Холодные сумерки - Валерий Георгиевич Шарапов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Героиня бежала, культ гнался и убивал, сценарист продолжал блистать логикой. Культистками оказались не только уже почившая в ходе ритуала – хм – подруга, но и почившая мать и еще живая сестра героини. На ее стороне оставался только бойфренд. И то, наверное, только потому, что место главного культиста уже было занято мужиком из кошмаров.
«Чем там вообще занимается полиция?.. А, наверное, тем же, что и я. Фильмы смотрит».
Наконец главу культа сбросили с крыши, и народ зашевелился, разминая ноги.
Дмитрий вставать не спешил, но и не тянул с этим делом. Потолкался у выхода, зная, что его не запомнят и там – всем хотелось выбраться на воздух, а не смотреть вокруг.
Вышел он уже не психом, а оперативником, только что сменившим погоны. Встал у выхода, словно чтобы размяться, дождался панков и оступился, толкая плечом то ли Рому, то ли Сергея.
– Извини, парень! Нога затекла, жуть. Эй, чуть рубашку об тебя не порвал, сплошные висюльки. Ого, а это чего такое? Перевернутая звезда, как в этом фильме! А треугольник с глазом тоже есть?
Вблизи он уже мог сравнить иконостас с вырезанными на жертвах символами, благо заучил их чуть не наизусть. Если брать всех троих, то совпадений оказывалось прилично. И пентаграммы, и руны, и нашивки вычурным готическим шрифтом.
– Треугольник – это про масонов, дядя, – снисходительно ответил парень. – А пентаграмма – она пентаграмма и есть.
– Демонов вызывать? – Дмитрий улыбнулся широко и пьяно, жалея, что не догадался захватить пиво.
– Как знать, – загадочно протянула девушка и потянула парней за собой. – Бывай, дядя! Смотри, сам чего не вызови!
«Хм, версию, в которой убийц несколько, эмоции общие, но волны чуть разные, я не рассматривал. Возможно, зря. Тогда разные стадии теоретически возможны. Очень теоретически, но… я контролирую ситуацию или мы ее контролируем?»
Провожая их взглядом, Дмитрий думал о том, что надо бы вернуться в салон и велеть владельцу сообщить, если эта троица еще что-то будет смотреть, что-то в равной мере интересно-культистское. Надо бы, но мужик этот может все пообещать, а потом сказать, что забыл. И какой с него спрос?
«Сядут они в машину или нет?»
Его собственные «жигули» стояли на другой стороне улицы, но следить за другой машиной на пустых улицах… к счастью, панки разделились. Парни сели в видавший виды «москвич», а девушка пошла вдоль улицы. Дмитрий проводил взглядом «москвич», запоминая номер, а потом, не торопясь, пошел за Ларисой, не стараясь догнать. Девушка свернула в переулок, а потом скрылась в подъезде пятиэтажки. Тихонько приоткрыв дверь, Дмитрий услышал гулкие шаги: Лариса не выскочила через дверь напротив, а поднималась. Второй этаж, третий… два шага и звон ключей.
«Отлично».
Завтра… нет, уже сегодня он вернется сюда и пообщается с соседями о молодежи, которая возвращается среди ночи и мешает спать. Уточнит алиби. А там – будет видно. Пока что отчаянно хотелось спать. И что-нибудь сожрать. Как выяснилось опытным путем, идиотские фильмы о культах будили зверский аппетит.
И, только садясь в машину, он вспомнил, что сигареты так и не выбросил. Искушение ехало домой вместе с ним.
«Вот дьявол».
Интерлюдия
Скульптор
Он сидел в кресле и думал. После шлюхи в голове поселилась чудесная легкость, сосредоточенность, которую еще недавно размывала необходимость. Жажда. Думалось легко, и он приходил к выводам, которые еще недавно показались бы странными, а теперь выглядели неоспоримыми, железными.
Когда Скульптор резал на плече бракованной заготовки звезду, его рука дрогнула. Почему? Он – контроль. Руки не дрожали никогда – до этого момента. Он – скульптор, и резец всегда резал так, как надо. Он – высшая сила… вот оно, в точку. Почему руки не дрожали, когда он резал этот идиотский ритуал впервые? Потому что в нем не было смысла, кроме того, чтобы посмеяться над дураками, пустить по ложному следу. Это было правильно, но этого было мало.
Почему руки не дрожали, когда он менял ритуал, повинуясь прихоти… нет, не прихоти. Любви к симметрии, инстинктивному пониманию того, что должно быть.
Но на звезде рука дрогнула, потому что он знал – это нарушает симметрию. Следовательно, симметрия отчего-то важна. Следовательно, ритуал – это больше чем шутка.
Он – Скульптор. Он – контроль. Он – высшая сила.
Высшая сила знает, что нужно, что правильно. Возможно, эти идиоты из Ордена не были такими уж идиотами, просто они не знали того, что знает он. И если ритуал – нечто большее, если в нем есть потенциал, значит, он, Скульптор, должен вывести его наружу. Как? Симметрия уже была полной, к этому не придраться. Значит, дело в заготовке.
Стоп.
Он поднялся, прошел к окну. Солнце садилось, и на улице желтыми звездами вспыхивали фонари.
Стоп-стоп-стоп. Две проблемы: неправильные заготовки для идеала, неправильные заготовки для ритуала. Но если эти две проблемы имеют общее решение? Если совместить? Да, он – контроль, но в ритуале контролировать уже некого. Он – Скульптор, но скульптор работает с живым материалом. Он – высшая сила, а высшая сила работает с душой.
Он стоял у окна и чувствовал, как мысль захлестывает его, как цунами. Захотелось пройти в гараж, достать из машины сверток с инструментами, найти первую попавшуюся…
Нет.
Он спокойно, заставляя себя сдерживать шаг, подошел к шкафу с пластинками, провел пальцем по корешкам, выбирая.
Такая мысль требовала чего-то особенного. Да, верно. Идеально.
Когда в квартире зазвучали первые ноты «Весны священной» Стравинского, он снова опустился в кресло и положил руки на подлокотники, отдаваясь музыке. Предстояло много о чем подумать.
Глава 6
I. Позвони мне, позвони…
На следующее утро всю дорогу Дмитрий думал о совпадениях. Сатанистов во Владивостоке наверняка было раз-два и обчелся, и какова вероятность, что они ходили в тот же киноподвал, что и маньяк, если загадочный Абрам был маньяком? В тот же зал, куда случайно зашел сам Дмитрий. Ладно, допустим, последнее было не вполне случайностью, пусть и основывалось на чувствах и анализе, а не на конкретных уликах, которые можно было бы подшить к делу. Но даже без этого – слишком уж совпадает. И один из парней был достаточно высоким, чтобы сойти за того, у маяка. И следить за несколькими потенциальными жертвами втроем тоже куда проще.
Совпадение или он случайно нашел свою группу убийц? Группа, спаянная, сыгранная, вполне могла распределить роли и создать противоречия в картинке. Могла. Но тогда это уже не безумие? Или безумен кто-то один, а другие его балансируют?
«Или должно быть другое объяснение. Найдем. Опросы, наружка. Судя по тому, как часто появляются тела, убийца вошел во вкус и долго терпеть не станет».
Надрывающийся телефон он услышал еще в коридоре. Закрыл дверь, бросил китель на спинку стула и только тогда поднял трубку.
– Майор юстиции Меркулов слушает.
– Полковник Силуянов, ОБХСС. – Голос у полковника оказался тонким, почти как у женщины, но при этом жестким. – Вы интересовались Григорием Зиновьевым.
Вчера, между совещанием и выходом в город, Дмитрий и правда успел отправить заявку смежникам, чтобы узнать, есть ли что-то на Зиновьева-младшего. Просто для того, чтобы не лезть грязными сапогами в чужую работу, если тот уже проходит по какому-то делу, – никто не любит, когда в работе толкают под локоть.
Но чтобы позвонил целый полковник вместо, например, оперативника или следователя? Звонок откровенно предвещал неприятности, и Дмитрий насторожился.
– Так точно, товарищ полковник, интересовался. Григорий Зиновьев нужен мне как свидетель по делу о двойном убийстве.
– Он подозреваемый? – потребовал полковник ответа, и Дмитрий скривился.
– У него могут быть сведения, которые…
– Вы должны понимать, товарищ майор, что речь идет о крайне чувствительных материях, согласованных на уровне обкома, – перебил его полковник, словно Дмитрий ничего не говорил. – Я запрещаю вам допрашивать Григория Зиновьева.
– А если он подозреваемый? – не сдержался Дмитрий.
Такое хамство, да еще вне обычной цепи подчинения, было чем-то совершенно несуразным.
– За Григорием Зиновьевым установлено наружное наблюдение, – отрезал полковник. – Если вас интересуют перемещения или местонахождение, то составьте список вопросов и перешлите мне.
– Но мне
