Генри VII - Милла Коскинен

его приказа уничтожать без жалости бунтующих и недовольных баронов, его полное презрение к идее церковного убежища. Многие джентри и потомки баронов, имущество которых Эдвард реквизировал, ожидали, возможно, что Ричард всё исправит.

Но Ричард решил оставить на месте администраторов своего брата, делая настолько мало передвижек, насколько это было возможно. Очевидно, он планировал постепенное оздоровление внутриполитического климата в королевстве. Или просто считал нужным ознакомиться лично с каждой претензией — во время своего королевского прогресса, он рассматривал дела о конфискациях, и делал исправления решений, выглядящих несправедливо.

Тем не менее, лично я не стала бы сводить всё к имущественным вопросам. Вряд ли кто-то будет отрицать мнение, что Войны Роз оставили глубокий шрам на политике королевства, который толком не зарос во время правления Эдварда. Можно только попытаться представить, насколько болезненными были отношения многих баронов и джентри с королевской властью в 1483 году, когда рана всё ещё болела и часто воспалялась. Я бы не очень удивилась, что, при наличии сильного идеолога (Мортона), многие стали видеть выход в правлении человека, никак с предыдущими потрясениями не связанного. Надо было всего-то растиражировать идеи. И, если решение о смене династии было сделано сразу после смерти Эдварда IV.

Ведь, если хорошо подумать, то элегантный отказ Ричарда III от добровольно-принудительных подношений городов и гильдий нёс в себе и тревожную перспективу взаимодействия подносящих с новой администрацией. Подносящий всегда ожидает получить от одариваемого что-то взамен. Если подношение отвергается, то это — серьёзный сигнал о том, что человек имеет целью проводить свою, абсолютно независимую политику. Это, в свою очередь, может говорить о том, что и Ричард III вполне осознавал необходимость перемен. К несчастью для него, реформы он должен был проводить изнутри, опасаясь сильно задеть существующие структуры, чтобы не рухнула вся административная система разом. Позднее, даже во время энергичных расследований после восстания Бэкингема, он особым приказом запретил лоялистам разорять владения и наносить вред подчинённым вовлечённых в восстание.

Что касается второй составляющей, брака Ричмонда с одной из дочерей Эдварда, то изначально это было, пожалуй, сольной программой леди Маргарет. Уж очень чувствуется женская внимательность к деталям. И уж очень авантюрным выглядит бравый наскок на Тауэр и Вестминстер. Не верю, что Элизабет Вудвилл участвовала в этом плане. Во-первых, как я писала ранее, она была не в том состоянии, чтобы вообще пускаться в авантюры. Во-вторых, дата объявления Ричмонда о намерении вступить в брак с принцессой из дома Йорков (после того, как все йоркисты-недобитки восстания Бэкингема и Мортон собственной персоной собрались вокруг), и реакция Элизабет — письмо сыну с призывом бросить это дело и вернуться домой. Совет, которому Дорсет был намерен последовать.

Что касается самого восстания — то да, Бэкингем не смог перейти разлившийся Северн (мосты-то были разрушены), Мортон, попадя за пределы Брэкнока, немедленно сбежал, классически переодевшись в простолюдина, сам Брэкнок был немедленно атакован и разграблен сыном того Вогана, которого казнил Джаспер Тюдор, за то, что тот казнил Оуэна Тюдора, за то, что… ну, и так далее. Опять же, Бэкингем не смог опереться даже на ту армию, которую он собрал — здесь против него сыграла репутация «злого и жестокого лорда», каким он, скорее всего, и был. Собственно, можно только посочувствовать этому молодому человеку, который многое понял правильно, но принял неправильное решение, не сумев понять главного. Что сам он, его судьба, и сама жизнь, были для заговорщиков всего лишь отвлекающим манёвром.

Возможно, именно поэтому он так хотел увидеть Ричарда перед смертью. История о спрятанном кинжале была, несомненно, только историей, придуманной сыном и наследником с целью хоть как-то возвысить этот жалкий конец. Возможно, именно поэтому Ричард отказался от встречи. Наверняка, его внутренний барометр правильности действий зашкаливал в противоположное направление, но Бэкингем сам загнал себя в угол, выход из которого лежал только через плаху.

Кто поддержал восстание Бэкингема?

По какой-то загадочной причине, авторы всех работ по началу династии Тюдоров, которые попадались мне на глаза, пытаются «пристегнуть» к серии заговоров лета и осени 1483 года Элизабет Вудвилл. Это требует такой эквилибристики с фактами, датами и логикой, что результат подобного шоу вряд ли удовлетворит критически настроенного читателя. Нас пытаются уверить, что эта дама, по какой-то загадочной причине, решила поддержать претензии отпрыска леди Маргарет Бьюфорт на трон Англии. При этом вполне известно, что даже когда этот Генри граф Ричмонд стал и королём, и зятем, отношения между ним и Элизабет Вудвилл закончились практически скандально — конфискацией владений, заключением в монастыре и нищими похоронами.

Особенно трогательно выглядят фразы, что королева пообещала леди Маргарет сплотить, для общей цели, ряды «своих друзей». Помилуйте. Какие друзья? Лихая попытка Вудвиллов установить регентство при несовершеннолетнем Эдварде V провалилась даже тогда, когда Вудвиллы сидели на почти всех важных должностях в королевстве, и когда был жив старший брат Энтони, имеющий довольно широкие возможности совершенно легально собрать значительные военные силы.

Каких друзей могла собрать тщательно охраняемая домохозяйка, пусть даже и некогда коронованная, теперь, когда от силы её семьи не осталось ничего, а от самой семьи — мало? Неужели кто-то и в самом деле верит, что поколение, воевавшее в Войнах Роз, могло вдруг исполниться сочувствием к этой даме? К той самой, брак с которой, как утверждают те же историки, рассматривался английской аристократией сущим безумием со стороны короля?

Нет, конечно. Единственной причиной, по которой Элизабет Вудвилл пытаются пристегнуть к событиям второй половины 1483 года, является неопровержимый факт, что вокруг Генри Ричмонда, в Бретани, вдруг образовалась целая колония тех, кого часто называют «йоркистами». На том основании, что они служили Эдварду IV из дома Йорков достаточно исправно.

Осмелюсь заметить, что значительная часть этих людей именно йоркистами никогда не была. Тем не менее, количество недовольных Ричардом Плантагенетом в роли короля, было достаточно велико. Если обычные приметы верны, то именно «народ» против этого короля ничего не имел. Лондонцы всегда умели показать своё отношение к тем, кого не любили. И всегда охотно принимали участие в действиях, направленных против тех, кого они не любили. Но вот ни слухи об убийстве сыновей Эдварда IV, ни конкретные нападения на резиденцию принцев в Тауэре и убежище принцесс в Вестминстере не стали той искрой, которая воспламенила бы лондонцев против Ричарда III.

То есть, недовольны были бароны и джентри из глубинки.

Уильям Стонор, например, вряд ли вообще когда-либо пересекался непосредственно с королём Ричардом III, даже когда тот был ещё герцогом Глостером. Сидел себе шерифом Беркшира, Девоншира и Оксфордшира, и был важной административной