Творения. Том первый. ТВОРЕНИЯ АПОЛОГЕТИЧЕСКИЕ. ДОГМАТИКО-ПОЛЕМИЧЕСКИЕ. ИСТОРИКО-ПОЛЕМИЧЕСКИЕ - Емец

Отчую силу, то могли воспринять их и все прочие твари. Если же никакая тварь не могла быть созданной непосредственно Самим Богом, то как тварь не мог быть создан непосредственно Им и сам измышленный арианами посредник, как бы Он ни был совершен лично, и значит – Его нет. Без Него же, по представлению ариан, невозможно и бытие мира.[1519] Значит, существующий же мир есть призрачный мир. С такой очевидной и грандиозной нелепостью, с логической необходимостью вытекающей из основного положения ариан, не могли согласиться и сами ее виновники, признававшие реальность мира.

Между тем с признанием действительности бытия мира реальная противоположность между бесконечным и конечным заявляет о себе с полной силой, мучит философскую мысль, заставляя ее найти какое-нибудь примирение. В этом случае арианам следовало бы смиренно преклониться перед учением Писания, которое, нимало не устраняя беспредельной противоположности между конечным и бесконечным, находит единственное примирение их в акте создания мира из ничего волею Бога. Но философской мысли ариан не хотелось оставить без примирения безграничную противоположность между бесконечным и конечным, и она тщетно хотела примирить эту противоположность признанием тождества бесконечного и конечного в особом бытии или существе, в одно и то же время бесконечном и конечном. Но примирение это, в действительности явленное в ипостасном единении божества и человечества в Лице Господа нашего Иисуса Христа, ариане хотели представить не в смысле церковного учения, не смешивающего конечного с бесконечным и не превращающего одно в другое, а по-своему – в смысле возведения конечного в бесконечное. Они придумали учение о посредствующем между Богом и миром существе, которое, считая созданным, в то же время возвышали над всеми прочими тварями как Его собственными созданиями и отождествляли Его с Божественным Логосом или Сыном Божиим. В этом пункте арианство, в основе более философское, чем религиозное учение, становится ближайшим образом христианской ересью.[1520] И этот пункт арианства по преимуществу был предметом внимания св. Афанасия в борьбе его с Арием и его последователями. На нем святой отец сосредоточил все свои силы и его опровергал всеми доступными ему способами.[1521] Положение, которое старался доказать при этом св. Афанасий, он выражает в своем «Исповедании веры» следующими словами: «Все сотворено через Сына, но Сам Он – не тварь».[1522] Он доказывал немыслимость самого бытия посредника, во-первых, с точки зрения понятия о Боге и, во-вторых, с точки зрения понятия о цели и существе посредника. В первом случае он указывал на унижение высочайшего Существа измышлением такого посредника, который удовлетворял бы Его нужде, так как несомненно, что удовлетворяющий потребности нуждающегося выше этого последнего. Во втором случае он не находит достаточного основания для действительного бытия посредника прежде всего потому, что бытие его, как указано выше, не достигло бы той цели, для какой он мог будто бы существовать, и потому было бы излишним и бесполезным, а во-вторых, потому, что бытие его невозможно по самому понятию о нем. Посредник, мыслимый как творящая тварь, носил бы непримиримое противоречие в самом существе своем. Творящая тварь невозможна, как бы мы ни старались объяснить происхождение в ней творческой способности – путем ли природного дарования или путем научения. Первое не согласно с самим понятием о тварях, общий закон бытия которых быть созданными, а не созидать. Второе противоречит понятию о Боге, во-первых, потому, что Он, как существо не завистливое, если бы стал учить, так научил творчеству, конечно, не одну какую-нибудь избранную тварь, а все; а во-вторых, потому, что при этом нужно будет и относительно Самого Бога предположить, что и Он искусство творить приобрел через научение и, значит, может его забыть. Наконец, признавать бытие особого посредника между Богом и миром только для творения мира значит унижать самого посредника перед созданным миром, потому что мир (при этом предполагается) существует для себя, а посредник для него.[1523] Помимо всего этого, и самый вопрос о цели бытия посредника в высшей степени нелеп, если все же предполагается, что посредник есть Сын Божий и Бог. Вот почему в Священном Писании, когда речь идет о божестве Сына Божия, нигде не говорится о цели Его бытия.[1524] Писание упоминает о цели только внешних отношений Сына Божия (Флп. 2:7, 8).[1525]

Впрочем, и этого еще мало; выводы, которые логически вытекают из учения Ария, ведут частью к атеизму и полному отрицанию всякого бытия, частью к пантеизму. В самом деле, если Сын Божий есть тварь и вместе Бог, единосущный Отцу, потому что, как согласны и ариане, Он пребывает в Отце и в Нем пребывает Отец, то и Бог Отец, единосущный Своему Сыну, должен быть тварью или одной сущности с тварями. А если Сын Божий и Его Отец суть твари, то Бог, значит, есть не что иное, как тварь, иначе: есть только одна тварь, а Бога нет. А если при этом, как выше было сказано, по учению ариан, и твари не должно быть, то следует, что нет и не должно быть в действительности совсем ничего. Отрицание всякой действительности – вот один из крайних, но необходимых, по мнению св. Афанасия, выводов из арианского учения о Сыне Божием. Другой вывод – это обожествление всего. К нему св. Афанасий приходит путем такого рассуждения: Сын Божий, единосущный Отцу, есть Бог, но Он же и тварь, единосущная нам; следовательно, по св. Афанасию, и мы, как единосущные Ему, должны быть тварями – богами. «Но далеко, – говорит на это св. Афанасий, – людям до того, чтобы быть в Отце, как Сын Божий в Отце, и далеко не по месту, но по естеству. Богоборцы имели бы еще для себя предлог утверждать такую нелепость, если бы Христос просто сказал: “да будут в Тебе едино, так и они и Я да будем в Тебе едино” (ср. Ин. 17:21). Но так как Спаситель сказал сравнительно: “Как Я в Тебе, так и они да будут между собой едино” (ср. Ин. 17:21), то есть насколько это возможно для них при посредстве общения в дарованной благодати (Рим. 8:35; 11:29), то арианам остается поэтому только припомнить слова Писания: Ты же человек еси, а не Бог (Иез. 28:2) и не распростирайся убог сый с богатым (Притч. 23:4). Быть нам в Отце есть не наше, но сущего и пребывающего в нас Духа, причастием Которого сочетаваемся с Божеством и мы (1 Ин. 4:13, 15). И мы никогда не будем такими, каково Слово, ибо