Сто лет одного мифа - Евгений Натанович Рудницкий

уладила». Изумленная Винифред еще нашла в себе силы спросить: «Какие услуги ты можешь оказать английскому правительству, если тебе дали возможность приехать во враждебную страну через другую враждебную страну? Мы же находимся в состоянии войны… Какие услуги ты собираешься оказывать врагам Германии?» У хорошо подготовившейся к этой беседе дочери ответ был готов; она сразу перевела разговор в другую плоскость и заявила, что речь идет не столько о вражде между народами, сколько о «противостоянии двух мировоззрений». На это мать могла только пролепетать: «Но фюрер… фюрер… что мне ему сказать?» Поскольку ответа на этот вопрос у Фриделинды не было, разговор пришлось прекратить. По ее словам, в тот же день ей передали на регистрационной стойке гостиницы присланную из Люцерна транзитную французскую визу. Скорее всего, она приводит в своих воспоминаниях этот факт только для «уплотнения» хода событий. На самом деле она получила визу только через несколько дней, то есть уже после отъезда матери. Во всяком случае, в письме Тосканини, написанном вскоре после встречи с матерью, она сообщила, что собирается «провести в Трибшене еще две или три недели». Прощаясь, Винифред снова умоляла дочь вернуться: «Пожалуйста, возвращайся… ты мне нужна!» – но было слишком поздно. Та уже все для себя решила: «Когда поезд выехал за пределы вокзала, глаза у меня были мокрыми. В ушах снова прозвучали слова Тосканини: „В конце концов она – твоя мать!“ Я вышла из здания вокзала, чувствуя себя покинутой. Потом, когда я бродила по знакомым улицам Цюриха, у меня было странное чувство, что я не совсем одна, и мне пришло в голову, что ведь и мой дед прибыл в Цюрих в качестве эмигранта. Эта мысль меня странным образом успокоила».

В том же письме Тосканини Фриделинда описала состоявшуюся беседу: «Она была одновременно драматичной и патетической. И если не считать большой дискуссии, мы вели себя по отношению друг к другу мирно и приязненно!» Девушка заверила маэстро, что ее решение покинуть Германию неизменно, но она никогда не станет предательницей родины: «Я никогда не подписала бы никакой отвратительной бумаги, в которой отказалась бы от своей национальной принадлежности или принадлежности к своей семье. Я этого не сделаю, потому что я немка. Именно потому, что я немка, я не живу в Германии – потому что Германии больше нет. Моя фамилия Вагнер, и я люблю свою семью – даже если я сама получила не слишком много любви. Ей я обязана моему отцу и всей моей семье, а не только ныне живущим ее членам. Я верю, что, когда кончится война, моя семья это признает».

Во время ожидания визы Фриделинду посетил вызванный ею из Германии Готфрид фон Айнем. Заграничный паспорт и разрешение на выезд для лечения в дорогом туберкулезном санатории в Давосе ему удалось получить благодаря устроенному Фриделиндой фиктивному приглашению от несуществующего швейцарского дяди. Молодые люди много гуляли, накопилось немало тем для бесед, преимущественно о творческих планах начинающего композитора, надеявшегося, что его подруга напишет либретто его будущей оперы, и они приходили к согласию почти по всем вопросам. Они расходились во мнениях главным образом по поводу творчества Брамса, которое, с точки зрения Фриделинды, во всем доверявшей тетушке Даниэле (в том числе ее вагнерианским предрассудкам), было чересчур тривиальным и неуклюжим. Возможно, она с удовольствием взяла бы с собой в Англию и своего приятеля, но тот слишком дорожил должностью ассистента при Титьене, которая давала ему возможность набраться опыта в области музыкального театра; кроме того, он не хотел отдаляться от сидевшей в Берлине под арестом матери. Помимо прощания перед долгой разлукой с Фриделиндой ему нужно было еще спасти хранившиеся в одном из банковских сейфов семейные ювелирные изделия. Он уже не надеялся, что они будут в безопасности в находившейся под боком у Гитлера Швейцарии, и просил Фриделинду взять их с собой, чтобы спрятать где-нибудь в Англии. С учетом того, что саквояж с золотом и драгоценными камнями нужно было переместить через несколько границ, эта затея с самого начала была совершенно безумной; вдобавок беглянка и сама не знала, что ей придется пережить в последующие годы: многочисленные переезды, лагеря для перемещенных лиц, путешествие в Аргентину и Соединенные Штаты…

Перед отъездом она послала домой последнюю посылку с шоколадом и салями и последнее письмо матери, в котором она ее как могла успокаивала, но ни словом не обмолвилась о своем отъезде и цели своей последующей поездки. Фриделинда строго наказала госпоже Беерли и бургомистру Люцерна Якобу Циммерли никому не сообщать, куда она отправилась, чтобы исчезнуть на несколько месяцев из поля зрения семьи. Готфрид проводил ее до французской границы, а сам вернулся в Германию.

Глава 20. «Сила через радость»

Весной 1940 года политические события в Европе продолжали развиваться лавинообразно. 9 апреля несколько немецких дивизий за считаные часы захватили континентальную Данию и остров Зеландия и установили контроль над стратегически важными аэродромами острова Борнхольм. В тот же день король Кристиан X отдал войскам приказ прекратить сопротивление. На следующий день так же стремительно началось наступление в Норвегии, однако вскоре немецкий десант завяз там в боях за порт Нарвик; на помощь норвежцам пришли вооруженные силы Англии и Франции. Но после того, как положение союзников под Дюнкерком серьезно осложнилось, им пришлось отозвать свой флот из Норвегии, и страна оказалась наедине со значительно превосходившим ее по силе противником. Тем не менее норвежцы продержались до 10 июня, но и им пришлось сдаться. Обвинив Бельгию и Голландию в нарушении нейтралитета, Германия в начале мая заняла эти страны всего за несколько дней и, практически не вступая в боевые действия, вторглась во Францию, обойдя через Арденны линию Мажино. Оставшиеся в тылу французские укрепления немецкие части легко преодолели в середине июня, уже после падения Парижа. В Англии сторонники умиротворения Гитлера потерпели окончательный крах, и Черчилль, в мае сменивший Чемберлена на посту премьер-министра, объявил: «…отныне наша политика заключается в ведении войны всей нашей мощью и с напряжением всех сил на море, на земле и в воздухе». В преддверии большой войны у Винифред Вагнер возникли сильные сомнения в возможности продолжать фестивали.

Той весной к проблемам, связанным с подготовкой очередного фестиваля, добавились волнения по поводу исчезновения Фриделинды. После того как семья получила отправленные в конце февраля посылку с шоколадом и письмо, от беглянки не было никаких известий. В начале марта ей написала Даниэла, но ответа не получила. В ответ на запрос Винифред о местонахождении дочери