В гнезде Орла - Николай Никишин

an die Arbeit zurück.[4] — сквозь зубу процедил офицер и вместе с парой своих подчинённых скрылся в толпе.

Женщина плача и держась за разбитый прикладом нос, постанывая, начала подниматься. Анне стало её жалко, чувство сострадания хотело заставить подойти и помочь ей. Максим понял её намеренья, жестко схватил за руку и одним взглядом дал понять, что не стоит вызывать лишнего внимания, особенно под личиной американских граждан.

За пределами вокзала различия ещё сильнее начали бросаться в глаза. Не броские улицы, дома с расклеенными по стенам листовками с нацистскими девизами и лозунгами вроде: «Arbeit adelt[5]», «Alles fur Deutshland[6]» и другими. Устаревшая архитектура прошлого века, царивший вокруг мусор, минимум легковых машин и отряды грозной полиции, которые вылавливали в рабочее время всех тех, кто отлынивает от работы. Не было даже элементарных баннерных щитов и электронных панелей, напоминающих о грядущих выборах. Город не будет голосовать, за его жителей уже давно всё решили. Они жили практически в концлагере, и каждый час разносящееся по рупорам города разносилась фраза: «Jedem das Seine[7]»!

— Каждому своё! — повторила вслед за громкоговорителем Анна. От сказанного по её телу пробежала дрожь. Обратная сторона Рейха открывалась для неё всё шире и шире. Что будет дальше? Вопрос риторический. Ребёнку понятно, что ничего хорошего.

— Ань, нам надо идти, — Максим взял девушку за руку и отвел в сторону от настороженных взглядов сотрудников Орпо, в зелёных и чёрных мундирах, что дежурили у входа на вокзал. Они переговорились друг с другом, настороженно, посмотрев на пару. — Нам не стоит лишний раз светиться. — он огляделся. — Нас должны встретить, но я никого не вижу. Чёрт!

Анна не понимала, что делать. Ей стало страшно, и она взяла Максима под руку и крепко притянула к себе. Ей казалось, что если сотрудники правопорядка обратятся к ним, то она потеряет над собой контроль. После чего вся их миссия в миг провалится.

— Всё будет хорошо, — Максим вселил в Анну уверенность и увёл от взглядов полиции.

Не удивительно, что сотрудники Орпо обратили на них внимание. И на Максиме, и на Анне были надеты синие джинсы и голубые куртки. Такие вещи невероятно сложно достать в Рейхе. На голове парня к тому же была бейсболка хоккейного клуба «Нью-Йорк Рейнджерс», чтобы как можно меньше показывать свои светлые волосы и яркие зелёные глаза. Максим был максимально далёк от хоккея. Единственное, что он слышал из Российской Республики, какой-то русский хоккеист сумел перебраться за океан и сейчас очень круто играют в Нью-Йорке. Долго японцы не могли держать канадцев и американцев в оккупации. Если территорию первых они покидать не собирались, то вторые под конец двадцатого века смогли позволить себе начать навёрстывать упущенные годы и даже открыть свои посольства в Рейхе, России, Китае, Аргентине и той же Японии.

Пара отошла от вокзала на несколько сотен метров, пытаясь скрыться от посторонних глаз насколько это только возможно. Нужно обдумать дальнейшие действия. Мимо пары, то и дело проходили одинаковые толпы рабочих, шагая монотонным потоком. Они старались не соприкасаться друг с другом, придерживались дистанции, шли, шаркая подошвами потёртой обуви, на свои рабочие места. Для них Анна и Максим были людьми не из этого мира. Даже инородными элементами. Ведь эти люди кроме кнута ничего не знали. Они родились работать и не знали другую жизнь.

Пара продолжала идти, пока рядом с ними не затормозил белый «Фольксваген».

— Не самая лучшая одежда для прогулок, — стекло автомобиля опустилось и перед парой предстал мужчина за пятьдесят в чёрных очках и коричневой фетровой шляпе. — Прошу прощения за задержку.

Максим с Анной молча залезли на задние сиденья и принялись ждать, куда их повезут.

— Шварцланд не самое лучшее место для туристов, благо местной полиции платят на столько мало, что им не сильно хочется что-либо делать… — ведя автомобиль продолжил говорить мужчина. — За последние сутки многое изменилось. Человек, который изначально должен был привезти посылку, был пойман в Заратау (Саратов), поэтому вам приходиться делать его работу.

— Простите, мы не представлены. Герр? — спросил Максим.

— Wo sind meine Manieren?[8]— саркастически воскликнул мужчина, хлопнув ладонями по рулю. — Герр Раум. Для вас просто Герман. Я полагал, что вы знаете, кого ждёте. О вас обоих, я наслышан.

— Герман, скажите куда мы едем? — поинтересовалась Анна.

— Ко мне домой. Обговорим некоторые детали. После вы отдохнёте, и сегодня в ночь я вас посажу на прямой поезд до Кракау. Алексей Петрович на вас очень рассчитывает. Поначалу мне не понравилось, что в наш план внесены некоторые изменения… Но старику я доверяю. Поэтому я не сомневаюсь в вас.

— Вы сказали, что вы о нас наслышаны? — Анна задала ещё один вопрос. — Простите за мою дотошность, но я совсем не давно в ваших рядах. Меня удивляет, что вы просто так, сажаете в свою машину людей, которых видели только на фотографии.

— А вы без раздумий садитесь в автомобиль к незнакомцу, — Герман посмотрел на Анну и Максима. — Конечно, фройлян Анна, я о вас наслышан. О Максиме я давно знаю, а о вас мне не составило труда навести справки.

Больше Анна вопросы не задавала. Всё понятно. О ней с Максом знают всё. Только вот она ещё ничего не знает. Едет по рабочему городу, в американской одежде, под чужим именем. Всё это какой-то ужасный сон, которому не видно конца.

Вскоре сжимающие с двух сторон дорогу серые улицы пропали с одной стороны и перед взором предстала расстилающая синяя гладь реки Воронеж. Последнее, что осталось от прошлого города. В сорок втором году река разделила его на две части, пока в конце концов немцы не