Тайны виртуальной жизни - Алла Полянская

Я выпиваю йогурт, поглядев на количество калорий, и съедаю пончик с малиной. Это моя единственная еда за сегодня, и я радуюсь: шаги к тому, что я наконец стану выглядеть нормально, пока не так трудны, как я думала. Ну, так держать, и скоро, глядишь, можно будет не стесняться своих фотографий.

В комнатах пыльно, старуха умерла несколько дней назад, хоронили ее на местном кладбище соседи, я тоже сдавала деньги на похороны. Интересно, как это можно было сделать – переписать на меня ее квартиру? Влезть в государственный реестр невозможно, разве что у тебя есть отличный хакер, а сам Билли-Рей не хакер, это точно. Ну, неважно.

Я открываю шкаф с одеждой, и от отвращения меня мутит. Одежда пахнет старухой, запах этот кругом, и мысль о том, что мне нужно рыться в ее вещах, приводит меня в отчаяние. Но выбора нет, мне нужна одежда, чтобы выйти отсюда. Так, вот серое драповое пальто с почти хорошим воротником из чернобурки – я никогда не видела, чтобы Тамила Афанасьевна его носила. Конечно, оно мне мало, но есть еще одно пальто, похожее на это, только темнее, и воротник такой же, и тоже не помню его на соседке. И вот, в углу, стоит старая швейная машинка – надеюсь, исправная, а потому все поправимо. Второй воротник пойдет на манжеты, часа полтора-два – и из двух пальто я сделаю одно.

С обувью сложнее. Покойная носила, наверное, тридцать пятый размер – маленькая, тщедушная старушонка, в потертой смешной шляпке, кормила голубей в парке, понятно же, что при таком росте размер ноги был у нее игрушечный.

А вот ее фотография на комоде, ей здесь лет тридцать, она была милой курносой дамочкой с ямочками на щеках. А я помню ее старой, сморщенной, бледной, а в последний раз она реально была испугана. Кто мог преследовать старушку? А если это не было ее фантазией? Черные риелторы – ради квартиры? Этого я уже не узнаю, и никто не узнает, потому что теперь Тамилы Афанасьевны нет, и я роюсь в ее вещах, безжалостно расшвыриваю остатки ее жизни, врываюсь в ее личное пространство, и все эти вещи, которые она любовно хранила, не значат для меня ровным счетом ничего. И если она где-то там еще есть и смотрит на свою квартиру, я не думаю, что она рада тому, что я сейчас делаю.

Блин, а ведь и правда нехорошо. Но дело в том, что у меня нет иного выхода, ведь я не могу сидеть здесь и ждать Билли-Рея, потому что нельзя верить единожды предавшему. Никому нельзя верить вообще. Конечно, это не делает мои поступки лучше, но хоть какое-то оправдание.

– Вам ведь не нужны больше эти вещи.

Это я говорю вслух, надеясь, что не впустую. Если она где-то там, то должна понимать, что я влипла в очень скверную историю и у меня нет выбора, а потому я так поступаю. Ну ведь правда же, эти вещи больше ни к чему их хозяйке. Да, они все еще ее, они хранят ее энергетику, они не виноваты, что остались бесхозными, но я тоже не виновата, что кто-то убил Папашу и охотится за мной, а Билли-Рей оказался подлецом.

На дне шкафа стоят коробки с обувью – ну понятно, так я и думала, тридцать пятый размер. И куда мне с моим сороковым? И даже если я сделаю себе пальто, босиком по снегу я не побегу, Билли-Рей это знал.

А вот коробки побольше.

Я отбрасываю сложенное одеяло и достаю их. В одной мужские кожаные ботинки, совершенно новые, но сделанные, видимо, в семидесятых годах прошлого столетия. Сорок второй размер, желтая кожа, толстая подошва… Ну, при нужде я их надену, конечно. Во второй коробке мужские же сапоги, черные, размер тот же, но их надевали – не часто, но надевали, и я бы голосовала за ботинки, если бы они не были желтыми, а значит, придется напялить эти сапоги, они не будут привлекать ненужное внимание. Если надеть длинную юбку, которой нет.

Ладно же.

Я открываю второй шкаф: здесь платья, все старые, странных расцветок и фасонов – я словно вернулась на целую жизнь назад. Тамила Афанасьевна, похоже, тоже тяжело расставалась с вещами, они ей, наверное, напоминали ушедшую молодость. И если детей у нее не было, то какой-то мужчина водился, судя по обуви в шкафу. Но куда он делся, если она хранила его сапоги? Умер? Пропал без вести? Никто не хранит полвека ботинки человека, который причинил боль.

Я разбираю платья. Ага, вот черное шерстяное, и еще одно из странной ткани, в крупных ярких цветах. Из них и сооружу длинную юбку, которая отвлечет внимание от мужской обуви. Ну, по крайней мере, сочтут, что унисекс, сейчас это в тренде. Надеюсь, что машинка работает, это «Зингер» с ножным приводом, они неубиваемые. И надеюсь, что соседи снизу глухие.

Хотя – упс! – снизу находится какой-то офис, и сейчас там, я думаю, уже никого нет: на часах, висящих на стене, стрелки показывают девятый час. Интересно, куда я пойду, когда выберусь, у меня идей на этот счет нет никаких.

Вытащив машинку, я проверила ее – работает, слава всем богам. Немецкое качество есть немецкое качество, и машинка, сработанная в тридцатых годах прошлого века, отлично послужит мне. Теперь бы найти нитки, ножницы и прочее, но, если здесь есть машинка, остальное тоже имеется.

Я методично обыскиваю квартиру. Покойная Тамила Афанасьевна жила скромно, и тем не менее вкус у нее был. Хороший фарфор, неплохая хрустальная посуда, постельное белье тоже отличное, хоть и не новое. Несколько альбомов с фотографиями, аккуратные, очень красиво оформленные, коробка с письмами, на полке шляпные коробки, в них полтора десятка шляпок, и две совершенно новые, с бирками парижской фирмы, – они настолько элегантные, что хозяйка, видимо, не решилась их надеть. Некуда было ей носить такие шляпки. Их в нашей стране тогда всем некуда было носить, но был в жизни этой умершей женщины кто-то, кто эти шляпки ей привозил. А умерла она одинокой, никому не нужной старухой с манией преследования, и только голуби в парке какое-то время будут слетаться на то место, где она их каждый день кормила, но потом поймут, что она не приходит, и тоже забудут о ней. Блин, как жаль.

А ведь это и со мной произойдет когда-то. И, может быть, даже скорее, чем я думаю. Меня не станет, а в моей квартире будет вот так же рыться кто-то, небрежно перебирая вещи, которые мне дороги, а для него они будут просто хламом, ничего не значащим и досадным. И когда эти вещи будут безжалостно выброшены, не останется ничего, что напоминало бы обо мне.

И только на Форуме я останусь. Пока в темах будут всплывать мои сообщения – я сама останусь на Форуме, и только там я буду жива, пока жив Форум.

Боже мой, конечно же, Форум!

У меня в личке все телефоны – и Норда, и Гейши, и Анетты, и еще многих. И я могу написать любому из них или создать тему и попросить совета, помощи – да запросто! Главное теперь – добраться до Интернета. Форум не оставит меня в беде, мы все там друг за друга в тяжелые времена, и туда я могу прийти, не опасаясь, что приведу с собой беду: какая беда виртуальному миру от реальных негодяев? Пойди найди нас, мы же духи бесплотные, призраки Интернета, форумные аватары.

В одном из шкафов обнаружилась большая картонная коробка, в которой аккуратно уложены катушки ниток, шпульки, иглы и большие ножницы. Ну, сейчас откроется пошивочная мастерская. Не то чтоб я умела шить, но своим куклам наряды я шью самолично. Думаю, что соорудить для себя нечто, в чем я смогу выйти наружу, не привлекая внимания, тоже смогу. Пусть даже это займет какое-то время.

И мне очень хочется есть. Вернее, не так. Я не голодна, но мне хочется пожевать. Еда успокаивает меня, вот что. Она осталась практически единственным доступным мне удовольствием – потому что личной жизни в том понимании, которое люди в это вкладывают, у меня нет. Я хотела только Билли-Рея, и я представляла, как мы вот встретимся и… Нет, на самом деле я не хотела встречи, потому что знала: на этом все закончится.

Мне всегда хотелось идеальных отношений, но идеальные отношения невозможны с неидеальным мужчиной, а мне только такие и попадались. Нет, я готова мириться с некоторыми недостатками, но не с теми, что имелись у мужчин, с которыми я встречалась. И все они были невероятно обыкновенные, скучные, они не понимали ни меня, ни Форум. Ни один из них не был способен на поступок, ни один из них не был нужен мне, потому что все мои мысли заполнял Билли-Рей. Я сама его себе придумала, и он, как назло, оказался именно таким: суперменом, мачо, идеальным во всех отношениях. И у нас с ним было столько общего, что меня это иногда пугало.

И именно он меня предал.

И сейчас я думаю, что больше не хочу никаких отношений – ни реальных, ни виртуальных, я выберусь из этой передряги и, наверное, найду донора спермы, забеременею и рожу ребенка, чтобы никто не выбросил моих кукол и мой сундук с замками, когда меня не станет.

Но Билли-Рея нужно выбросить из головы прямо сейчас. Никогда не прощу, как он со мной поступил! Как я могла поверить, что… В общем, дура я, конечно, – кроме того, что уродливая каракатица.

А теперь аккуратно пришью на манжеты куски меха со второго воротника, и у меня выйдет неплохое пальто из двух видов серой ткани. До колен, с симпатичным воротником и пушистыми манжетами, вполне хорошо смотрится и сидит удобно. Сейчас юбку сооружу, и будет вообще отлично.