Я называюсь Никто - Тимофей Владимирович Алёшкин

А в Италии (сельской, городские рабы — отдельная песня, и они-то уж точно в восстании Спартака мало участвовали) ситуация была другая. Пресловутых латифундий, огромных поместий-плантаций, на которых трудились сотни рабов, в республиканской Италии было мало, археологи их почти не находят. Преобладающими видами хозяйств были «катоновские» виллы-поместья в 100-200 югеров с первыми десятками рабов (или наемными свободными рабочими, Катон в книге «О земледелии» пишет, что нет общего правила, как выгодней, хозяину виллы надо оценивать это на месте), или небольшие крестьянские наделы.

Республика со времен Гракхов вбила себе в голову, что может сохранить и воссоздавать исконный тип римского воина-пахаря, эдакого посконного Николя Шовэна, живущего в простоте сельским трудом, растящего хлеб на своих 6-10 югерах со счастливым многодетным семейством и 2-3 патриархальными рабами (для такого хозяйства и этих-то много) – младшими членами фамилии, и радостно идущего от сохи в солдаты. Ради поддержания этого чисто идеологического конструкта начиная со 133 года в Италии проводили раз за разом новые земельные переделы, выкупая или конфискуя землю (и разрушая нормально работающие хозяйства), нарезая ее по 10 югеров и раздавая римской бедноте, а начиная с Мария – солдатам-ветеранам. Италия к тому времени стала сверхбогатым центром мира, уровень жизни постоянно рос, в Рим поступал из провинций дешевый хлеб, продаваемый по субсидируемой цене или вообще распределяемый бесплатно, и малоземельные крестьянские хозяйства в таких условиях просто не могли выжить, да и желающих жить в суровой бедности рядом с лопающимися от богатства Римом, где хлеб раздавали бесплатно, и другими городами Италии было все меньше. Как вы помните, чуть выше мы видели, что в 70-х в Этрурии владельцы конфискованной земли бунтовали против ветеранов, между которыми разделили их землю, а уже в 60-х бунтовали эти самые ветераны, которые за 15 лет успели массово разориться.

Тем не менее, какими бы, как нам кажется, бестолковыми и стратегически обреченными ни были усилия Республики по восстановлению мелких свободных хозяйств, они не были ни случайными, ни бессмысленными. Рим стал мировым гегемоном именно из-за того, что Италия была страной свободных людей, дававшей Республике огромные, во много раз превосходящими любую другую страну Средиземноморской Ойкумены людские ресурсы, свободных граждан – солдат для армий, это и делало Рим в конечном счете непобедимым (в источниках сохранилось высказывание Филиппа Македонского, проигравшего Риму две войны, что сила и непобедимость римлян состоит в их невероятно (для греков невероятно) многочисленных гражданских колониях). Рим очень боялся и не хотел стать второй Сицилией, богатой страной с горсткой свободных, управляющих бесчисленными рабами и зависящими от них. И элита Республики (все её группы, самоубийц среди них не было) всегда это понимала и помнила об этом и, как могла, поддерживала это положение – и, хотя и с большими издержками, рывками, удерживала соотношение рабов и свободных в Италии на стратегически безопасном для Республики уровне.

Так вот, последний перед восстанием Спартака (потом были ещё) такой большой передел провел как раз Сулла в 81-80, расселив в Италии 120 000 ветеранов, больше половины – на юге, в Кампании и Самнии. Большинство из них, рядовые, конечно, получили как раз по 10 югеров. В итоге юг Италии в 70-х представлял собой где-то, условно, на треть усадьбы с 20-40 рабами или с местными свободными наемными крестьянами-колонами, еще на треть – мелкие крестьянские участки местных крестьян или ветеранов Суллы, почти без рабов, а в остальной части – в основном пастбища в предгорьях с полубандитами-пастухами, а это такие специфические люди (Диодор, описывая восстание рабов на Сицилии, пишет: Пастухи, однако, поскольку их опыт жизни под открытым небом и военная амуниция, естественно, дополнялись высоким духом и смелостью, и поскольку они носили дубинки, или копья, или прочные посохи, в то время как их тела были защищены шкурами волков или диких кабанов, они представляли собой ужасающее зрелище, не намного меньше подлинной воинственности.), что тут уж без особой разницы, рабы или нет, у описывающих состав армии восставших они именно как пастухи и значатся. :)

Так что рабы на юге Италии, конечно, были, но было их, в сельской местности, как бы не меньше, чем свободных, и они были рассеяны небольшими группами по усадьбам типа вилл воинственных соседей Фабия и Туллия. Выступить большой самостоятельной единой массой и организоваться в свою армию со своими лидерами рабы бы просто не успели и не смогли, для «кристаллизации» их восстания «плотность раствора» была недостаточной. Во время великих восстаний рабов на Сицилии в 130-х и в 100-х в Италии рабы тоже поднимали восстания, но в них участвовали десятки и сотни человек (один раз – несколько тысяч, но там история сюрреальная, типа Дубровского, восстание поднял свободный, всадник внезапно решивший на почве любви и долгов стать царем[17]) – похоже, по италийским условиям это был максимальный по количеству участников предел такого движения.

Восстание италиков, уже подготовленное и организованное, должно было поглотить всех прочих желающих присоединиться и встроить в свои ряды. Как аналогию я бы предложил посмотреть на монархистов в нашей гражданской войне 1918-1920 годов – монархистов было достаточно много, но они оказались к началу войны не организованы и не успели объединиться (за небольшим исключением в виде дроздовцев) и вынуждены были на чужих условиях вливаться в «розовые», февралистские по идеологии армии Деникина и Колчака и воевать не за царя, а за учредительное собрание.

При этом рабы всё же составили бóльшую анархическую часть в армии Спартака, настроенную на грабежи и месть хозяевам, плохо поддавались дисциплинированию и в 73 году, как видно из знаменитого отрывка из Саллюстия про нападение на Луканские Нары и Форум Анния[18], причиняли Спартаку серьёзную головную боль («и не было ничего ни святого, ни недозволенного для гнева варваров и для понятия раба. Спартак, не будучи в силах препятствовать этому, несмотря на то, что многократно обращался к ним с просьбами…»). Позднее, ко второму году войны, как показал Валентинов, их в общем и целом удалось интегрировать и подчинить общей дисциплине, так что добытые ценности они как все, уже сдавали в общую кассу. Ещё сошлюсь на отдельную главу в работе Корнева[19], где он специально доказывает (сравнивая с Гаити), что ход и последствия спартаковской войны на юге однозначно подтверждают, что ее вели не рабы.

Я всё это пишу, поверьте, без малейшей снисходительности к рабам, я тут выступаю не как греческий философ, делящий людей на природных рабов и свободных. Не та была тогда ситуация