Романески - Ален Роб-Грийе

а теперь мы их видим в некоем странном (очень странном) укрытии. Они стоят напротив друг друга, но на некотором расстоянии: X гладит лицо А, обводя пальцами контуры ее губ и щек. Лица их серьезны, фигуры прямы; X держится очень спокойно; что касается женщины, то она явно взволнована.

А: Прошу вас… оставьте меня.

Она произносит это шепотом, но слова хорошо различимы, так как совпадают то с музыкальной паузой, то с долгой или слабой нотой. Камера скользит по героям, как и по всему остальному, демонстрация самого пейзажа продолжается без заминок.

При новом ударе литавр план меняется. В кадре снова появляется оркестр: мы видим, что жест музыканта-ударника продолжается из того положения, в каком был прерван: руки подняты, а литавры разведены в стороны и описывают в воздухе две симметричные дуги.

Музыкальный фрагмент заканчивается быстро (через несколько секунд); он продолжался всего минуту (скорее даже меньше). Новое появление оркестра — это статичный план, на котором четко видны как стоящий в глубине ударник, так и лица (в пол-оборота) расположенных на переднем плане X и А.

Музыка умолкла, но никто из слушателей не пошевелился и не захлопал в ладоши. Музыканты тоже застыли на своих местах, а дирижер замер в ожидании с поднятой палочкой.

Новый план, еще яснее показывающий X, А и окружающих: все находятся в том положении, в каком находились в предыдущем кадре. Свет в зале зажгли снова, но ни один человек не шелохнулся. Сцена почти (вернее, совсем) не видна. Съемка ведется с относительно высокой точки из-за спин зрителей.

Свет выключается снова; оркестр начинает исполнять ту же вещь и в том же стиле. На этот раз звон литавр не возвещает смены плана (этот звук может быть наложен как на данный план, так и на следующий).

Новый план концертного зала, снятый в противоположном — или почти противоположном — направлении, и оттого не может быть и речи о наблюдении за сценой. Анфас показана группа слушателей, включая А, однако она взята в кадр таким образом, что X не виден; кроме того, в поле зрения попадает несколько незанятых стульев (в частности, по обеим сторонам от А). Данный план очень темный: из сумрака возникают лишь физиономии меломанов, обращенные к сцене, которая и освещает их. Лица неподвижны и сосредоточенны. А выглядит совершенно иначе: ее мысли явно чем-то поглощены, а глаза опущены (быть может, устремлены на нечто, не относящееся к происходящему).

Фрагмент сериальной музыки звучит не переставая. Несмотря на то, что его начали исполнять так же, как в первый раз, и что исполнение в течение некоторого времени (после первого удара литавр) остается идентичным первому, далее фрагмент меняется, удлиняется и после двух первых планов, показывающих концертный зал, переходит на всю первую часть — довольно большую — плана следующего.

Быстрый переход наплывом: предшествующий план становится совсем темным, но потом светлеет; мы видим тех же сидящих людей, расположенных по-прежнему, но в другом месте отеля: в каком-то салоне. Размещение лиц может быть иным, но достаточно похожим на прежнее, чтобы у зрителя создавалось впечатление, будто бы светлые пятна появляются в тех же точках экрана. Например, А должна находиться на старом месте, тогда как X по-прежнему нет на экране. Видно несколько кресел, в частности, слева и справа от женщины. Ее лицо остается точно таким же, как и на предыдущем кадре.

Теперь освещение нормальное, такое, как во всех гостиничных салонах. Люди переговариваются, но их слов не слышно. Они сидят кто где и явно не составляют единую группу. Даже неизвестно, имеет ли место общая беседа. Слышна только концертная музыка, нервная и нервирующая, иногда очень резкая.

Как-то нерешительно появляется в кадре X. А в его сторону не глядит. Он тоже ее не замечает. Он приветствует двоих, то ли троих из группы так, словно бы испрашивал позволения присоединиться к ним, и действительно садится, однако чуть поодаль; впечатление, что он к ним примкнул, не создается. X молчит с отсутствующим видом.

Но вот, обернувшись, он заметил А; она в свою очередь замечает его и делает такое движение, словно собирается уйти, но мужчина приветствует ее улыбкой, несколько двусмысленной; потом он принимается внимательно изучать ее лицо: оно помрачнело и кажется взволнованным. А решает остаться. В то время как все прочие продолжают болтать (довольно часто меняя собеседников), наши герои, не говоря ни слова, сосредоточенно смотрят друг на друга.

Двое из группы поднимаются и уходят. А это видит. Вышел из салона еще один человек, и женщина собралась было последовать его примеру, но снова встретила взгляд X и отказалась от своего намерения. Самым естественным образом должны уходить все (почти цугом). В кадре в конце концов остаются X и А, расположенные на некотором расстоянии друг от друга, в окружении пустых кресел. Мужчина и женщина переглядываются, но и только.

Музыка постепенно стихает; ее звуки делаются более протяжными и менее резкими, более сдержанными. К тому моменту, когда X и А останутся совсем одни, музыка смолкнет.

После молчаливого и долгого изучения лица женщины X отворачивается и смотрит в пол прямо перед собой. Но вот он заговорил снова, медленно, тихо, словно рассказывая сон.

X: Мне кажется, что вы меня никогда не ждали. Но мы сталкивались на каждом повороте аллеи, позади каждого куста, у каждой статуи, возле каждого водоема, как если бы в саду, кроме нас, никого не было.

Мгновенный крупный, немой план лица А.

Один из уголков сада. Со спины видны стоящие рядом X и А. (Последняя может, например, сидеть на скамье, а X стоять позади нее, немного сбоку, и смотреть на то же, на что и она, — скажем, на водоем или безлюдную лужайку.) Голос X звучит за кадром.

Голос X: Мы говорили обо всем и ни о чем: о названиях скульптур, о форме кустов, о воде в бассейне или о цвете неба. Иногда просто молчали.

За этой чередою планов следуют три-четыре вида, тоже мгновенных (или все убыстряющихся), на которых мы видим стоящих в саду X и А, показанных со спины или в три четверти, но тоже сзади и хранящих глубокое молчание, сопровождаемое отрывистыми, неспокойными звуками музыки.

Очередной, завершающий эту серию, план. Мужчина и женщина стоят лицом к лицу в том самом месте и в тех же самых позах, что и в кадре, появившемся после прогулки А по длинной аллее. Они одни. Мы видим лицо X, прислонившегося к балюстраде. А стоит к нам спиной.

Оба совершенно неподвижны.