Литература как жизнь. Том I - Дмитрий Михайлович Урнов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Классический американский автомобиль олицетворял скорость и комфорт, нынешние машины воплощение самообережения. Пожирающие пространство акулы на колёсах потеснены поросятами на колесиках и матерыми хряками на катках. Колеса новейших легковых машин, кажется, способны выдержать бронетранспортер и даже танк, семейные экипажи своим видом угрожают: «Ррраззадавлю!». Старинные американские авто можно видеть на приколе, однако они даже когда стоят, летят вперед, а мимо них стоит поток движущихся, лишенных грации автомобильчиков и толстых таранов, кажется, не едут, а упираются. Корабли шоссейных путей создавались для американцев, что рвались на простор, а сейчас заботятся о безопасности. Другая динамика!
«Профессор У. не приемлет современной Америки», – студенты уточнили свои помещенные в Интернет доносы, в которых была доля правды: конфликт между нами явился возрастным. От своих американских сверстников я слышал: «Исчезло понятие о пристойности». Понимать надо как отвержение меры. Лозунг времени: Anything Goes – «Всё сгодится» или «Допустимо всё». Родственница Джека Лондона, с которой я познакомился, удостоверила: «Рабочая дисциплина пущена псу под хвост». О том же говорится в «Разъединяющихся Штатах» Артура Шлезингера[320].
Сейчас не перестают напоминать, что Америка – страна эмигрантов, но напоминание должно быть дополнено, что и сделал Шлезингер: пришельцы приспосабливались к основе, а в основе – протестантская трудовая этика, о которой многие современные американцы и слыхом не слыхали. В нашем представлении об Америке, которое разделяли и Менделеев, и Ленин, это страна умеющих работать, а мне попалась книжка, характерная как знамение времени. Но в отличие от анти-интеллектуализма, спросить мнения о той книге было не у кого. Похоже, о ней никто и не слышал. Мне она попалась на развале никому ненужных изданий. «Соединенные Штаты неумения» – увидев название, я подумал, что это какая-то устаревшая антиамериканская, коммунистическая пропаганда[321]. Оказалось, автор – правоверный патриот из Пенсильвании, выпущена книга почтеннейшим бостонским издательством, в котором некогда вышла первая книга Джека Лондона. То же издательство выпустило несколько нелицеприятных книг, в том числе, о промывании мозгов «Похитители разума» моего друга Сэма Чавкина. Если такие книги читают, то откладывают в сторону, словно и не читали, будто их не существует.
Для меня книга стала настольной, её подтверждала реальность, с какой я сталкивался каждый день, на каждом шагу, но, пока не прочитал этой книги, не решался верить ни своим глазам, ни своим ушам, ни своим мозгам, ощущениям и впечатлениям. Прочитал и с тех пор читаю и перечитываю, делаю вырезки из газет, подтверждающие сказанное в книге и мой повседневный опыт, вырезки вкладываю между соответствующими страницами. В книге меньше двухсот страниц, за годы пополнений она сильно распухла. Первой вырезкой была статья о неполадках с космической ракетой, ответственной за пуск оказалась не специалистка, а чья-то баба. Последняя из сделанных на сегодня вырезок – об утрате культуры труда и даже исчезновении желания работать[322].
Позвольте, возразят мне, не хотите же вы сказать, будто в передовой стране никто и ничто не работает? Глупостей стараюсь не говорить, но Америка – большая страна и в ней всё есть. Занимающие рабочие места и не умеющие работать попадаются на каждом шагу, и не моги никому из них выразить неудовольствие, малейшая претензия воспринимается как нарушение прав личности, как у нас, слышу, несогласие называют экстремизмом. Появление книги о некомпетентности, распространившейся подобно эпидемии, – один из признаков кризиса индивидуализма. Все стало массовым, как говорил Константин Леонтьев: разлитие не развитие, уровень понизился. Один из моих студентов оказался совладельцем ресторана, он мне объяснил, почему нет профессиональных официантов: «За квалификацию надо платить». Книгоиздатель Дэвид Даскал, выпустивший «Железную женщину» и «Люди и ложи» Берберовой, устроил нам с женой экскурсию на Уолл-Стрит. Бывать на Уолл-Стрит я раньше бывал и – недоумевал. Со школьных лет мы слышали об «акулах Уолл-Стрита», и я ожидал увидеть ширину и простор, где «акулы» могли бы развернуться. Вместо этого увидел узкую и короткую улочку, ручейком пробирающуюся в ущелье из банков. Неужели не могли расширить? Наоборот, сузили! Дэвид объяснил: «Так было устроено, чтобы переходя из банка в банк, занять пару миллионов». «Каким образом?!» – «Достаточно рукопожатия».
Когда так было устроено, людей, которые бы под честное слово давали в долг миллионы, было считанное число, а теперь и миллиардеров – толпа. Что это за миллиардеры, что у них за дело, не всегда известно. Английский журнал «Экономист» поместил обзор голливудских фильмов, в которых повторяется один и тот же мотив: зачем трудиться в промышленности, если можно обогатиться возле промышленности[323]. Нынешняя деловая новизна отличается неопределенностью и непонятностью. От состоятельного человека я услышал: «Мне трудно вам объяснить, чем я собственно занимаюсь». Появилось и понятие «странные специальности», развелось множество специалистов не известно в какой области, знатоков неведомо чего, тем не менее, они неплохо кормятся и даже обогащаются. Существовала книга «Происхождение крупнейших американских состояний», которая служила источником Драйзеру, когда он писал свою трилогию о титанах бизнеса. Происхождение бывало нечисто, но Каупервуды и Барнсы создавали страну, а сейчас крупный бизнес бежит из страны.
Деловых динозавров, какие у нас не водились, я успел увидеть за время моих ещё первых командировок. Работоголики, по-нашему одержимые бесом деятельности, доживали свой исторический век, сидя по своим мастерским и лавочкам, готовые сидеть хоть круглые сутки в ожидании потребителя. Заставить их в положенный срок прекратить заниматься своим делом можно было лишь силой закона, запрещавшего работать дольше определенного часа, и угрозой крупного штрафа. Теперь, шагая мимо тех же мастерских и лавочек, видишь объявления «По праздникам не работаю», «Приходите в другой раз», «Скоро вернусь», «Ушел в отпуск». Куда же ушел от своего дела? А дело уже не его, он перестал быть хозяином, продал свою лавочку и в бывшей своей лавочке работает служащим «от и до». И работает так, как работают, занимаясь не своим делом. Делает вид, что работает (знакомо?), а сам ждет не дождется, когда лавочку можно будет запереть и вывесить на дверях «Закрыто». Надо было мне заверить документ, ищу нотариальную контору, нахожу: «Открыто». Захожу и слышу: «Нотариус взяла выходной». Возмущение выражаю крепкими словами, они не понимают, я понимаю свою ошибку: выругался по-русски. Невольно получилось, почувствовал себя, как дома: расхлябанность такая, что поверить трудно: вроде винтов со стершейся резьбой, сколько ни закручивай – не держат. Всегда всё было, вопрос в степени и пропорции. У нас на потребителя смотрели
