За час до рассвета. Документально-приключенческая повесть - Иван Колос

В 23.00 мы у цели. Внизу горят костры. Слышим приказ командира самолета:

— Приготовиться!

И снова я испытываю громадное удовлетворение: ни на одном лице не вижу не то что страха — робости. Ну, а коль люди не теряют присутствия духа, значит, все будет хорошо. Самолет делает левый крен, и мы прыгаем. Первым покидает машину Иван Седов, затем Дмитрий Стенько, Хуго Барс, Феликс Шеффлер, Галина, я, замыкающий — Алексей Козлов.

Партизаны рассредоточились по площадке и лесу, чтобы встретить нас, помочь освободиться от парашютов. Они были предупреждены, что вместе с нами летит несколько немецких товарищей.

Переживая, как и все, радость встречи, я, однако, стал проверять, все ли на месте. Карла я увидел целующимся с бородатым, широкоплечим партизаном; Герберт Хенчке что-то рассказывал и громко смеялся; медленно вел речь Хуго Барс; Карл Ринагель тоже беседовал с партизаном примерно своего возраста, насколько это позволял определить слабый отблеск костра. Не было только Шеффлера.

— Где Феликс?

Партизаны сразу же рассыпались по лесу, начали поиски. Вскоре Феликса нашли. Я направился на звук голосов. Метрах в двухстах от поляны, в лесу, увидел группу партизан, затем услышал стон.

— Ничего, браток, и так бывает, — различил я густой баритон Феди Дановича, одного из партизанских командиров. — Придется потерпеть.

«Значит, с Феликсом что-то случилось, — мелькнуло в голове, — вот беда-то».

Феликс сильно ушиб ногу. Партизанский доктор уже оказывал ему первую помощь, кто-то светил ему карманным фонариком.

— Вот не повезло, — сетовал Шеффлер. — Ничего не успел сделать и уже стал балластом. Хорош, нечего сказать!..

— Не расстраивайся, браток, еще наверстаешь свое, — продолжал успокаивать его Данович. — Доктор у нас способный, быстро отремонтирует.

Но Феликс не мог успокоиться.

Шеффлера перевязали, положили на носилки, поставили их на розвальни, и мы проводили неудачливого парашютиста до партизанского лазарета.

Ночь стояла теплая. Командир Чкаловской бригады Михаил Грибанов и комиссар Иван Казак довезли нас до своей землянки.

В землянке было тепло. Лампа, сделанная из гильзы снаряда, тускло освещала помещение. Пахло хвоей.

Комиссар рассказал о последних операциях бригады: о взорванных эшелонах с боеприпасами и железнодорожном мосте, о перерезанной связи между Молодечно и Барановичами, о том, как удалось уничтожить роту эсэсовцев.

Нас накормили ужином, а ночью мы снова отправились в путь, к центральному лагерю, где находился первый секретарь Барановичского подпольного обкома партии, командир соединения барановичских партизан Василий Ефимович Чернышев, по кличке «Платон». Это имя хорошо было известно гитлеровцам, приходившим в ужас при одном его упоминании.

Сытые, бойкие кони быстро пробежали двадцать пять километров, и вскоре мы остановились в густом сосняке на склоне холма. Здесь размещался штаб соединения.

В землянке нас встретил подтянутый энергичный генерал с золотыми погонами и Звездой Героя Советского Союза. Это и был «Платон». Мы познакомились, и он тут же приказал проводить нас в свободную землянку.

— О делах потолкуем завтра, отдыхайте, — сказал он.

Наступило утро, первое наше утро в партизанском лагере Налибокской пущи. Феликсу оно принесло страдания от невозможности действовать. Карлу, Хуго и Герберту — надежды немедленно получить боевое задание.

— Я не могу не одобрить вашего решения бороться против нашего общего врага — нацизма, — сказал Платон немецким товарищам, — но мне хотелось бы знать, что вы намерены делать — взрывать, ходить в засады, разведку?..

— Мы хотим быть в одном строю с партизанами, там, где опасно, — за всех ответил Хуго.

— Хорошо, — согласился Платон, — пошлю я вас, скажем, в село разгромить комендатуру. Не сомневаюсь, вы выполните задание, но двое из вас погибнут. Спрашивается, велика ли польза от этого?

Галина, которая сидела тут же, переводила, немецкие товарищи внимательно слушали.

— Думаю, что нет, — продолжал командир. — Сейчас немецкие солдаты начинают догадываться, что фюрер их крепко надул. Так вот, я считаю, что стрелять вам надо не пулями, а листовками. Разъясняйте своим соотечественникам пагубность нацистской политики, сумасбродные цели войны, разъясняйте, кому выгодна война, наконец, призывайте переходить на нашу сторону. Хорошо наладить пропаганду — важная, ответственная задача. Кстати, недавно мы захватили немецкую передвижную типографию. Да и вы, я знаю, привезли свою. Есть где печатать листовки… Итак, товарищи, располагайтесь в двух землянках и немедленно приступайте к делу. Листовки и воззвания — на вашей ответственности, товарищ Дина[7]. Ну, а разведчик Пашуков знает, что делать, — улыбнувшись, добавил Платон. 

— Есть приступать к делу! — четко ответила Дина.

Хуго, Герберт и Карл занялись оборудованием типографии. Им помогал партизан Михаил Дубко, до войны работавший наборщиком. К счастью, детали станка, шрифты — все оказалось в полном порядке, и потребовалось всего два дня, чтобы полностью наладить походную типографию. За работой друзья весело шутили, Карл даже сочинил стихи, которые в русском переводе звучат примерно так:

Ты для Германии, Гитлер, позор,Проклятье тебе, презренная тля!Тебе, изувер, — петля!

Начали выпуск листовок. В них разоблачались сумасбродные планы Гитлера, печатались воззвания к солдатам.

Когда листовки были отпечатаны, сложены в небольшие пачки, мы собрались, чтобы обсудить вопрос, каким образом мы распространим их среди немецких солдат. Легче всего, конечно, это было бы сделать при помощи самолета, но, во-первых, самолета у нас нет; во-вторых, в частях, несущих гарнизонную службу, этот способ распространения довольно сомнителен. Значит, надо самим проникать в гарнизоны, налаживать связи и действовать с помощью немецких солдат. Только так можно широко развернуть пропаганду. Подобный путь очень опасен, но зато он самый верный и надежный. Каждый из нашей группы был готов проникнуть в любой гарнизон, но на первый раз решено было послать в Барановичи Феликса. Ногу ему подлечили, хотя он еще прихрамывал.

К походу Феликс готовился тщательно. Мы снабдили его планом города, и он старательно изучил каждую улицу. Много ценного рассказали ему партизаны, жители Барановичей.

Сообща разработали маршрут. Идти было решено левее поселка Любча, мимо города Новогрудка к озеру Свитязь, а оттуда лесом на Барановичи. Это был самый безопасный путь, на нем настаивал и сопровождавший Феликса Дмитрий Стенько. Он должен был привести Феликса к нашему партизанскому связному, который жил на окраине Барановичей, и ждать его там, пока Шеффлер не выполнит задания.