Конспект - Павел Огурцов

У секретаря облисполкома узнаю, что архитектор Кудсяров приехал и работает в помещении облкоммунхоза. Это недалеко — на той же улице, в одноэтажном доме, вход со двора. Из передней открываю ближайшую дверь, — с табличкой «Главный инженер». Против меня из окон падают на пол яркие солнечные лучи. Присмотревшись, вижу большую комнату, стоящий между окнами письменный стол и сидящего за ним спиной к окнам и лицом к двери Андрея Дмитриевича Кудсярова. Он встает, идет ко мне и улыбается. Слева от двери сидит, — Кудсяров нас знакомит, — главный инженер облкоммунхоза. На его столе под солнечным лучом поблескивает телефонная трубка, справа от двери — стол, предназначенный для меня.

— Пошли, покурим? — предлагает Андрей Дмитриевич.

Стоим на крыльце, опершись на перила. Андрей Дмитриевич говорит, что он снял комнату в частном доме и договорился с хозяином о другой комнате для меня.

— Но она имеет недостаток — проходная.

— А кто через нее будет ходить? Хозяева?

— Нет, я буду ходить. Мы с вами как бы две комнаты снимем.

— Я ничего не имею против такого варианта.

— Знаете что? Пошли сейчас ко мне. Вам с дороги не мешает отдохнуть. Ночь сидели на станции Половецк? Другого пути сейчас нет. Переночуете, а завтра решите — оставаться или будете искать другую комнату.

— Далеко ваша квартира? — спрашиваю по дороге.

— Туда в гору, да если еще после ужина, — минут тридцать пять. Оттуда — с горы, да если еще натощак в столовую — минут двадцать пять. С питанием здесь просто и хорошо.

— Столуетесь у хозяев квартиры?

— Нет, зачем? Это бы обязывало к лишним контактам, а люди эти к контактам не располагают: у них свои интересы, у меня — свои. Отдадите продуктовую карточку в столовую облисполкома и будете иметь завтрак, обед и ужин. Готовят хорошо — и вкусно, и сытно, для меня вполне достаточно.

Переночевав, решил остаться в нашей общей квартире. Кудсяров обрадовался:

— А то и мне пришлось бы искать другое пристанище: неприятно ходить через комнату, в которой живут посторонние люди.

12.

Мы сидим в кабинете главного инженера облкоммунхоза вместе с ним. Главного инженера зовут Андрей Ильич Кармазь. Ему лет около пятидесяти. Первое впечатление о нем — человек добродушный и доброжелательный. Сдержан, никогда не повышает голоса, не то, что Семен Семенович, начальник облкоммунхоза — тот мастер драть горло, часто его голос слышен даже на крыльце. Кармазь тихо сидит над бумагами, посетителей сажает не по другую сторону стола, как это обычно принято, а рядом с собой, тихо с ними разговаривает, тихо говорит по телефону. Часто отлучается — от нескольких минут до нескольких часов.

Кармазь — местный, и мы при случае расспрашиваем его о Червоноказачинске и других городах области. Он отвечает охотно, кратко и толково. Когда я впоследствии побывал в этих других городах, мое впечатление о них часто совпадало, — или почти совпадало – с тем, что я слышал от Андрея Ильича.

— А вы знаете, — спросил он нас, — сколько в Червоноказачинске жителей?

— По переписи тридцать девятого года — около трехсот тысяч, — ответил я.

— В сорок первом году перевалило за триста. А сейчас? Мы не знали.

— А сейчас тридцать пять тысяч, из них примерно половина вернулась и приехала, — вот как вы, — после освобождения города.

— Начнется восстановление промышленности, и население будет быстро расти, — сказал Кудсяров.

— Вот вам работы!

— А вам? — спросил я. — Водоснабжение, канализация, электроснабжение, теплофикация, дороги, городской транспорт.

— Это верно. Но тут мы будем следовать за вами.

— Полагается, чтобы строительство инженерных сооружений и сетей, и дорог опережало жилищно-гражданское строительство, — сказал я.

— Это так положено, и хорошо бы, чтобы так и было: я сказал, что мы будем следовать за вами в том смысле, что вы будете нам диктовать наши объемы работ.

— Объем работ мы с вами будем определять, — сказал Кудсяров, — а диктовать и нам, и вам найдется кому.

— Что верно, — то верно, — ответил Кармазь, улыбнулся, вздохнул и углубился в бумаги.

Мы с Андреем Дмитриевичем в канцелярских премудростях не искушены. Вдвоем сочинили какое-то письмо.

— Я договорился в облисполкоме, — сказал Кудсяров. — Деньги на приобретение пишущей машинки нам дадут. А пока ее нет, не будешь же каждый раз кланяться облкоммунхозу. Петр Григорьевич, у вас почерк лучше моего — перепишите, пожалуйста, начисто.

Я переписал и дал его Кудсярову на подпись.

— Ну, и что у нас получилось? — спросил сам себя Кудсяров и стал читать вслух. — «Начальник областного отдела А. Д. Кудсяров» — прочел он последнюю строчку.

— Надо писать «А. Кудсяров», а не «А. Д. Кудсяров». Сталин как подписывается? «И. Сталин», а не «И.В. Сталин». И все так подписываются! — сказал наставительно Андрей Ильич и вышел.

Кудсяров усмехнулся, поднял вверх указательный палец и сказал:

— Так завещал нам Ильич. Неужели переписывать?

— Да ну! Вот письмо от Головко и эта бумажка из облисполкома. Обе адресованы А.Д. Кудсярову.

— Так это адресованы. А как подписаны? Сейчас посмотрим. А подписаны так, как сказал нам Ильич. Так неужели переписывать?

— Чепуха какая-то. Станут отвечать на наше письмо, позвонят и будут спрашивать как ваше отчество, потому что адресовать надо «А. Д.»

— Или напишут наобум. Не будем переписывать! Революция от этого не пострадает.

Мы не знаем, какое у Кармазя образование, не знаем, как он пишет, но разговаривает не больно грамотно. Изредка к нему заходит жена с девочкой лет четырех или пяти — их приемной дочкой. Рассказывая о ней, Андрей Ильич сказал:

— Она говорит, что любит нас за то, что мы ей все купляем. По дороге домой Кудсяров спрашивает:

— Куплять — разве это по-украински?

— Нет. Купуваты — правильно по-украински.

Ни геодезической съемки, ни генерального, ни ситуационного, ни какого-нибудь схематического плана — никаких картографических материалов у нас нет. Спрашиваем у Кармазя — где они могут быть?

— Они были у городского архитектора Веселовского. Он с номерным заводом эвакуировался в Сибирь. Что сталось с его архивом — не знаю. Он мог быть куда-нибудь отправлен, мог быть уничтожен, мог просто пропасть.

— А в ваших организациях нет никаких картографических материалов?

— После нашего возвращения в Червоноказачинск встречать не приходилось.

Первые дни уходят на тщетные поиски картографического материала и ознакомление с городом. Складывается впечатление, что город в пределах бывшего Староказачинска каким был, таким и остался. Те же дома и домишки, те же булыжные мостовые с подзорами вместо бордюров, кирпичные тротуары там, где вообще есть тротуары, потемневшие деревянные столбы с былыми изоляторами, случайные породы деревьев в уличных посадках, кое-где узкие бульварчики, городской сад, занявший квартал, с почерневшим деревянным летним театром, роща огромных дубов по дороге на пристань, булыжные шоссе к пристани и к окраинным поселкам, а в самих поселках — ни мостовых, ни тротуаров. Ну, построили несколько невзрачных домов и две-три школы, небольшой стадион, — а по сути всего лишь футбольное поле, — с деревянными скамьями на земляных трибунах, здание одного из банков переделали в театр, проложили трамвай, снесли все церкви — вот, пожалуй, и все изменения в этой части Червоноказачинска, называемой теперь старым городом или старой частью города. Да! Еще здесь открыли два вуза: педагогический институт — в здании женской гимназии, и машиностроительный – в здании реального училища.