Изумрудная муха - Ольга Львовна Никулина

Люба получила от библиотечных сотрудников, живших в Подмосковье. Люба устроилась у окна. Ей редко доводилось бывать за городом, а подмосковную природу она любила, как любят старых друзей, которых всё собираются навестить, да как-то недосуг. Друг всё равно никуда не денется. Держат дела, заботы, лень или усталость. И такое ёмкое слово – обстоятельства. Слово-отговорка на все случаи жизни. Дорога шла пригородами Москвы, застроенными жилыми районами, промышленными зонами, фабричными корпусами и автобазами. Тут и там мелькали мусорные свалки, остовы сгнивших кузовов автомашин без колёс и странные нагромождения ржавых железных конструкций, похожие на апокалиптические пейзажи абстракционистов. Потом поезд стал останавливаться на подмосковных станциях, люди выходили и входили. Начались дачные посёлки – пересекающиеся тропинки, ведущие от станций, дачки довоенной и послевоенной постройки, крашенные в зелёный, голубой и тёмно-красный цвет, за невысокими деревянными заборами, бельё на верёвках, старые яблони в садах, беседки, скворечники на деревьях, мальчишки, гоняющие мяч на пустыре, ленивые псы у калиток, мамы с колясками, старушки на лавочках, парень на велосипеде с привязанной к багажнику корзиной, девчонки-школьницы, бросившие портфели и лузгающие семечки у пристанционного сельпо, собранные в кучи облетевшие с деревьев засохшие листья у дороги. Эти картинки загородной жизни пробегали мимо окон, открывая то край леса, то осиновую рощицу с заросшим прудом в золотисто-розовых левитановских красках – за городом листва ещё не сильно облетела, то порыжевшие или совсем бурые поля и огороды за покосившимися оградами. Вторая половина сентября. Сощурив глаза, чтобы картины за окном представлялись сплошным импрессионистическим пейзажем, Люба предалась блаженному ощущению дороги, а мысли текли своим чередом.

В восьмом классе её и Татьяну приняли в комсомол. У них появилась новая подружка – Регина Стюарт из соседнего дома. Елизавета Ивановна дивилась, откуда у совершенно русской девочки такая английская, даже королевская фамилия. Регина не задумывалась, а её мать, которая работала в регистратуре районной поликлиники, не знала. Регина росла без отца, это была фамилия её матери. Бабушка давно померла. Перед смертью сказала только, что до революции их семья занимала весь второй высокий этаж с эркером. Этот доходный красивый дом в Ордынском тупике построил богатый купец. После революции семью Регины уплотнили. Теперь Регина с мамой жили в уполовиненной комнате с эркером и на прошлое семьи не оглядывались. Как и водится в этом возрасте, у подружек завелись свои тайны. Регина и Танька ездили летом в лагеря и потом Любе рассказывали про своих друзей-мальчиков, с которыми там подружились. Показывали ей их письма – мальчики были из других городов. Люба потихоньку завидовала, ведь Елизавета Ивановна её в лагерь не отпускала. У них была дача. Тёплыми осенними вечерами и весной подруги ходили гулять на Болотку и дальше через мост шли по Александровскому саду на Красную площадь. Оттуда выходили на набережную, проходили по аллее под Кремлёвской стеной и через Большой Каменный мост к кинотеатру «Ударник», потом через Малый и сворачивали на Кадашевскую набережную. Здесь жила Татьяна. Люба и Регина продолжали путь домой, в Лаврушинский и в Ордынский тупик. Это был маршрут учащихся старших классов из соседствующих школ, девчачьей в Первом Кадашевском и мальчишеской в Старомонетном. От фабрики «Красный Октябрь» ветерок доносил запах шоколада. Сладким запахом шоколада пропахло всё Любино детство и вечера юности. Пройдёт несколько лет, и она перестанет его замечать. Тогда она уже будет обыкновенной взрослой женщиной, сосредоточенной на домашних делах, спешащей на работу или с работы домой, увешанной авоськами с продуктами, как все взрослые женщины на улицах города. А пока – журчал фонтан в сквере на Болотной, из репродукторов раздавались весёлые бодрые песни, и отчего-то разбирало озорство, такое радостное и глупое, и кому оно неведомо в том щенячьем, томительно-мечтательном возрасте? Мальчики то шли им навстречу, то оказывались позади и старательно делали вид, что заняты своими разговорами. Девчонки, как положено, ехидничали.

– Гляди-ка, вчера у него не было усиков, а сегодня есть. Он их, наверно, карандашом нарисовал, – громко шептала Регина.

– Пиджак с плеча сваливается, это такая мода? – задиралась Татьяна. – Ой, и галстук с попугаем, и дудочки, и кок на голове! И корочки на «манной каше»! Стиляга!

– И сигаретка! Пиджак у отца взял, точно. Пофикстулить! – язвила Любка.

Это было враньё. Тот красивый мальчик им всем одинаково нравился. Он жил в Любином доме, только раньше она его не замечала. Мало ли во дворах подвижных чернявых сорванцов? Она будет в девятом классе, когда их школы сольют и он сядет рядом с ней за парту. А дальше – первая любовь, разлуки, встречи, брак, ссоры, примирения, разрыв. И новый горький опыт, и потрясение на всю жизнь. Ведь было счастье, и казалось – навсегда, иначе и быть не может. И вдруг нет его. Лопнуло, как шарик.

– Не надо было спешить! Надо было соображать! Не надо было связывать свою судьбу с шалопаем! Надо было прежде хорошо его узнать! Из какой он семьи! Не надо было лезть в эту семейку! Надо было держаться от них подальше! Надо было… Не надо было… Не надо было заводить ребёнка…

– Мам!

– Хорошо, прости, я не права. Но бросить тебя с ребёнком! Ты же знаешь, как я обожаю нашу дурищу. Я за неё беспокоюсь больше, чем когда-то за тебя! – Елизавету Ивановну переполняла обида за дочь и за внучку особенно. – Какими негодяями надо быть, чтобы делать вид, что не знают о существовании Катерины! Мне надо было написать в писательский партком. Зря ты тогда категорически восстала…

Что бы ни говорила Елизавета Ивановна, Гарик был неглупый, способный, жизнерадостный человек. Разве этого мало? Что же тогда случилось? Молодые? Глупые? Кто же из них виноват? Оба думали – до гроба и нет такой силы, готовой разрушить их счастье… Гарик вернулся к родителям. «Вас растащили его родичи. Переманили… Твои благородно не вмешивались, хотя твоя мамаша ужасно переживала. А те – гады, густопсовые мещане, они ненавидят нас, интеллигенцию…» – клокотала от гнева Татьяна. Она пыталась утешать Любку, для которой разрыв с мужем был страшным ударом. С течением времени боль притупилась… После ухода Гарика его родители получили квартиру в более престижном новом доме в респектабельном районе и переехали. После развода он вскоре женился. Родители подобрали ему женщину с взрослой дочкой, но уже, что называется, «состоявшуюся». Он стал спецкором, работал в разных странах. Теперь он преуспевал, трудился в серьёзном журнале, ездил по свету, у него была жена, известная артистка, дочь от первого брака жены и, говорили, внук. Его встречали общие знакомые в разных интересных