Илимская Атлантида. Собрание сочинений - Михаил Константинович Зарубин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Анатолий Акимович засмеялся металлическим смехом, глядя на удивленное лицо своего спутника.
– Вы шутите?
– Какие шутки! Для чего я здесь работаю, каждый день приезжая из города? Село поднимать? Это не моя работа. Копейки за свой труд получать я тоже не привык. Моя работа в том, чтобы побольше земли прикупить. Зачем старикам земля, в гроб ее не втащишь. Думаю, года через два и детсад, и школа будут пустыми. Потом все продам, вот и компенсация за мой труд. А вы мне предлагаете превратить село в цветущий пригород. Нет уж, увольте меня от такой радости.
– Что-то я не пойму, Анатолий Акимович, вы что, специально для меня заготовили свою речь? То, что вы мне отказываете – ладно. Но неужели вы не боитесь своих сельчан, которые вдруг прослышат про ваши мечты?
– Вам я действительно отказываю. А бояться мне некого. Я уже давно никого не боюсь.
– Но ведь жители села, если узнают, за такое могут вас и с работы попереть!
– Не попрут, я человек не выборный, а наемный. Нанимали меня депутаты, а мы с ними одной крови. Каждый из них норовит что-нибудь урвать, захватить, а я дирижирую, чтоб не перессорились и не перестреляли друг друга, чтобы все по-честному, по-людски было.
– Но люди-то ведь ваши сельчане?
– А что люди… Живут на вольном воздухе, дышат спокойно, гуляют на природе. Здесь в основном старики, молодых мало, и те в городе работают, сюда приезжают ночевать.
– И все молчат?
– Кто все?
Константин Федорович показал на облупившиеся пятиэтажки.
– Но я же сказал, мы чистый воздух без всяких примесей им даем. Что может быть дороже?
За разговором полемисты подошли к Дому культуры, вернее, к тому, что от него осталось. Облицовочный слой на стенах из бело-розового кирпича местами облупился, сливы от окон были отодраны, над входом висел почерневший фанерный лист с остатками лозунга, призывающего к победе коммунизма. Все детали из металла проржавели, а иные превратились в ржавую труху. Под искореженными водосточными трубами стены покрылись густым темно-зеленым мхом. Два окна первого этажа были забиты железными листами, но не оцинкованными, а черными. Дожди раскрасили их темно-коричневыми разводами с белесой бахромой по краям. Из-за угла здания доносилось нестерпимое зловоние: огромная куча всяческих отходов нежилась на ветерке, подперев собой боковую входную дверь. Наверняка это была местная свалка. Шулепов не замечал ужасающей разрухи, он с вдохновением продолжал взволновавший его разговор:
– Вот видите, какое мощное здание, – глава постучал кулаком по кирпичной стене. – Хотели сделать казино, уже инвестора нашли, но тут грянул указ, и казино везде прикрыли. Сейчас есть идея организовать здесь ночной клуб.
– Ночной клуб? – протяжно и удивленно выговорил директор, человек старой закалки.
– А что, прекрасное место!
– Я не знаком с этим бизнесом, но зато знаю, что такое село. И вы собираетесь среди этого убожества и развала устроить ночной клуб?.. Да к вам сюда никто не приедет.
– Да вы же сами уговариваете меня организовать стройку среди этого убожества?
– Я говорю о другом, о том, что село нужно преобразовать, дать ему новую жизнь, чтобы люди вернулись к земле и своим корням.
– И я об этом же. Только вы домов понастроите и людей населите. А я подожду, когда их здесь не останется, вот тогда можно будет организовать все, что душе угодно. А жилье строить – это в Ново-Гришино, там наши ребята пятьсот гектаров земли уже выкупили, проекты планировок сделали, покупайте, сколько денег хватит, и стройте там новый город. А здесь, пока я жив, никаких строек, даже ремонта без моего ведома не будет. Для вас стройка – это деньги, для меня – головная боль. Появятся новые люди, все подай, убери, почисти. Я уж не говорю про школы, детсады и больницы. Каждый день прием веди, от одних разговоров отупеешь. Для чего мне все это надо? Прошу вас не терять время. Приставать будете, управу найду.
– Вы мне угрожаете? – невозмутимо и твердо спросил директор.
– Нет, разумеется. Разве так угрожают? Это предупреждение.
– Значит, о здешней земле разговор можно не вести?
– Можно. И даже нужно.
– И районные власти вам не указ?
– Не указ даже область. Мы здесь хозяева! – визгливым тоном утверждал свою правоту наглый начальничек.
– Анатолий Акимович, неужели вы и вправду чувствуете себя хозяином, неужели вы в грош не ставите живущих на этой земле людей?
– В грош не ставлю. Они для меня никто. Жилых домов мне не надо, ни маленьких, ни больших. И попрошу усвоить: только я решаю строить здесь или не строить, и главное, что строить. Так что настойчиво рекомендую: свое время не занимайте, и меня не отвлекайте.
– Что же вы такое неотложное делаете на своем посту? Чем заняты с раннего утра до позднего вечера?
– Дел, представьте, предостаточно. Первую половину дня готовлю ответы в район и область, там сидят на вас похожие, все прожекты строят и вопросы задают. А после обеда думаю, как правильно землю и недвижимость употребить.
– Для кого такое благо? – с издевкой спросил Константин Федорович.
– Ну конечно не для вас, для себя, – вдохновенно, не замечая сарказма собеседника, ответил молодой начальник.
– И верите, что так будет?
– Не только верю, но и знаю, что будет по-моему. Никому нет дела до этого села. Все глобальными проблемами заняты. Одни бизнес на себя переписывают, другие имущество государево продают и навар имеют, неплохой навар. Третьи – изношенные трубы в землю закапывают, а деньги берут, как за новые. И все это мизер, только то, о чем мы знаем. О крупных аферах вообще молчат. А я все делаю по-честному: землю по кусочку покупаю за свои кровные. А что о домах, на которые вы пальцем тычете, о них в области все знают. Нужны большие деньги на ремонт, кто и где их найдет, большой вопрос, а при нынешней жизни люди потихоньку уезжают. Старики умирают. Что в этом необычного? И что необычного в том, что я осовремениваю отношения?
Из-за водонапорной башни вдруг брызнули солнечные лучи, ослепив увлеченных спором руководителей. Показалось, что на их пути встала непроходимая солнечная преграда, так что пришлось повернуть обратно. Сквозь бьющиеся друг о друга на ветру сухие ветки кустарника продирались жесткие, категоричные слова размечтавшегося бизнесмена. Заслуженный строитель уже не слушал его лживых доводов, не следил за ходом алчной мысли.
– Ну что ж, я думаю, наш разговор окончен, все ясно, – вздрогнув, услышал Константин Федорович резюмирующую фразу главы, когда тот, не прощаясь и не дожидаясь ответа, пошел к зданию Муниципального совета.
Сдерживая ярость, силясь не закричать
