Воспоминания (1865–1904) - Владимир Джунковский

Толпы народа с восторженными кликами «ура» бежали за коляской государя, который ехал с шахом. В тот же день шах отбыл в Персию, государь, провожаемый курянами, – в Царское Село.

Великий князь с нами, лицами своей свиты, вечером выехал с экстренным поездом в Москву, радостный и довольный результатами маневров и нижеследующим милостивым рескриптом:

«Ваше императорское высочество!

Присутствуя на больших маневрах под Курском, в которых принимали участие войска вверенного Вам Московского военного округа, под непосредственным начальством вашего императорского высочества в качестве командующего армией, Я с истинным удовольствием убедился в отличной боевой подготовке войск, их внутреннем благоустройстве и выносливости.

По условиям маневренного задания, Московская армия была поставлена в трудное стратегическое положение. Благодаря искусному управлению вашего императорского высочества и распоряжениям всех начальствующих лиц, армия с успехом выполнила свое назначение. Отеческая заботливость и предусмотрительность в удовлетворении потребностей солдата благотворно отразилась на порядке походных движений и санитарном состоянии войск, несмотря на усиленные труды, ими понесенные.

Отдавая полную справедливость Вашей плодотворной деятельности и сердечной заботливости об образовании и нуждах войск Вам вверенных, считаю приятным для Себя долгом выразить вашему императорскому высочеству душевную Мою признательность.

Пребываю к Вам неизменно благосклонным.

На подлинном собственною его императорского величества рукою написано:

«Сердечно любящий Вас, Николай».

5-го сентября 1902 г.

г. Курск».

В очень хорошем настроении я вернулся в Москву, все так хорошо удалось, я был очень удовлетворен, что все намеченные мною пункты для остановок понравились великому князю и он очень остался доволен всеми моими распоряжениями.

В Москве великий князь получил известие, огорчившее его, что дети Павла Александровича не могут приехать в Ильинское, куда он их ждал с нетерпеньем. Причиной была болезнь моей сестры, которая серьезно расхворалась, отравившись за завтраком.

24 августа, когда она приезжала с детьми Павла Александровича в Петергоф для свидания их с дядей и тетей, о чем я написал выше, сестра моя завтракала в тот день у меня. Когда мне принесли от Двора завтрак, я почувствовал что-то неладное и не стал есть, а сестра не заметила и съела котлету. В тот день с ней ничего не случилось, а на другой день температура сразу поднялась, сделались сильные боли, и доктор определил острое отравление, предписав длинное сложное лечение. Она, бедная, провозилась этим целый месяц, никак не могла оправиться.

В виду этого решено было, что дети приедут с Е. А. Шнейдер, и приезд их в Ильинское назначен был на 19-е сентября. Но перед самым выездом заболела маленькая Мария Павловна, тогда великий князь написал моей сестре, что уже приезжать не стоит, так как они скоро уезжают заграницу.

Я рад был, что так все это случилось, так как погода в Москве весь сентябрь была отчаянная. Их высочества жили в Ильинском, я в Москве, работая по попечительству. Кроме того, я готовил квартиру для моих опекаемых Марицы и Володи, которого мне удалось заполучить и устроить вместе с баронессой Врангель, которая уже жила с ними в это время в Назарьеве.

24-го сентября меня вызвал великий князь, чтобы сопровождать его в Сергиеву лавру. Их высочества, как всегда, выехали накануне Сергиева дня, приехали к концу всенощной. На другой день, переночевав в Митрополичьих покоях, после обедни и завтрака вернулись в Ильинское. 28-го Марица и Володя из Назарьева с баронессой Врангель переехали в Москву. Я их встретил на вокзале и перевез в устроенную для них квартиру, которая вышла замечательно уютной, красивой, удобной. Первым долгом отслужили молебен и окропили все комнаты, потом пили чай, раскладывались, устраивались. Для Володи я нашел хорошего репетитора, Марицу старался поразвлечь, чтобы она не скучала, взял абонемент в оперу. На другой день их приезда шел как раз их абонемент с Шаляпиным в «Вражьей силе». На следующей неделе привез им ложу в Малый театр на «Горе от ума». Я часто у них бывал, что для меня всегда бывало большим удовольствием и нравственным отдыхом. В середине октября я получил встревоженное письмо от своей сестры. Она узнала стороной, что великий князь Павел Александрович женился таки заграницей на О. В. Пистолькорс, не имея на то разрешения государя. Она еще ничего не получила от него, он ей ничего не писал, и она страшно волновалась, как быть с детьми, боялась, как бы они от кого-нибудь не узнали. Мои высочества как раз тоже уехали заграницу в начале октября. Так что моя сестра была в ужасном положении от неизвестности, как быть.

Великий князь перед отъездом тоже уже знал о женитьбе брата, но ничего не говорил никому, видно было, как ему это было больно, тем более что и он стороной узнал об этом. Я решился поехать к сестре на несколько дней.

15-го октября состоялось заседание Комитета попечительства трезвости, на котором между прочим было решено для устройства народных гуляний в Манеже пригласить известного М. В. Лентовского.

20-го я ездил на 4 дня повидать свою сестру, которая жила в то время с детьми в Царском. Сестра моя в это время получила письмо от великого князя Павла Александровича, который уведомлял ее о своей женитьбе и просил ее сообщить об этом детям. Но сестра моя не согласилась на это и написала ему, что просит его самого написать детям, чтобы они узнали о такой важной перемене в его жизни от него самого. Великий князь согласился и прислал им письмо на имя детей. На детей эта новость произвела сильное впечатление, они поплакали, но затем прибавили, что очень она хорошая, они ее полюбят.

Государь поступил круто, и за женитьбу без разрешения жениться уволил Павла Александровича в отставку, лишив шефства частей и запретив въезд в Россию. Это было еще большим осложнением в жизни детей, и меня очень волновало, как теперь будет с моей сестрой. Она привыкла к большой самостоятельности, и ей, как мне казалось тогда, было бы очень трудно очутиться в другой роли, менее самостоятельной с детьми, если бы великий князь Сергей Александрович нашел бы необходимым просить государя отдать ему детей на воспитание. Я боялся, что характер моей сестры в таком случае помалу не сойдется с деспотическим характером Сергея Александровича. Кроме того, я находил, что детей нельзя лишать «дома», у дяди же всегда они будут себя чувствовать в гостях, я считал, что для детей лучше всего было бы не менять налаженной обстановки, и как они жили у отца в доме до сих пор, так бы и продолжали бы жить, отец и раньше мало уделял им времени. Во всяком случае, я находил, что делать ломку в их жизни было преждевременно.