Последняя жертва - Дарья Сергеевна Кутузова

поможет Виктору отследить убийцу вот так просто? На мгновение даже до боли захотелось верить, что это может оказаться не сном.

— Ты ведь наверняка хочешь от меня какой-то ответной услуги?

Брен улыбнулся, насколько об этом вообще можно было судить из очертаний колыхающегося пламени. Затем некоторые участки его лица потемнели. Оно вдруг начало принимать вид настоящего человеческого лица из плоти и кости. Оно было именно таким, каким и можно было его представить, всматриваясь в огонь. Черты, мягкие, непостоянные, они создавали впечатление, будто это лицо не имеет постоянного состояния, а эмоции на нем сменяются настолько быстро, что кажется, будто несуществующие мышцы непрерывно находятся в активной работе. Лицо стало медленно выходить за пределы камина, и Виктор смог разглядеть полностью голову бога огня. Ярко-рыжие волосы, почти обжигающие, казалось, не закончатся никогда, но постепенно они начали принимать форму человеческой фигуры, будто облепляя собой прозрачный бюст.

Заворожено наблюдая за происходящими метаморфозами, Брам почти не заметил, как перед ним предстал очень высокий и худощавый парень. Его волосы почти не стали короче, несмотря на произошедшие с ними изменения, и они почти достигали поясницы. Проследив за их направлением, Виктор понял, что парень, вышедший из камина, абсолютно нагой и, задержав свой взгляд на уровне кончиков волос чуть дольше, чем следовало, журналист вернул свой взор выше, ни капли при этом не смутившись. И тут выяснилось, что рост Брена не позволял Виктору долго пялится на его лицо, потому что для этого Браму приходилось задирать голову, отчего шея начинала уставать, поэтому взгляд мужчины оказался где-то в районе чуть ниже ключиц.

— Не думаешь одеться? — таким же беспристрастным, как и весь его вид, голосом проговорил он, чувствуя, как по комнате распространяется жар от тела огненного бога.

— Зачем? Мне не холодно, — голос Брена стал более крепким и перестал менять диапазоны с наивного детского до официально серьезного, приняв какую-то грубоватую мягкость.

— Хорошо.

Виктор начал потеть, поэтому сделал пару шагов назад, позволяя себе еще раз окинуть взглядом фигуру бога.

— Так вот, — Брен как ни в чем не бывало продолжил предыдущую беседу, абсолютно не стесняясь своей наготы. — Мое предложение заключается в том, что я помогу тебе выследить серийного убийцу, а ты в своей статье или где-либо еще упомянешь обо мне, чтобы я перестал быть тем самым богом, которого все ненавидят и предпочитают лишний раз не вспоминать. Я правда не особо уверен, как обстоят дела у других богов, но, по крайней мере люди этой деревни меня практически презирают. Не самое завидное положение, как думаешь?

— А твои братья, они тоже тебя ненавидят?

— Видишь ли, тут ответ скорее нет, чем да. Мы не общаемся. Мы просто существуем вместе только как очередная легенда, но по сути мы просто детища Матери, которая сама теперь живет лишь как часть нас самих. Мы не решаем сами, что и как нам нужно делать. Нами управляют люди, решившие, что ненавидеть меня — правильно, значит, так будут делать все. Мы не семья — мы просто эфемерное воплощение человеческого разума, понимаешь? Мы — питающее людские умы звено, мы — надежда, мы — любовь, и мы же — ненависть. Все просто.

Виктор моргнул, пытаясь осознать слова Брена. То есть он просто плод общественного разума, существующий при этом вне его? Это полностью меняло представления мужчины о религии в целом, которые раньше основывались на научной литературе, утверждающей, что религия просто способ не особо образованных людей объяснять явления природы, которые кажутся им чем-то сверхъестественным. Но то, о чем говорил Брен, имело совсем другой смысл. Люди не просто объясняли религией обыденные вещи, они сделали богов вполне реальной частью материального мира.

— Но если ты все равно часть легенды, зачем тебе какие-то дополнительные упоминания вне нее? — Виктор попытался определить мотивы странного божества, не до конца понимая, о чем же все-таки оно просит.

— Дело лишь в том, что я, являясь, как ты уже выразился, частью этой легенды не могу влиять на нее напрямую, как и на умы верящих в нее людей, — терпеливо пояснил Брен, посмотрев при этом прямо в глаза собеседнику, отчего Браму стало на мгновение некомфортно. — Но ты вполне можешь внести определенные изменения в данную интерпретацию троебожия, чтобы я перестал выступать в ней этаким злодеем и разрушителем всего прекрасного.

Виктор кивнул, отводя глаза, чтобы не сталкиваться вновь с пристальным взглядом бога огня. Происходящее все еще не до конца укладывалось в мозгу, отравляя и без того загруженный разум совершенно новой и непонятной информацией. Он прямо-таки нуждался в отдыхе и хотя бы небольшом количестве времени для того, чтобы обработать всю полученную сейчас информацию.

Журналист на пару секунд зажмурился и вновь посмотрел на Брена. Тот спокойно ждал, продолжая наблюдать за реакцией мужчины. И Виктор решил, что даже если на утро окажется, что это был всего лишь нелепый сон, то он все равно ничего не потеряет, поэтому было бы логичнее всего сейчас согласиться. Тем более именно этого по сути и добивался Виктор: найти убийцу прилагая как можно меньше усилий, так что все складывалось как нельзя лучше. К тому же, интуиция не подвела его в этот раз. Какой бы странной не была местная вера, она станет ключом к раскрытию личности серийного убийцы, пусть даже таким своеобразным и абсолютно неожиданным способом.

— Я согласен.

Брен широко улыбнулся, пододвигаясь еще ближе к Виктору и хватая его за руку. Брам почувствовал жжение на голой коже руки, но поборол в себе желание тут же выдернуть запястье из захвата огненного бога.

— А ты мне сразу понравился. Я был уверен, что мы быстро договоримся.

Он вдруг начал потухать, его кожа уже не была такой горячей, и она постепенно бледнела. И мгновение спустя перед Виктором находилась лишь кучка пепла.

Почти не думая уже ни о чем, Виктор медленно вернулся в комнату, достал блокнот, черканул там единственное слово «договор» ровно под первым словом и, уже засыпая, услышал звук открывающейся двери.

Обойтись без жертв

Эдвард очнулся после долгого сна ужасно разбитым, не ощущая собственного тела и чувствуя только покалывание в правой руке, на которую он расположил вес своего тела во время сна. Рядом никого не было, и Вилтон сел на мягкой кровати, оглядывая комнату, в которую его утром привела Линдси, заставив выпить какой-то горький травяной чай, после которого парня разморило, да и бессонная ночь дала о себе знать, отнимая последние силы. Комната была заставлена мебелью и даже