За час до рассвета. Документально-приключенческая повесть - Иван Колос

Рано утром 18 марта Феликс и Стенько явились в штаб, готовые двинуться в путь. Феликс был спокоен, словно шел на приятную прогулку и ему ничего не угрожало. Платон осведомился о его самочувствии.

— Чувствую себя отлично, товарищ генерал, — сдержанно ответил Феликс. — Хочу просить вас: дайте мне одну-две гранаты. Попадусь, так живьем не сдамся!

Меня сильно взволновали эти слова, произнесенные просто, буднично. У Феликса был пистолет, но не помешают и гранаты, и он их тотчас получил. Одет Феликс был в свою фельдфебельскую форму, выглядел заправским солдатом фюрера. Когда все было готово и вся группа собралась, чтобы проводить двух смельчаков в город, Феликс подошел ко мне, протянул небольшой сверток и сказал:

— Товарищ капитан, тут письма из дома, фотографии жены и детей. Если погибну, прошу вас: наступит мир, перешлите жене, напишите, что честно служил новой Германии…

Я принял сверток.

— Будем надеяться, все кончится благополучно. Главное, будь осторожен, без надобности не рискуй, — напутствовал я его.

Мы крепко обнялись. Феликс попрощался со своими соотечественниками, и партизаны направились в путь.

Было тепло, но ветрено. Лес шумел.

…Вернулись Феликс и Дмитрий через четыре дня. С ними была надежная охрана — два вооруженных немецких солдата, которых Феликс сагитировал перейти на сторону партизан. Сначала они держались настороженно, с опаской поглядывая на Феликса и других немецких товарищей, как бы спрашивая: «Нет ли тут подвоха?» Но, видя искреннее радушие хозяев, успокоились, разговорились, на лицах появились улыбки. Да, здесь им ничто не угрожало.

Мы ни о чем не расспрашивали Феликса: пусть выспится, а потом доложит. То, что трудное поручение он выполнил успешно, я уже понял по его лицу, да и его первые слова, произнесенные по возвращении в лагерь: «Все в порядке, товарищ командир!» — говорили о том же.

Отдохнув, Феликс подробно рассказал нам о всех происшествиях, случившихся по дороге и в самих Барановичах.

До Новогрудка дошли спокойно, никого даже не повстречали. Но когда обходили этот небольшой городишко, на одной из дорог, которую им пришлось пересечь, к ним привязался мужчина лет сорока в хорошем пальто с каракулевым воротником. Незнакомец часто дышал, сытое его лицо было покрыто капельками пота. Видно, спешил человек. С Феликсом он заговорил по-немецки, тот оборвал его, сказал:

— Говорите по-русски.

Незнакомец покосился на Стенько, но, услышав от фельдфебеля, что это его приятель, продолжал:

— В домике лесника второй день скрывается коммунистический бандит. Очень хорошо, что я вас встретил. Если сейчас же нагрянем к леснику, то наверняка поймаем его. Комендатура в центре города, и я потеряю не менее двух часов, пока сообщу об этом. Он может ускользнуть…

— Ну что же, веди к леснику, — решительно сказал Дмитрий и сделал знак Феликсу следовать за ним.

«Пора бы прихлопнуть подлеца. Обстановка самая подходящая: вечереет да и от дороги отошли достаточно», — подумал Стенько и уже взялся было за пистолет, как вдруг заметил, что в правой руке Феликса что-то блеснуло — он набросился на предателя.

— Ловко сработано! — восхищенно сказал Дмитрий.

Около озера Свитязь, на хуторе, остановились на отдых у знакомого крестьянина. Тот удивился, увидев Дмитрия с немецким фельдфебелем, и первые минуты не знал, как себя вести, о чем говорить. Но сообразив, что это, верно, переодетый партизан, успокоился и приказал хозяйке накормить гостей.

— А что, Макарыч, напугал тебя мой товарищ? — садясь за стол, спросил Стенько. — Ведь Феликс и правда немец.

— Да ну! — снова удивился Макарыч.

— Правда, правда, — подтвердил Феликс на ломаном русском языке.

Макарыч понял, что его не разыгрывают.

— Да как же так? Немец и вдруг наш партизан?

Феликс улыбнулся:

— Фашисты — ваши враги и мои враги. Враги всех честных людей.

— Верно, — солидно подтвердил Макарыч, поглядывая маленькими глазками на необычного партизана и пощипывая окладистую серебристую бороду. Помолчав, Макарыч добавил: — Я так рассуждаю: коль уж и немцы идут до нас партизанить, Гитлеру скоро будет конец…

Легли спать, наказав Макарычу чуть свет разбудить…

В Барановичи Феликс и Стенько пришли на другой день вечером. С квартиры связного Феликс отправился прямо в город.

Феликс шел по улице города будто хозяин, присматривая места, где лучше всего расклеить листовки. Барановичи для этого были не очень подходящим городом: дома небольшие, огороженные палисадниками, сплошных заборов и больших зданий мало, да и то только в центре, где беспрестанно снуют солдаты. Однако к рассвету Феликс блестяще выполнил свое дело: листовки висели всюду; особенно много их было расклеено в центре и на привокзальной площади.

Немецкие власти всполошились. В одиннадцать часов утра, когда Феликс появился на вокзале, он услышал по радио важное сообщение. Злым, угрожающим голосом фашистский диктор на немецком, а потом на русском языке передавал, что в город проник русский партизан, переодетый в немецкую форму, и расклеил по всему городу листовки. Тот, кто задержит русского партизана, получит крупную награду — пять тысяч немецких марок. Это сообщение в течение дня передавалось шесть раз.

Между тем виновник переполоха действовал в это время на вокзале и привокзальной площади — в местах наибольшего скопления немецких солдат. Общительный, знающий толк в хорошей шутке, он быстро заводил знакомства, расспрашивал о настроении воинов Третьей империи, узнавал, из каких они частей, куда едут. При удобном случае вручал собеседникам листовки… и даже увел с собой двух солдат.

Новички-немцы скоро освоились в нашем лагере и часто благодарили Феликса.

— Ты открыл нам глаза, Феликс, — говорили они. — Мы прозрели. Попроси разрешения у командира, пусть пошлет нас в Барановичи, мы приведем своих товарищей.

— Не торопитесь, — отвечал Феликс.

Я тогда еще не знал, какие отчаянные планы зрели в его голове.

Через день после возвращения Феликса мы снарядили в дорогу Карла. Ему предстояло совершить не менее трудное путешествие в Молодечно. Риск для Карла был, пожалуй, даже большим, потому что за последние две недели наши партизаны почти во всех крупных населенных пунктах вокруг Молодечно сильно потрепали немецкие гарнизоны, уничтожили многих сельских старост и полицаев.

Карл вернулся на пятые сутки. Ему удалось проникнуть в казармы гарнизона и с помощью вновь обретенных друзей положить листовки под подушки солдат. Листовки появились даже в комендатуре и в самом управлении гестапо.