Судоверфь на Арбате - Владимир Александрович Потресов

громоздился дровяной склад. На заборе пестрели афиши, наклеенные на огромные, тысячу раз перекрашенные фанерные щиты. На одной из них бледный юноша в серо-зеленых тонах был крест-накрест пересечен двумя шпагами — этакий символ храбрости — Фанфан-Тюльпан. Позже, правда, выяснилось, что этот фильм для «после шестнадцати». А рядом висел другой плакат, на котором несколько солидных мужчин в пиджаках и шляпах пытались втащить большущую рыбу на явно недостроенный плот: популярная тогда комедия «Верные друзья».

Сзади дома возвышалась темно-красная кирпичная труба фабрики «Красный воин», которую саперы-подрывники, готовившие «место бою» строительных машин, в один нежаркий день шестьдесят третьего года уложили на заранее подготовленную позицию.

Именно этот дом семь и обнаружил на фотографии в музее слегка перегруженный обилием проштудированных книг эрудит нашего класса Андрюша Шевалов. Подталкивая крупной костистой рукой Сашку к стенду с фотографиями, он гордо показал приятелю его дом в том виде, который мы с вами только что лицезрели.

Стоит ли говорить, что затея с постройкой новой трассы нам сразу же не понравилась. Во-первых, я расстроился из-за того, что Сашкин дом точно снесут. А ежели снесут, то я не смогу по десять раз в день бегать к нему из своего дома двадцать. А возможно, и вообще придется ездить к другу на транспорте. Во-вторых, нарушалась привычная среда обитания с ее заборами, проходными дворами, крышами сараев и еще многими и многими необходимыми для нашей полноценной жизни вещами.

Когда все же дом семь был снесен, Новый Арбат построен, а мой дом еще стоял во втором эшелоне вновь построенной трассы, Сашка заходил за мной, и мы шли по осколку Большой Молчановки, огибали кафе «Ивушка», спускались по ступеням на широкий, мощенный плитками тротуар, мой друг смотрел на только ему видимый квадратик на полотне дороги между Домом книги и гастрономом «Новоарбатский» и ворчал:

— Вот принесу раскладушку, поставлю на свое место. Пусть тогда объезжают.

А в те годы нам казалось немыслимым, что не будет Кречетниковского переулка с массивным зданием больницы из красного кирпича, Собачьей площадки с фонтаном посередине, что чугунный шар не пощадит затейливое здание Дома композиторов. Не представляли мы и того, что исчезнет почти целиком Большая Молчановка, до боли родная улица с желтыми фонарями, темными зелеными дворами, из которых на улицу выглядывают могучие ветки тополей, с разноцветными окнами старинных особняков, переоборудованных в густонаселенные коммуналки. Даже вытрезвитель с закрашенными белым окнами на углу Серебряного переулка, каким-то непостижимым образом вписавшийся в колорит Молчановки, исчез вместе с покосившимися, прежде щегольскими, особняками московского дворянства.

Летом шестьдесят второго года, когда первые тягачи уже подтаскивали сокрушительную технику, началось массовое переселение из старых домов, оказавшихся на пути нового проспекта. К осени снесли дом семь. Так же незаметно в один день исчез стоявший напротив него Дом санитарного просвещения с литыми чугунными львиными мордами на дверях, державшими в клыках ручки-кольца.

Бывало, до этого дома выстраивался кортеж автомобилей дипломатического корпуса, прибывшего на прием во вновь отстроенный ресторан «Прага». Вообще мы затруднялись однозначно ответить на вопрос: хорошо ли, что «Прага» возродилась? Дело в том, что в зале, где отпускают сейчас комплексные обеды, находился кинотеатр «Наука и знание», а там часто днем показывали мультфильмы. И хотя мы вроде бы и выросли из нежного возраста, но мультфильмы смотрели с большим удовольствием, и это даже не считалось зазорным. С другой стороны, после открытия ресторана у нас появилось новое, не менее яркое, зато куда более продолжительное и к тому же бесплатное зрелище.

В дни приемов, пока дипломаты со своими разноязыкими женами закусывали, выпивали и вели важные внешнеполитические беседы, их роскошные лимузины, отблескивая всеми оттенками черного цвета, выстраивались вдоль обоих тротуаров нашей Молчановки. Зрелище для нас было просто феерическим. Мы небольшими группками просачивались между хромированными клыкастыми бамперами, медленно шли вдоль сверкающего борта, оценивали качества гигантского заднего фонаря. Затем расшифровывали загадочное название и марку автомобиля. Ребята постарше, из тех, что уже начали изучать в школе иностранный, лихо выплевывали: «форд», «бюик», а мы им мучительно завидовали, не в силах разобрать мудреные надписи. Затем опять прогулка вдоль следующего борта с непременной остановкой у стекла передней дверцы: необходимо выяснить максимальное показание на спидометре.

Были у нас и свои любимые модели. Я, например, нежно любил огромный, хищно изогнутый «плимут», Сашка предпочитал низкий «ягуар». Из-за черного зеркального крыла слышен был возбужденный шепот:

— Твой «бюик» — ерунда! Вон у «шевроле» на спидометре двести двадцать!

— Зато «бюик» на полметра шире.

— А я твой «бюик» на шивролете догоню и клыком…

Поражало разноцветье флажков на маленьких флагштоках, по ним мы изучали географию. В последнюю очередь исследовалась эмблема на радиаторе. Общий восторг вызывала маленькая богиня на гигантском хромированном радиаторе «роллс-ройса». Смотрели на нее, задрав головы. Вокруг машин неспешно прохаживались степенные шоферы, тихонько переговаривались и пускали клубы нездешнего дыма.

Казалось, вся автомобильная промышленность мира представила на выставку свою лучшую продукцию и по какой-то ошибке вместо шикарных светлых салонов поставила ее на нашу улицу, которую только-то пару лет назад покрыли асфальтом.

Вся эта черная команда тянулась от пересечения улицы Воровского с Мерзляковским переулком и Молчановкой, мимо родильного дома Грауэрмана, дровяного склада, Церковки — двора церкви Симеона Столпника — и, казалось бы, дремала.

Но вдруг в темной тишине раздается металлический голос репродуктора:

— Машину посла Франции — к подъезду!

В тот же миг от колонны отрывается элегантный «ситроен» и, взревывая непрогретым двигателем, сверкая фонарями, выкатывает на улицу Воровского, направо, к ярко освещенному подъезду. Могучий бородатый швейцар в униформе распахивает дверь, услужливый шофер открывает заднюю дверцу автомобиля, а репродуктор опять гремит:

— Машину военного атташе Австрии — к подъезду!

И вот уже компактный, очень немецкий «мерседес», сверкнув на повороте тормозными огнями, несется к двери ресторана.

Все приходит в движение: водители прогревают моторы, до зеркального блеска драят лобовые стекла, отделяются от тротуаров широченные, длиной с троллейбус низкие американские машины и, приседая на мягких рессорах, устремляются вперед. Степенно возвышаются над ними ЗИСы с флагами Китая, Монголии и других демократических стран, «роллс-ройсы» со всеми модификациями британского флага.

Праздник