Цветы сливы в золотой вазе, или Цзинь, Пин, Мэй - Ланьлиньский насмешник

Тут прибыл и корабль с товарами из Нанкина. Лайбао дал молодому слуге Ван Сяну опись товаров и направил его к хозяину за серебром на уплату пошлины. Симэнь велел составить письмо и приготовить сотню лянов серебра, барана, вина и золотой парчи. С письмом и подарками был послан слуга Жунхай, которому наказали отблагодарить акцизного и попросить быть помилостивее при взимании пошлины.

А тем временем лавку отделали, и на четвертое число в девятой луне было назначено открытие. В тот же день на двадцати больших подводах привезли и новую партию товаров.

Родных и близких с подарками по случаю торжественного открытия лавки собралось более тридцати человек. Сват Цяо нанял двенадцать музыкантов и забавников, от Симэня были певцы Ли Мин, У Хуэй и Чжэн Чунь. Приказчики Гань Чушэнь и Хань Даого стояли за прилавком. Один проверял серебро, а другой торговался. Цуй Бэнь был занят подноской и раскладкой товаров. Кто бы ни проходил мимо — маклеры ли или обыкновенные покупатели, всякого зазывали в лавку и подносили чарку-другую вина. Симэнь, одетый по-праздничному в ярко-красный халат с поясом, возжег жертвенные предметы; родные и друзья вручили ему коробки с подарками.

Немного погодя в большой зале были накрыты полтора десятка столов. Одни кушанья сменялись другими, блюда подавали нескончаемой чередой. Когда снова наполнили кубки, грянула музыка. Прибыл с подарками посыльный от надзирателя Ся. Симэнь отправил с ним ответные дары.

Среди пировавших были сват Цяо, шурины — У Старший, У Второй и Хуа Старший, свояки Шэнь и Хань, настоятель У, сюцай Ни, Вэнь Куйсюань, Ин Боцзюэ, Се Сида и Чан Шицзе. Последнему Симэнь одолжил на днях пятьдесят лянов серебра, из которых тридцать пять лянов предназначались на покупку дома, а пятнадцать на открытие при доме малюсенькой мелочной лавчонки, но не о том идет речь. Все они пришли поздравить хозяина и поднесли ему подарки. Были тут подрядчики — Ли Чжи и Хуан Четвертый, приказчик Фу Цзысинь и остальные приказчики и служащие Симэня, а также и соседи, так что все места оказались занятыми. Вышли певцы и запели на мотив «Куртка красная»:

«В изначальном хаосе бытие родилось…»

Вино обошло пять кругов, и трижды накрывали столы. Играли музыканты, пели певцы, выступали забавники и шуты. Пир был в разгаре. Порхали кубки и ходили чары над столом, за которым сидели Боцзюэ и Сида. Только когда солнце начало клониться к закату, гости стали расходиться. Симэнь оставил шурина У Старшего, свояка Шэня, сюцая Ни, Вэнь Куйсюаня, Ин Боцзюэ и Се Сида. Снова накрыли стол и пир продолжался.

В день открытия лавки по подсчету приказчиков шелку было продано на пятьсот с лишним лянов серебра. Симэнь остался очень доволен, и как только лавку заперли, пригласил к столу приказчиков Гань Чушэня, Хань Даого и Фу Цзысиня, а также Цуй Бэня, Бэнь Дичуаня и Чэнь Цзинцзи. Их услаждали музыканты, которых потом отпустили. Затем им пели певцы.

Порядком захмелевший Боцзюэ вышел по нужде и подозвал Ли Мина.

— Откуда этот смазливый певец с собранными в пучок волосами? — спросил певца Ин Боцзюэ.

— А вы разве не знаете, батюшка? — удивился Ли Мин и, прикрывая рот, продолжал: — Это Чжэн Чунь, брат Чжэн Фэна. В прошлый раз батюшка пировал у Чжэнов с его сестрой Айюэ.

— Вон оно что! — протянул Боцзюэ. — Теперь понятно, почему Айюэ была на недавних похоронах.

Боцзюэ сел за стол и обратился к Симэню:

— Тебя, брат, надо еще поздравить с обретением нового шурина, да?

— Брось, сукин сын, глупости болтать! — шутя обрезал его Симэнь и кликнул Ван Цзина: — Налей-ка батюшке Ину большую чару.

— Шурин, дорогой! — обратился к У Старшему Боцзюэ. — Ну что ты скажешь, а? За что он наказывает невинного человека?

— Я тебя наказываю, сукин сын, за то, что ты распространяешь ложь, — отвечал Симэнь.

Боцзюэ понурил голову, помолчал и захохотал.

— Ладно! — воскликнул он. — Я готов пить чару. Думаю, не помру. Только я отродясь не пил всухую. Позови-ка Чжэн Чуня. Пусть споет, а я выпью.

Вышли трое певцов и заиграли на своих инструментах.

— Нет, вы ступайте, — обратился Боцзюэ к Ли Мину и У Хуэю. — Я хочу, чтобы мне пел только Чжэн Чунь.

— Чжэн Чунь! — крикнул Се Сида. — Поди сюда! Спой, раз тебя просит батюшка Ин.

— Раз ты просишь, будешь пить по чарке за каждую песню, — заключил Симэнь.

Дайань поставил перед Боцзюэ две больших чары. Чжэн Чунь настроил серебряную цитру и запел негромко романс на мотив вступления к «Чистой реке»:

Барышня семнадцати годковУвидала пару мотыльков.Прислонилась к белому крыльцу,Покатился жемчуг по лицуПрогоняет резвую чету —Не поймать им счастья на лету.

Чжэн Чунь спел, и Боцзюэ предложили вино. Только он осушил кубок, Дайань опять наполнил его вином. Чжэн Чунь запел на тот же мотив:

За перилами резными — ты.Чайной розы пышные кусты,Теребишь, в смущеньи скрывВстречи давешней порыв.Мне бросая желтые цветы,Улыбаешься из темноты.

Боцзюэ осушил чарку и поставил ее перед Сида.

— Хватит! — говорил он. — Не могу я больше! Меня и эти две уложили.

— И хитер же ты, Попрошайка! — возражал Се Сида. — Что ж я за тебя пить должен, да? Я тебе не раб!

— Сам ты попрошайка-хитрец! — заявил Боцзюэ. — Погоди, стану сановником, тогда у меня в рабах ходить будешь.

— Тебе, сукин сын, больше подойдет пост служки в вертепе, — заметил Симэнь.

— Хорошо, сынок, тогда я тебе не откажу в приеме, — засмеялся Боцзюэ.

Симэнь обернулся к Дайаню и наказал в шутку:

— Ступай сходи за щипцами. Я Попрошайке голову расколю.

Се Сида потихоньку подкрался к Боцзюэ и щелкнул его по голове.

— Как ты можешь городить ерунду в присутствии почтенного господина Вэня? — укорял его Сида.

— Господин Вэнь — человек образованный, — отвечал Боцзюэ, — и поймет, что в шутку, что всерьез.

— Вы, господа, так близки с почтенным благодетелем, моим хозяином, — говорил сюцай Вэнь, — что иначе за пиршественным столом было бы довольно скучно. А когда становится весело на душе, радость рвется наружу. Невольно начинают «жестикулировать руки и пританцовывать ноги».[925]

— Хватит этих шуток, свояк! — обращаясь к Симэню, сказал свояк Шэнь. — Давайте лучше попросим старшего шурина занять почетное место и начнем застольную игру. Можно метать кости или выбрасывать пальцы, а можно и в домино. Кто не знает стихов и песен, пусть скажет скороговорку. А ни того ни другого — пей чарку. Так будет справедливее, и утихнут споры.

— Это ты прав, свояк, — поддержал Симэнь.

Налили кубок и велели начинать шурину У Старшему. Тот взял коробку с костями.

— Начинаем игру, господа! — обратился он. — Кто скажет невпопад, тому штрафной кубок. Сперва я брошу одну кость, потом — две. Если совпадут со сказанным, пью штрафную.

Первая:

В несметном войске белое знамя свернули,

Вторая:

Немногим известен в Поднебесной храбрец,

Третья:

Самодержец Циньской казнил верховного командующего Юя,

Четвертая:

Поруганный полководец коня боевого лишился,

Пятая:

Перепуганы так, что на зов мой никто не откликнется,

Шестая:

Государь на улице одеянье скинул,

Седьмая:

У посыльного из черни не сыщешь седого волоска,

Восьмая:

Четвертовавший не принесет домой топор,

Девятая:

Чудодейственна пилюля, да некому принять,

Десятая:

Век вместе, а в конце одна разлука.

Шурин У бросил кости. Вторая кость совпала, и он выпил чарку.

Теперь была очередь свояка Шэня.

— Я буду бросать по одной кости шесть раз, — пояснил он. — При совпадении пью штрафную.

Вот — небесная четверка,два — на полюсе земли —Средь людей в пылу восторгапару красную яви.Третий раз алеют сливыу Шаманской высоты[926] —Подсчитай друзей счастливых,кто из нас познал цветы.[927]

Он вынул красную четверку и выпил чарку, а потом передал кости сюцаю Вэню.

— Ваш ученик назовет цветок и процитирует строку из Четверокнижия,[928] которая начинается со слова предыдущего предложения.

Бросаю раз:

Капелька алая. —Алая слива,белая рядом нежна и красива.

Бросаю два:

Пара махровая. —Лотос двуглавый —В лотосах спрятались утки-шалавы.[929]

Бросаю три:

Ивы три вешние. —Стоя под ивой,не поправляй свою шапку стыдливо.

Бросаю четыре: