Автобиография одной итальянской семьи - Санто Версаче

возвращая людям в своем творчестве. Существовали и другие показы, например яркий и зрелищный «L’abito per pensare» («Костюм для размышлений») в замке Сфорца. На этом показе мода, наша мода, выступала как критерий артистизма, а сами мы – как меценаты, всегда находящиеся в поиске новых тем, новых идей и светлых голов, с которыми можно было бы подискутировать и помериться силами.

Выставки. Театр. Музыка. Джанни был жаден до всего. В детстве, учась в школе, он не проявлял к книгам никакого интереса. Зато теперь, казалось, изо всех сил старался наверстать упущенное время. И наверстывал весьма успешно, можно сказать, со сверхзвуковой скоростью. Ему все удавалось. Он читал очень много, углубляясь в текст, изучая его. И постепенно заслуживал уважение людей, с которыми даже и не помышлял познакомиться и тем более сотрудничать. Работа рядом с Морисом Бежаром или с режиссером Бобом Уилсоном придавала ему уверенности в себе. Он преодолевал себя и, имея такую заслуженную самооценку, избавлялся от всех своих слабостей. Он шел вперед своей дорогой, а услышав критику, пожимал плечами и отвечал рифмованными шутками. Когда в «Нью-Йорк таймс» появилась статья о коллекции Bondage под названием «Шикарно или жестоко?», среди приведенных отзывов было напечатано замечание журналистки Холли Брубах, где говорилось, ни много ни мало, следующее: «Я возненавидела эту коллекцию и почувствовала себя обиженной. Похоже, женщины, которые носят такую одежду, испытывают явное желание оказаться у мужчин на поводке». Джанни посмеялся над этими строками. Уж он-то как никто другой знал, что любая полемика – это горючее для моды. К тому же через некоторое время Холли Брубах написала ему письмо, где утверждала, что «Нью-Йорк таймс» сгустила краски и изменила текст ее комментария, в результате чего он стал гораздо жестче, чем на самом деле.

И это была не единственная приятная деталь. Именно коллекция Bondage поразила воображение Педро Альмодовара, и он выразил желание поработать с Джанни. В 1993 году Джанни сделал эскизы костюмов для фильма «Кика». И если еще кто-нибудь, ну хоть обитатель пещеры в пустыне Гоби, не знал, кто такой Джанни Версаче, Элизабет Хёрли 13 октября 1994 года позаботилась о том, чтобы исправить этот недочет.

На премьере фильма «Четыре свадьбы и одни похороны», снятого ее тогда еще женихом Хью Грантом, она появилась в черном платье с огромными золотыми булавками, заколотыми как попало, в стиле «панк». Тогда Элизабет мало кто знал, и стилиста, который мог бы предложить ей вечернее платье, просто не нашлось. Это сделала директриса нашего бутика на Олд-Бонд-стрит. В результате платье стало самым знаменитым из тех, что создал Джанни, о нем писали и говорили без устали. Думаю, и сама Элизабет Хёрли была ему благодарна за наряд, в один вечер сделавший ее знаменитостью. Это платье, вместе с красными туфлями, ознаменовало новую веху в истории моды и стало нам прекрасной рекламой.

В 1995 году один только магазин на Монтенаполеоне, 11, в Милане принес нам доход в сорок пять миллиардов старых лир. Среди самых щедрых покупателей этого года была богатейшая восточная семья, родные султана. Они недели две жили в номерах люкс на последнем этаже отеля «Принц Савойский», и почти каждый день им доставляли из магазина какие-нибудь предметы одежды и аксессуары. В конечном итоге это движение товара и денег вылилось в солидную сумму в два с половиной миллиарда. Расплачивались все они одной кредитной картой. «Американ Экспресс» запросила целый день, а может, и два, чтобы определить, есть ли достаточно денег на карте: банк к таким суммам не привык. Не могу, однако, сказать, что они были привычны для нас. Вопреки всему, несмотря на успех нашей фирмы, на открывшиеся возможности и на клиентов-миллиардеров, несмотря на мировую славу и даже на некоторые крайности в тратах денег, главным образом со стороны Джанни, ни он, ни я не думали, что наше дело завершено и стало историей, высеченной в камне. Мы старались смотреть дальше уже достигнутых результатов.

Мы оба замечали, что рынок глубочайшим образом меняется. Покупательная способность стала снижаться, цены на традиционное готовое платье начали расти, да и вся система моды уже развивается совсем по-другому. Все бренды теперь должны множить свою идентичность и показывать себя со всех сторон и во всех ракурсах. Армани уже дебютировал с Emporio («Эмпорио»), собственной молодежной линией. Теперь дело было за нами. Если говорить о стилистике, то в голове у Джанни уже сложилось совершенно ясное представление о том, каким должен быть этот новый вираж. Несколько лет назад, будучи еще консультантом, он много работал над концепцией изменчивости и разнообразия линий. Между собой мы часто повторяли один забавный анекдот. «Три очень красивые женщины входят в магазин, где продаются вещи из коллекций “Дженни”, “Инстанте” и “Версаче”. Все три могут одеться у «Дженни”, самой спокойной по стилю. Две из трех дам вполне способны заинтересоваться “Инстанте”, более авангардной. И только одна из них трех предпочтет “Версаче”, потому что одеться у Версаче означает иметь определенное мужество».

Для ALMA (акроним Alma Lonati Maglieria e Affini, то есть «Альма Лонати, вязаные изделия и все для вязания») Джанни когда-то давно делал эскизы, и для главной линейки изделий, и для молодежной. Молодежная называлась Spazio («Спацио»). Надо сказать, и для Complice, линейки, которую выпускала Джиромбелли, эскизы тоже делал Джанни. Он всегда отличался щедростью по отношению к фирмам, с которыми работал. Теперь, по прошествии времени, я думаю, что именно «Спацио» и стала для него лабораторией, в которой родились первые модели линейки Versus.

Название для нее придумал специалист по семиотике Омар Калабрезе, с которым мы очень подружились. Он был гений, замечательный, добрейший парень, и мода его очень интересовала. Мы понимали друг друга с полуслова, и он никогда и никого не пытался задавить своей высочайшей эрудицией.

Выход линейки Versus праздновали в «Суперстудио», и продажа сразу же пошла бойко и удачно. Нам было очень важно выйти на этот рынок, вырастить новое поколение клиентов Версаче и дифференцировать предложения. И все, как и мы, тоже увеличивали количество линеек. Благодаря способности каждого из нас воспринимать все, что происходило за пределами офисов знаменитых модных домов, и появился лейбл Made in Italy. А там, за пределами офисов, царил отчаянный голод по настоящей моде, модельная булимия, лихорадочное желание носить вещи с маркой солидной фирмы. К солидным маркам стремились все, даже те, кто не мог себе этого позволить. Готового платья не существовало, существовали вторые линейки, которые во многих случаях держались долго, ибо постепенно обретали собственную живую индивидуальность.

Мне ужасно нравится и наш Versus, и его логотип. В 2005 году наш первый директор-распорядитель по внешним связям Джанкарло ди Ризио,