. Скелет советовал скользить, а не ходить, но плавное перемещение Мичи пока не давалась.
– Не хочу я, – доверилась Мичи отражению.
Она надеялась, что в зеркале откроется портал в ее милую, скромную квартирку на окраине Токио или, что лучше, в родительский дом в большом спальном районе. И рёкан выветрится из памяти, как положено дурному сновидению. Но зеркало показывало вполне привычную картину: девушку среднего роста с растрепанными волосами. Год назад Мичи выкрасилась в ярко-синий. Запоздалый бунт прошел по дороге из салона домой, и она с трудом вернулась к природному черному, чтобы вновь перекрасить его в мокко. Зато глаза не утратили блеска и твердости взгляда, несмотря на неприятности, навалившиеся на Мичи.
– Вот бы глаза были потемнее, – Мичи, как всегда, придралась к глядевшей на нее копии. – Челку бы подстричь. Ну и юката… кошмар, – заключила она и тут же воскликнула: – Кошмар! Кто меня переодевал?
Она прижалась носом к зеркалу.
– Я его убью, этого Рюу! Убью проклятого! Или это духи? Ну да, точно духи, он бы не стал руки марать! И все равно задушу его! Ну почему, почему я такая неудачница?
Мичи стукнула ладонью стекло – зеркало слегка задрожало.
– Кто бы предупредил, что придется застрять в мире духов ненакрашенной, в мятой юкате! И с нечищеными зубами… – простонала Мичи. – Вообще, почему я все чувствую? Недоделанный призрак какой-то…
С юкатой надо было что-то делать. Духи утверждали, что Мичи научится менять внешность.
– Не хочу быть скелетом или мочалкой. Интересно, если не обернусь предметом, останусь похожа на человека? – Мичи представила густые брови, зубы побелее, рост повыше. – А можно грудь больше?
– Природа не дала, чем я могу помочь? – ответило зеркало.
Мичи ойкнула и с опаской отошла от раковины. Вместо переносящего в нужное место зеркала ей досталось говорящее.
– Не пялься на меня, – как ни в чем не бывало продолжило отражение. – Ты вроде и так вполне хороша. В восемнадцать лет даже великанша привлекательна.
– Мне не восемнадцать больше, – сказала Мичи. – Я правда смогу менять внешность?
– А то, – усмехнулось зеркало, точнее, Мичи решила, что зеркало усмехнулось, ровная поверхность никак не менялась. Зато изменялся двойник внутри: увеличился нос, разрослись плечи, исчезла грудь, волосы, наоборот, удлинились, побелели у корней, постепенно обесцвечиваясь по всей длине. На Мичи щурился Рюу. Мичи ощупала лицо, затылок, тело: она стала мужчиной!
– Я тебе помогло на первый раз, потом сама попробуешь. Но ты в молодого господина не превращайся, он шуток не понимает, – посоветовало зеркало. – Это так, на случай, если хочешь выместить зло.
«У зеркала, похоже, зуб на господина», – в животе Мичи шевельнулось удовлетворение.
– А поможешь мне превратиться… – Она прижалась к зеркалу губами и в деталях описала, кем ее осенило обернуться.
«Что от нее ожидать-то? – возмущалась бабушка Мисао, живущая в Мичи. – Наша Мичи одна такая, способная вусмерть расшибить голову об уголок тофу[40]. Да и умереть толком не сумела, какой с нее спрос? То ли дело я в ее возрасте: двое детей, хозяйство, муж да свекровь. Куда уж пальцами стучать?»
«Ты не права, бабушка, – огрызнулась Мичи. – Я учусь кое-чему. Жаль, ты не видишь!»
Мичи вскочила на перила балкона, позвала гася-докуро. Тот даже разыкался от волнения.
– Ты чего? Я сперва и не признал, – выговорил он.
Под балконом обнаружился сад камней. Скелет переступал через расчерченные волны и завитки песка. Мичи с удовольствием перевернула бы разложенные
