Воспоминания (1865–1904) - Владимир Джунковский

26-го июля вернулись в Москву, а 27-го я сопровождал великого князя на годичное заседание Измайловской опытной пасеки при обществе акклиматизации в Измайловском зверинце.

1-го августа, в день храмового праздника 8-го гренадерского Московского полка, состоялся церковный парад этому полку. Великий князь со мной приехал в 10 часов к молебну и затем пропустил полк церемониальным маршем. После парада великий князь раздавал призы офицерам за призовую стрельбу из винтовок и револьверов, затем в 11 1/2 часов во Всехсвятской роще в присутствии их высочеств был освящен храм во имя иконы Божьей Матери «Скоропослушницы». Против храма были выстроены юнкера Александровского, Московского и Тверского училищ. По окончании богослужения великий князь пропустил юнкеров мимо себя церемониальным маршем, после чего прошел в военный госпиталь и обошел всех больных, на кухне пробовал пищу.

4-го августа вечером великий князь по телефону вызвал меня в Ильинское и в три часа ночи выехал со мной на тройке в лагерь на Ходынку. Подъехав к Таврическому полку, великий князь приказывал бить тревогу. Дежурный барабанщик не узнал великого князя и не сразу исполнил приказание, вызвав дежурного по полку офицера. Вслед за барабанщиком Таврического полка сигнал тревоги распространился по всему лагерю: везде били барабаны, играли трубы, лагерь засуетился, забегали люди. В это время на рысях из Москвы из генерал-губернаторского дома показался берейтор великого князя, вызванный мной, с верховыми лошадьми. Великий князь и я сели на лошадей и, отъехав немного, наблюдали за выхождением войск.

Первым явилось Александровское военное училище, стройно беглым шагом красиво шли юнкера, направляясь к месту сбора, вторым был 5-й гренадерский Киевский полк во главе со своим командиром Гадоном, третьим – 6-й гренадерский Таврический, который, казалось, должен бы быть первым, так как тревога пошла от него.

Когда собрались все полки и построились в резервных колоннах, великий князь объехал войска, здороваясь с ними. В это время начальник штаба по приказанию великого князя вручил начальникам 1-й и 2-й гренадерских дивизий запечатанные конверты с заданием для маневра.

Начальнику 1-й Гренадерской дивизии было приказано со своей дивизией, с 1-й Гренадерской артиллерийской бригадой и 1-м Донским казачьим полком отойти к Петровскому дворцу; начальнику 2-й Гренадерской дивизии со своей дивизией, Троице-Сергиевским батальоном, 2-й Гренадерской артиллерийской бригадой, 5-м мортирным полком и 1-й бригадой 1-й кавалерийской дивизии и 1-м конно-артиллерийским дивизионом отойти к селу Хорошево. Пока войска следовали в указанные им места, великий князь пил чай в офицерском собрании.

В 7 часов утра начальнику 1-й Гренадерской дивизии было приказано занять позицию западнее оврага реки Ходынки с целью прикрыть Брестский железнодорожный узел, а генералу Бутурлину со 2-й Гренадерской дивизией овладеть этим узлом.

Великий князь наблюдал за маневром с вала у Банной переправы.[588] Маневр очень удался, но погода не благоприятствовала. Когда мы выехали из Ильинского, то моросил дождь и было сыро и неприятно, когда же начался маневр, дождь усилился и временами переходил в ливень, что очень мешало видеть всю картину маневра. После перехода в контратаку – это было в 11 часов утра – великий князь дал отбой.

Объехав войска и поблагодарив их и приказав выдать всем по чарке водки, великий князь и я, мокрые насквозь, проехали в генерал-губернаторский дом, чтобы переодеться. Позавтракав в городе, на тройке вернулись в Ильинское, а на другой день опять были в лагере на параде Екатеринославского гренадерского полка. Погода исправилась, в этот день выглянуло солнце, было тепло и хорошо.

Проводив великого князя в Ильинское, я вернулся в Москву и до 13-го числа сидел в Москве, занимаясь своими делами по трезвости. В это время прибавился у меня еще один ценный сотрудник в лице отставного генерал-майора Кудрявцева, который был назначен для поручений при председателе. Все ревизии, все поверки отчетности и инвентаря поручались ему, что значительно меня облегчало. Работник он был выдающийся, человек он был хозяйственный, практичный, а про добросовестность, честность и говорить нечего. Я вспоминаю о нем с огромным уважением, благодарностью и любовью. Уезжая часто, я всегда был покоен, зная, что он меня может заменить во всем, тем более что и все служащие сразу стали относиться к нему с уважением и признали его авторитет.

13-го августа их высочества выехали в С.-Петербург для присутствия на свадьбе великой княжны Елены Владимировны с королевичем Греческим Николаем.

Свадьба состоялась в Царском Селе в церкви Большого дворца 16-го августа. Невеста поражала своей красотой, она была очаровательна в подвенечном платье со своими большими красивыми глазами, с чудными длинными ресницами и своей чарующей улыбкой. Жених же был какой-то деревянный. После венчания состоялся парадный обед, после куртага молодые уехали провести медовый месяц в Ропшинском дворце.[589]

Шаферами у невесты были – наследник цесаревич Михаил Александрович, великий князь Андрей Владимирович и великий герцог Фридрих Мекленбург-Шверинский (сын великой княгини Анастасии Михайловны), у жениха – его братья и великий князь Дмитрий Константинович.

Из Царского их высочества в императорском поезде вместе с их величествами проехали в Петергоф и до 24-го августа жили в Александрии на Ферме.[590]

Мне отвели помещение в Большом Петергофском дворце. 24-го, в день отъезда их высочества в Москву, из Царского лошадьми приехала моя сестра с детьми Павла Александровича для свидания их с дядей и теткой. Дети провели время у них, а сестра моя со мной.

Великий князь Сергей Александрович вернулся в Москву крайне расстроенный, его брат Павел Александрович в самый день свадьбы Елены Владимировны уехал заграницу и он очень опасался, что он уехал с целью жениться на О. В. Пистолькорс,[591] жене офицера Конной гвардии,[592] с которым она развелась из-за Павла Александровича. Великий князь был в отчаянии, что его брат может решиться на такой шаг, и был крайне озабочен судьбой его детей, которых он обожал. Кроме того, и великий князь, и великая княгиня были очень озабочены тем, что в это время какой-то шарлатан-проповедник француз Филипп[593] втерся через княгиню Анастасию Николаевну к императрице и государю, которые всецело поддались его влиянию. Филипп этот был гипнотизером и уверял, что может внушением способствовать императрице, чтобы у нее родился сын.

Вернувшись в Москву, стали готовиться к отъезду на большие маневры в Курск. В это время войска Московского округа были стянуты под Курском. Великий князь должен был прибыть туда к 28-му, так что дней для сборов было немного.