Автобиография одной итальянской семьи - Санто Версаче

было держать ухо востро, ибо был он человеком своеобразным и спуску не давал никому, даже самому Дзенья. Но с Джанни они сразу нашли общий язык. Создание новой модели обычно требовало нескольких недель, а Сэм Пантано и Джанни справлялись за несколько часов.

Среди лучших портных, работавших с нами, выделялся Луиджи Масси. Он умер в 2019 году, отдав всю жизнь фирме Версаче. Когда-то мне его порекомендовал один портной из Асколи-Пичено[60]. У Масси были золотые руки, к тому же он умел обращаться со звездами, от Шерон Стоун до Анджелины Джоли, и они полностью доверяли ему, когда наступал ответственный момент последней подгонки перед выходом на подиум. По сути, истинным автором некоторых известных моделей фирмы был Луиджи. Именно вдвоем с Луиджи Джанни сколол крупными булавками платье для Элизабет Хёрли. Последний штрих получился что надо. Оба они были довольны: «Ну вот, из неизвестной модели сделали звезду».

Посмотрите на дизайнеров, когда они выходят на красную дорожку под аплодисменты публики. Они измотаны, как атлеты под конец соревнований. В конце своих первых показов Джанни даже плакал.

Мне тоже очень нравилось бывать на фабрике в Новаре. Я обедал в фабричной столовой, наблюдал, как идут дела. Мне было мало просто подписывать контракты: хотелось знать больше, найти хорошие предприятия для сотрудничества, знать о качестве материалов у лицензированных поставщиков. Я помню магазин в местечке Лиапе-ди-Толентино в Мачерате, продававший под маркой «Версаче» мелкую кожгалантерею, бумажники и ремни. Работая в тесном контакте, мы приносили друг другу немалую пользу: они были хорошими профессионалами, и мы производили товар, который прекрасно продавался. На рынке они стали лидерами.

Через тосканскую фирму «Руффо» мы реализовали изысканные кожаные шляпы, нашу красу и гордость, ибо для Джанни искусно выделать кожу, чтобы она стала как шелк, было страстью. При этом он пользовался так называемой анилиновой кожей, лучшим, что могла предложить техника дубления. Между собой мы в шутку называли ее «человечьей кожей» за исключительную мягкость, нежность и прочие качества.

Постоянно изучая исходные материалы, работая с маркетингом и рекламой, я многому научился в индустрии моды. Такой интенсивный и ускоренный курс я проходить не планировал, но он был очень полезен и стал составной частью моей дальнейшей трудовой жизни. Так уж я устроен: чем меньше знаю, тем больше учусь. Чем больше учусь, тем больше увлекаюсь. А серьезно увлекшись, быстро понял, что суть проблемы брендов Made in Italy, проблемы врожденной, всосанной с молоком матери, – неспособность, точнее, нежелание создавать систему. Индивидуалистический итальянский характер, смешанный с равнодушием к основам всякой системы, делает нас менее конкурентоспособными в сравнении, допустим, с французами. Это ни для кого не секрет и не новость. Ежедневно сталкиваясь с этим недостатком, я уже тридцать лет назад, а точнее в мае 1992 года, пришел к выводу, что должен войти в состав группы основателей «Альтагаммы». Вместе со мной туда вошли Микеле Алесси Ангини (Alessi), Марио и Паоло Бандьера (Les Copains[61]), Марина Дезерти (Baratti & Milano[62]), Ферруччо Феррагамо[63] и Карло Гульельми (FontanaArte[64]), Маурицио Гуччи, Анджело Дзенья, Джанфранко Ферре и Франко Маттиоли[65] при поддержке Армандо Бранкини. Нашей целью было и есть продвижение итальянского стиля в мире, объединение не только готовых идти на риск модельеров, но и людей из других секторов, от дизайна пищевых продуктов до туризма. Меня избрали президентом, и я согласился взвалить на себя этот груз только при соблюдении двух условий: президент не может быть переизбран и остается в должности только на два года, ибо духом нашей группы было и есть сотрудничество и совместная работа.

Название «Альтагамма» снова предложил Омар Калабрезе. Он поддержал меня, потому что мне хотелось любой ценой избежать слова «люкс» или, еще того хуже, «люксовый», на английский манер. Ведь люкс может быть и грубым, и вульгарным. По моему мнению, «Альтагамма» – название прекрасное, потому что отражает суть лучшего, суть высшего качества, лежащую вне всяких символов. Сегодня «Альтагамма» – фонд, объединяющий сто десять компаньонов, с президентом Маттео Люнелли («Кантине Феррари Трента»), а я в свою очередь являюсь председателем-учредителем. «Альтагамма» занимается изысканиями, организует встречи, поддерживает молодых предпринимателей и по-прежнему возражает против искусственно созданных систем.

В 1992 году я подписал документ, ознаменовавший рождение еще одного проекта, основанного на совместной деятельности стилистов: Convivio («Конвивио»). Идея принадлежала Джанни. В Нью-Йорке он принял участие в благотворительной акции по сбору средств на исследования и создание препаратов против СПИДа, болезни, которая выкосила множество людей, и среди прочих много геев. А геями были многие из наших друзей, принадлежавших к миру моды. СПИДу было все равно, кого убивать, богатых или бедных, знаменитых или безвестных, в лица он не заглядывал. От СПИДа к тому времени уже умерли американские стилисты Перри Эллис и Холстон[66], уже погибли Фредди Меркьюри и модель Джия Гаранджи, художник Кит Харинг и владелец символа эпохи, легендарного нью-йоркского клуба «Студио 54» Стив Рубелл.

Проблема итальянских брендов – нежелание создавать систему. Индивидуалистический итальянский характер делает нас менее конкурентоспособными в сравнении с французами.

Об этом, вернувшись из Штатов, мне рассказал Джанни, и мы решили привлечь несколько ключевых личностей Милана к грандиозному и значительному событию. Таким событием и стала благотворительная акция, в которой участвовали все, кто получил приглашение, к тому же во время акции работал небольшой благотворительный базар, где торговали брендовыми вещами по сниженным ценам и вся выручка от которого пошла на организацию исследований и создание лекарств против СПИДа. Об этом мы договорились с профессором Мауро Морони, одним из основателей Национальной ассоциации борьбы со СПИДом и ее президентом. Нам удалось убедить Паоло Пильетри, тогдашнего мэра Милана, предоставить нам место во дворе замка Сфорца. К нам сразу присоединилась Франка Соццани, директор журнала Vogue, а вместе с ней и еще несколько стилистов.

Вечером накануне события разразилась ужасная гроза. Мощный поток воды снес настил для подиума, были даже раненые. Я провел бессонную ночь, дожидаясь известий и конца потопа, но потоп бушевал до утра. Убедившись, что опасность миновала и больше ничьей жизни ничто не угрожает, я принял решение открыть «Конвивио» по намеченной программе. С этого дня сохранилось прекрасное фото, где запечатлены Валентино, Джорджо Армани, Джанфранко Феррé и, конечно же, Джанни, единственный в белой рубашке без галстука. Это был незабываемый вечер, наполненный волшебной энергией голосов Элтона Джона и Стинга. С семидесяти столиков, накрытых для праздничного ужина, мы собрали семьсот миллионов лир, по десять с каждого. Плюс выручка с продаж. «Конвивио» родился и существует до сих пор, хотя и пережил своих организаторов: Джанни, Франку, Джанфранко и