Цветы сливы в золотой вазе, или Цзинь, Пин, Мэй - Ланьлиньский насмешник

Бросаю два:

Пара махровая. —Лотос двуглавый —В лотосах спрятались утки-шалавы.[929]

Бросаю три:

Ивы три вешние. —Стоя под ивой,не поправляй свою шапку стыдливо.

Бросаю четыре:

Ночью краса красна.[930] —Пурпурно-красныйне одевай в суете ты напрасно.

Бросаю пять:

Там зимоцвет, как меч.[931] —Меч драгоценный,падшей звезды яркий отблеск мгновенный.

Бросаю шесть:

Звездные россыпи. —Полог небесный —неба покой, непонятный, чудесный.

Сюцаю Вэню пришлось выпить только одну чашу.

Настала очередь Ин Боцзюэ.

— Я ни аза не знаю, — сказал Боцзюэ. — Я лучше прибаутку-скороговорку скажу.

Шлеп, шлеп, шлеп, — вышаркивает старикашка,с желтым он горохом сжал в руке черпашку,а в другой — цветами расцвеченную суму.Шлеп, шлеп, шлеп, — вышаркивает старикашка,вдруг навстречу желтый с белым пес-бродяжка,сцапал он цветами расцвеченную суму.Тот, что шмыгал, тот, что шаркал, старикашка,с желтым он горохом опустил черпашку,дать отбой рукой стараясь побирушке псу.То-ли старикашкапострадал от желтого с белесым пса-бродяжки,То ли пес-бродяжка,желтый с белым, пострадавший пал от старикашки.

— Что б тебе, шутник ты никудышный, провалиться! — засмеялся Симэнь. — Где это видано, чтобы собаку рукой били, а? И за руку не схватила?

— Так кто ж ему велел без палки по улицам шмыгать? — говорил Боцзюэ. — Я сам тут как-то собирал пожертвования, и клюки под рукой не оказалось. Так насилу от собак отбился.

— Брат, ты слышишь? — обратился Сида к Симэню. — Попрошайка сам признается, что побирается. У кого что болит, тот о том и говорит.

— Наказать его чаркой за такую скороговорку! — предложил Симэнь. — А теперь твоя очередь, Се Цзычунь.

— Моя скороговорка получше будет, — предупредил Се Сида. — Запнусь — чарку в наказание.

Там над частоколомзачем-то торчал чурбачок черепичный,А под частоколомчастенько скучал чахлый мул горемычный.Упал с частоколазачем-то торчавший на нем чурбачок черепичный,И в мула попал,что под тем частоколом частенько скучал горемычный.С отчаянной яростью он,что под тем частоколом частенько скучал горемычныйКопытом тупымраскурочил тотчас до черта черепков чурбачок черепичный.Иль в точности наоборот:этот мул, что под тем частоколом частенько скучал горемычныйЧудовищно чёткопришиблен был тем, с частокола упавшим шальным чурбачком черепичным.

— Еще надо мной подтрунивал! — говорил Боцзюэ. — Тебе моя скороговорка не по душе пришлась, зато мне строптивый мул понравился. Я — строптивый мул, а невестка Лю, баба твоя, — черепица разбитая. Пока ты, облезлый мул, жернова вертел, я черепицу молол.

— А твоя Ду, старая потаскуха, таких бобов наварит, что и собаки жрать не станут, — отвечал Сида.

Посыпались колкости и попреки, и обоим пришлось пить по штрафной.

Настал черед Фу Цзысиня.

— Я вам скажу скороговорку торгового люда, — начал он. — При совпадении пью чарку.

Одну лодку, два весла —Всех троих волна неслаК бурным Четырем рекам,[932]Как мелодия легка! —Пять тонов, иль шесть на лад —Пел ли песенки подрядХор из певчих семерыхПро бессмертных восьмерых[933]Девять, десять — дни весны —Там и тут цветы красны,Чтоб в одиннадцатый деньПить вино, на сад глядеть,А в двенадцатый опятьВсе сначала запевать:Одну лодку, два весла…

Ни одна кость не совпала со сказанным.

— Вот это да! — воскликнул шурин У Старший. — Ловко сказал приказчик Фу, не правда ли?

— Надо ему хоть запасную чарку выпить, — сказал Боцзюэ и, выйдя из-за стола, лично поднес Фу Цзысиню наполненный до краев кубок. — А теперь черед приказчика Ханя.

— Не смею опережать батюшку, — проговорил Хань Даого.

— Мы ж играем, — говорил Симэнь. — Давай, давай, а я потом.

— Первая строка — парящая в небе птица, — объяснил Хань, — вторая строка — плод, третья — название игральной кости, четвертая — чиновное звание. Строки должны быть связаны одна с другой. При совпадении пью штрафную.

Журавль небожителей в небе явился —За персиком свежим он в сад опустился,[934]Но сирым красавцем[935] он тут же был схвачен —Инспектору школьному в дар предназначен.[936]Вот иволга желтая в небе явилась —За вишнею красною в сад опустилась,Но парою девушек[937] накрепко схвачена —Вельможе[938] в подарок теперь предназначена.Вдруг аист-старик в небесах появился —За лотосом спелым он в сад опустился,[939]Увы, в три силка был немедленно схвачен[940] —Правителю области в дар предназначен.[941]А вот ясна горлица в небе явилась —Гранатов попробовать в сад опустилась,Четверкой красавцев[942] несчастная схвачена —И князю удельному[943] в дар предназначена.Фазан золотистый с небес появился —И в сад за полынной травой опустился,[944]Владыкой Пяти горных высей захвачен[945] —Министру в подарок бесценный назначен.Сама пеликанша с небес появилась —Съесть яблочко сочное в сад опустилась,Но в зелени темной она была схвачена[946] —И канцеляристу в подарок назначена.[947]

Хань Даого бросил кости, и настал черед Симэня.

— Я метну четыре кости, — пояснил Симэнь. — При совпадении пью штрафную.

Вдруг шесть обернулось зарею востока,[948]Снежинок-цветов хоровод не унять,Хуннян — деву красную сладко обнять,Инъин остается вздыхать одиноко.[949]

На строку со словом «красную» на столе появилась красная четверка.

— К зиме, брат, тебя ждет новое повышение по службе, — заметив кость, сказал Боцзюэ. — Надо тебя, выходит, поздравить.

Боцзюэ наполнил большую чашу и, поднося ее Симэню, кликнул Ли Мина и остальных певцов.

Вышли певцы и запели. Веселый пир затянулся до зари. Потом Симэнь отпустил актеров и певцов, а после того, как убрали посуду, наказал Хань Даого, Гань Чушэню, Цуй Бэню и Лайбао по очереди ночевать в лавке и караулить на совесть. Тогда только все разошлись на ночлег, о чем говорить не будем.

На другой день Ин Боцзюэ привел к Симэню подрядчиков Ли Чжи и Хуана Четвертого, которые должны были вернуть хозяину долг.

— Мы выручили всего только около тысячи четырехсот пятидесяти лянов серебра, — объясняли Симэню подрядчики. — Так что пока не в состоянии вернуть долг сполна. Все, что нам удалось набрать вам, почтеннейший сударь, вот эти триста пятьдесят лянов. В следующий раз мы обязуемся погасить весь долг без малейшего промедления.

За них замолвил доброе словцо и стоявший рядом Ин Боцзюэ.

Симэнь передал серебро зятю Чэнь Цзинцзи и велел взвесить его на безмене. Должников отпустили, а серебро лежало на столе.

— Брат Чан вроде дом себе подыскал, — обратился к Ину Симэнь. — Как будто из четырех комнат и всего за тридцать пять лянов. Когда он ко мне пришел, у меня был серьезно болен сын, и мне было не до этого. Я его тогда сразу отпустил. Не знаю, говорил он тебе или нет.

— А как же! Конечно, говорил, — отвечал Боцзюэ. — Я ему прямо сказал, что он не вовремя тебя побеспокоил. Досуг ли, говорю, брату, с тобой заниматься, когда у него наследник болеет. У него, говорю, и без тебя хлопот хватает. Я ему тогда же посоветовал, чтобы он пока к хозяину не показывался, и пообещал с тобой, брат, обсудить, а ты, видишь, и сам заговорил.

— Вот и хорошо! — выслушав Боцзюэ, заключил Симэнь и продолжал: — Давай сейчас поедим, а потом я дам тебе пятьдесят лянов. Надо ему помочь обделать дело. Тем более, нынче для этого благоприятный день. А на оставшиеся деньги пусть брат Чан откроет при доме мелочную лавку. Выручки им двоим и хватит на прожитье.

— Брат Чан за такую твою милость должен будет потом пир устроить, — заметил Боцзюэ.

Симэнь немного поел за компанию с Боцзюэ.

— Я тебя задерживать не буду, — сказал Симэнь. — Бери серебро и ступай помоги ему купить дом.

— Ты бы дал мне сопровождающего, — попросил Боцзюэ. — Как-никак серебро при мне.

— Брось уж ерунду-то болтать! — оборвал его Симэнь. — Спрячь в рукав, ничего с тобой не случится.

— Да как сказать! — не унимался Боцзюэ. — Мне еще в одно место попасть надо. По правде сказать, нынче у двоюродного брата Ду Третьего день рождения. Я ему с утра подарки отправил, звали после обеда приходить. Мне уж не придется потом к тебе заглянуть, о деле доложить. Так что лучше дай слугу. Он тебе и доложит.