Двое из будущего. 1904-... (СИ) - Казакевич Максим Валерьевич

Я же с людьми, пристав к берегу, поселился в ближайшей гостинице. Из ее окон был прекрасно виден как сам порт, так и рейд, где на якоре стоял миноносец. Его борта обступили многочисленные шлюпки, а палубу наводнили китайцы. Было непонятно что они там делают, но судя по тому, как реагировали наши матросы — ничего страшного. Китайцы расхаживали с важным видом вдоль бортов, рассматривали вооружение, видимо, прикидывали, что предстоит снять, чтобы обезоружить боевой корабль. Все происходящее укладывалось в первоначальный план Витгефта.

Агафонова и Грязнова я рассчитал. Выдал им денег за честный труд, выделил на дорогу до Питера и поручил следить за ценным багажом. Каким образом они будут добираться до столицы меня не интересовало, мне было достаточно того, что оба они согласились и дальше работать вместе со мною и продолжать дело пионеров авиации. И оба согласились перебраться в Питер. Там Козинцев их встретит как надо, пристроит и нагрузит работой. За это я был спокоен.

Спустя какое-то время из гостиницы исчез Петро. Буркнул, что надо отлучиться по важным делам и скрылся. Явно побежал навещать щупленькую Юн, что совершенно неожиданно запала в суровое сердце мужика.

И вот я остался в гостинице один. На сегодня я решил никаких дел не делать. Подумал найти судно, что согласится отправиться в Артур и закупиться продовольствием завтрашним днем. А сегодня я просто отдыхал. При гостинице был свой небольшой ресторан, что-то типа невзрачного кафе, в нем-то я и присел. Место выбрал возле окна, так, чтобы улица и часть порта просматривались.

Порт в Чифу был как и все остальные порты мира. Грязный, вонючий, с суетой, толкотней и неразберихой. Туда-сюда сновали китайцы, кто побогаче, кто победнее. Много босоты, что пыталась заработать здесь на плошку риса. И бесчисленные попрошайки, которых, впрочем, иногда гоняла местная полиция, без зазрения совести сгоняя с места бамбуковыми палками. Беднота пыталась и у меня стрельнуть монетку, но работники гостинцы пресекли это дело на самом взлете, услужливо давая мне понять, что здесь позаботятся о моем спокойном времяпрепровождении. Пока сидел за столиком, подошел распорядитель и на ломаном русском предложил мне девочку. И не дожидаясь ответа, кивнул в сторону пришторенного дверного проема, где стояла невысокая, но грудастая женщина. Я отказался, китаец понятливо кивнул и отошел словно бы смирившись. Но по виду его было понятно, что ближе к вечеру он еще раз попытается подложить под меня еще одно горячее тело.

И вот я сидел за столиком в по-европейски выглядящем ресторане, кромсал ножом и вилкой кусок мяса по-французски и запивал все это дело французским же вином. Немногочисленные посетители вяло трепались, обсуждали последние новости. Кто-то говорил на английском, кто-то на немецком и на французском. Интернационал.

Неожиданно передо мной возник галантный мужчина. Худощавый, в сером костюме-тройке из дорогого английского сукна, с длиннющими усами на украинский манер спускающихся вниз. Но не такие классические как у запорожских казаков, а чуть скромнее, на грани приличия. Я взглянул на него, поддернув бровью, и господин с сильнейшим английским акцентом меня спросил:

— Ви есть ис «Решителни»?

— Да, — понял я его. — А вы что хотели?

— О май год! — воскликнул он радостно и попытался со мною продолжить беседу сначала на русском, но когда понял, что словарного запаса у него не хватает, с надеждой спросил: — Ду ю спик инглиш?

Я мотнул головой, англичанин всплеснул руками, что-то быстро мне сказал и убежал. Вернулся минут через пятнадцать с каким-то мужиком. И вот тот уже стал мне переводить:

— Вы с миноносца «Решительного»? — спросил англичанин снова.

— Да, с него.

— О, я так рад вас видеть, — лучезарно улыбнулся он и представился: — Меня зовут Майкл Кеннет. Я журналист из Дейли Телеграф. Очень рад, что мне удалось встретить человека, который прибыл из осажденного Порт-Артура. Позвольте узнать ваше имя?

Я представился. Англичанин захлебнулся от восторга. Он обо мне знал, был наслышан. И встреча со мною в этом отдаленном уголке мира для него было все равно что выиграть в лотерею.

— О-о, — закатил он глаза, — ваша моточайка это что-то восхитительное. Японцы подали протест на то, что вы нарушили договоренности о применении воздухоплавательных аппаратов во время военных действий. Ваша атака на воздушный шар показал настоящие возможности летательных аппаратов, таких как ваша моточайка. Это просто удивительно, что я вас здесь встретил. Я знал, что вы находитесь в Артуре, но и предположить не мог, что вы можете объявиться здесь, в этом китайском городе. Позвольте спросить, что вы здесь делает? Вы решили сбежать из осажденного города пока не поздно?

— Не совсем так, — уклончиво ответил я.

— О-о, вы еще туда вернетесь? Нам стоит ждать еще чего-то нового? Не поделитесь новостями из города, не дадите ли мне интервью?

— Отчего же не дать? Дам. Только вы же понимаете, что всего я вам не расскажу. Кое-что там является секретом.

— О-о, как же, понимаю. Военная тайна. А скажите, на вашей чайке летал господин Агафонов? Это он поджег японский воздушный шар. Или же это были вы? Очень интересно узнать, тут в городе при дефиците информации ходят самые невообразимые слухи. Говорят, что вы лично раздаете людям еду и не берете с них за это деньги. А еще говорят, что вы делаете там какую-то лодку, которая будет ходить под водой и ловить рыбу. А еще вы эту лодку хотите снабдить минами и втайне расставлять их прямо под носом японских кораблей. Это правда?

Я засмеялся.

— Ну, это все выдумки из-за недостатка информации. Вы бы еще сказали, что мы там скоро сапоги начнем там с майонезом есть!

— А это не так?

— Совсем нет. В крепости нет недостатка в продовольствии, и она сможет продержаться в осаде без особых проблем более года.

— Неужели? А я слышал, что там….

— Это не совсем правда, — ответил я журналисту. — Имеется недостаток некоторого…, - я подчеркнул это слово воздетым вверх указательным пальцем, — …все лишь некоторого продовольствия, но вот остального там в достатке.

Я намеренно говорил подобное. Журналисты это такая братия, которая с радостью разнесет плохие вести по всему миру и потому им совершенно незачем знать какие трудности испытывает осажденный Артур. Пусть думает, что у нас все не так плохо, как кажется. Глядишь и японцы, прочитав его газету, почешут в затылке и затянут с первым штурмом.

Господин Кеннет кивнул удовлетворенно. Он давно присел за мой столик, разложил перед собою письменные принадлежности и время от временя делал необходимые заметки. Интервью началось, но прежде чем продолжить, он меня попросил об эксклюзивности нашей беседы:

— Только прошу вас, господин Рыбалко, более никому интервью в этом городе не давайте.

— Как же, понимаю. Но тогда давайте с вами договоримся — мое время стоит сто рублей. Вас это устраивает?

У Кеннета упала челюсть. Видимо, с подобной наглостью ему пришлось сталкиваться впервые. Он переспросил, полагая, что ослышался.

— Да, все правильно. Сто рублей за эксклюзивное интервью.

Это были сумасшедшая сумма за подобное. Никто и никогда до этого не практиковал. И журналист стал протестовать, взывать к моей совести и просто стыдить. Я же, молча отодвинув пустую тарелку и допив последний бокал вина, встал:

— Ваше право. Но, полагаю, вы здесь не один такой. Думаю, имеет смысл устроить пресс-конференцию. Собрать вас всех в одном месте и ответить на все интересующие всех вопросы.

И вот тут Майкл Кеннет понял, что выбора у него нет и он, замахав руками, усадил меня на место, достал свои фунты, приблизительно эквивалентные запрошенной сумме и, вложив их в мою ладонь, переспросил:

— Но вы обещаете, что более никому?

— Слово джентльмена.

Мучил он меня долго. Пытал два часа, все выспрашивая, вынюхивая, обмусоливая все непроверенные слухи. Я ему объяснял, убеждал и доказывал. Вскоре к нам присоединился еще один человек и Кеннет, строча мелкие записки, время от времени отправлял его на телеграф, чтобы тот стрелял молниями в собственное издательство. Так он бегал раз пять, потом присел так же рядом и внимательно припал на уши. Старался все запомнить.