За час до рассвета. Документально-приключенческая повесть - Иван Колос

В это время из укрытия вышли партизанские отряды. Солдаты было всполошились, но, убедившись, что «страшные русские» настроены миролюбиво, успокоились, начали складывать автоматы, гранаты, ручные пулеметы. Тут же Хуго, Карл и остальные немецкие антифашисты начали раздавать солдатам листовки.

Без единой капли крови сдалось 400 человек. Гитлеровское командование вынуждено было зачеркнуть в своих документах почти целую армейскую часть. Весть о сдаче полка дошла до Платона. Он тотчас же вызвал хозяйственников и приказал накормить солдат и найти место для лагеря.

Тотчас же в этом лагере был создан комитет, который возглавили Феликс и Хуго. А через несколько дней «население» лагеря стало быстро увеличиваться.

В начале лета после теплых майских дождей в Налибокской пуще поднялась густая трава и распустилось столько цветов, что территория лагеря казалась застланной ярчайшим ковром.

В тот день, когда на очередную операцию по распространению листовок должен был отправиться Хуго Барс, в нашей землянке выступали чтецы-декламаторы. Сперва выступил Карл Ринагель, довольно хорошо читавший стихи Гейне. Потом его место занял высокий, красивый партизан с густой темной шевелюрой. Он отчетливо и выразительно декламировал:

Достаточно познал я этот свет,А в мир другой для нас дороги нет.Слепец, кто гордо носится с мечтами,Кто ищет равных нам за облаками!Стань твердо здесь — и вкруг следи за всем:Для мудрого и этот мир не нем.Что пользы в вечность воспарять мечтою!Что знаем мы, то можно взять рукою,И так мудрец весь век свой проведет.Грозитесь, духи! Он себе пойдет,Пойдет вперед, средь счастья и мученья,Не проводя в довольстве ни мгновенья!

Это был один из монологов Фауста. Читал его партизанский разведчик Анатолий Кузьмич Мягких[9]. Когда он умолк, Феликс подошел к Анатолию Кузьмичу и, положив на плечо ему свою огромную руку, с чувством сказал:

— Великолепно! Великолепно! 

А через два часа Хенчке и Барс, нагрузившись листовками, в сопровождении разведчиков отправились в Койданово (так немцы называли город Дзержинск) и Воложин. Я тоже участвовал в этой операции.

В пути мы остановились на опушке леса, недалеко от небольшого хутора.

Решили на хуторе подождать наступления темноты, но едва мы приблизились к дому, раздались выстрелы и над нашими головами засвистели пули.

— Ложись! — крикнул я.

Рядом со мной упал Феликс Шеффлер. У него с головы сбило автоматной очередью фуражку.

— Два сантиметра пониже, и — капут, — рассматривая фуражку, взволнованно проговорил он. — Глупая была бы смерть.

Подполз Анатолий Мягких.

— Товарищ капитан, — обратился он ко мне, — предлагаю по одному пробраться к дому и оттуда бить подлецов.

Мое минутное молчание он, видимо, принял за согласие и стремительно пополз.

— Назад, Анатолий, нельзя!

В самом деле, а если гитлеровцев или полицаев много, они сразу же окружат дом. «Продолжать перестрелку до наступления темноты, а потом отойти в лес», — думал я. И тут произошло непредвиденное. Шеффлер, одетый в форму лейтенанта гитлеровской армии, встал во весь рост и на немецком языке гневно закричал:

— В кого стреляете, сволочи? Прекратите огонь!

Поднялись Хуго и Карл. Они тоже были в немецкой форме.

Стрельба на минуту прекратилась. Но все мы сильно волновались за судьбу наших немецких товарищей. Вдруг фашисты не поверят, что перед ними какое-то гитлеровское подразделение, тоже выслеживающее партизан?

— Кто командир? — сурово окликнул Шеффлер. — Ко мне!..

И вот из-за кустов поднялась одна, потом другая, третья… фигуры, и мы поняли, что это не немцы, а полицаи. Их было не менее двадцати.

— Огонь! — подал я команду.

Полицаи растерялись, а нам только этого и надо было. Четко заработали автоматы.

— Ур-ра!.. — громовым голосом закричал Анатолий Мягких. Стреляя, он первым побежал вперед.

Полицаи припустились бежать. Мы видели, как поспешно они удирали. И все же нам удалось многих уничтожить.

Когда все стихло, мы поблагодарили Шеффлера за находчивость и смелость. Он вытянулся, взял под козырек и с гордостью отчеканил:

— Спасибо вам, друзья!

В конце июня 1944 года наша группа разведчиков, в которую входил и Хуго Барс, перебазировалась в лагерь партизанского кавалерийского отряда, которым командовал Дмитрий Денисенко. Вместе с нами сюда приехал и командир разведки Столбцовского соединения партизан Михаил Новицкий. Надо было направить Хуго в Любчу на разведку полицейского гарнизона.

— Пробраться в местечко очень трудно, — говорил Новицкий. — С северной стороны Любчи протекает Неман. С южной и западной — поле. Есть сравнительно удобный подход — с востока, через графское имение, примыкающее к местечку, но там заставы гитлеровцев. Сделаем так: наши ребята переправят Хуго через Неман в пяти километрах выше по реке, а оттуда он сам пойдет.

Хуго надел лейтенантский мундир и, посмотрев в осколок зеркала, рассмеялся:

— Настоящий инспектор, от самого фюрера!

— Может, и не от фюрера, но из Барановичского управления полиции, это точно, — вставил Денисенко.

Переправа прошла удачно. Барс сначала пробирался вдоль берега, прячась в кустах, затем повернул на запад к графскому имению. К Любче он подошел в двенадцать часов ночи. Обогнув восточную часть местечка, Барс вышел на узкоколейную железную дорогу, связывавшую Любчу с городом Новогрудком. В пути его обогнал маленький паровоз, тянувший несколько вагонов.

В небольшом тесном помещении вокзала сидели несколько оборванных, обросших крестьян. Когда Барс вошел, они встали.

— Где начальник? — спросил он на немецком языке.

— Не понимаю, паночек, — ответил крестьянин.

В это время открылась дверь, и в помещение вбежал сухощавый человек.

— Я буду начальник станции, господин офицер, — с трудом подбирая немецкие слова, произнес он.

— Что ж не встречаете?

— У нас нет связи, господин офицер. Вот я услыхал ваш разговор и прибежал.

— Фамилия?

— Полицейский Адамчик.

— Пройдемте в ваш кабинет.

— Кабинета у меня нет, но есть постовая комната, господин начальник, — угодливо сообщил он.

В грязной узкой комнатушке Адамчик рассказал Барсу, где находится полицейский участок, где располагаются немцы. Барс сказал: