Судоверфь на Арбате - Владимир Александрович Потресов

— Да тут, метров двести. Сначала стояли там, где вы, а потом шторм случился, и перебрались поглубже.

Вечером сидели у костра. На сковородке жарилась только что пойманная рыба.

Ребята рассказывали о том, как непривычно складывалось их путешествие, — ведь мы все были приучены к водному туризму. Поэтому в пути им пришлось столкнуться с самыми неожиданными трудностями.

Вот, например, необходимо перебраться на другую сторону реки. Что проще, когда под рукой байдарка!

Но дерзкая фантазия не знает предела — Слава предложил построить паром из веревки и нескольких бревен, найденных на берегу реки. Через пару часов мастеровые, которые опробовали сооружение, чуть было не утонули вместе с ним, но противоположного берега все же достигли.

На следующий день Филимон развил первоначальную идею. К парому привязали еще несколько бревен, погрузили на образовавшийся таким образом плот все тяжелые вещи и двинулись, работая шестами. Остальные с легкими рюкзаками шли по берегу, любуясь окружающим ландшафтом.

Пришлось друзьям столкнуться еще с одним непредвиденным препятствием, которое почти не страшно байдарочным туристам. Кому не знакома скромная лесная ягода — земляника? Мадленский как-то увидел пространство, свободное от деревьев, но сплошь усеянное этой ягодой… Пришлось потом нагонять потерянный для передвижения день.

— И знаете, что интересно, — сказал Слава, — там, на водоразделе Желчи, помнят про нас, про наши исследования. Особенно им почему-то запомнилось, как тогда на волоке подвода с нашим барахлом в болоте увязла, конь по брюхо провалился, а Костя и его и телегу выволок. Тогда в деревне это девочка рассказала, которая коня нам привела, теперь уже взрослая женщина…

— А еще, — добавил Филимон, — нам показали короткую дорогу от Люты к Желче через болота. Еле заметная тропка — сами никогда бы не нашли. Старики рассказывают, что этой тропой пользовались партизаны во время Великой Отечественной.

— Болота там громадные…

— А клюква есть? — поинтересовался Саша.

— Клюква? Должна быть.

— И охота, наверно, хорошая?

— Наверно…

— А почему вы изменили нашей традиции и не пошли на байдарках? — спросил я. — Хотя вы все же построили плот.

— Но ведь вы тоже! А для этих мест они самый удобный транспорт. Если приедем сюда еще, то только на байдарках.

— А за байдаркой можно пустить дорожку с блесной на щуку, — мечтал Саша.

— Жаль расставаться, ребята, — сказал Слава, — но завтра уезжаем на Самолву.

— Как странно все-таки, — задумчиво сказал Мадленский, — что встретились, не сговариваясь, здесь — после стольких лет вновь пришли сюда. Значит, осталось что-то такое, не только детские воспоминания. Сумел Александр Сергеевич научить нас любить эту землю, понимать и уважать ее людей, сделал из нас настоящих туристов-изыскателей.

Ведь нам сейчас просто остаться в дождь в лесу сухими, приготовить еду, не имея продуктов, из лесных даров, в любую погоду развести костер и согреться, увидеть красоту заката, найти, заснять и описать исторический или природный памятник…

И все это дал нам Александр Сергеевич.

Мы должны чаще собираться здесь и всегда помнить то, что нам в жизни посчастливилось перенять от замечательного человека, большого друга, каким был для нас Александр Сергеевич.

…А утром мы провожали ребят. Баркас — здесь его называют «двадцатка» — отходил на Самолву, бодро постукивая своим двадцатисильным двигателем.

И тут вдруг вспомнилось:

СУДОВЕРФЬ НА АРБАТЕ

В начале шестидесятых годов приступили к строительству проспекта Калинина. Тогда он еще так не назывался, просто говорили — Новый Арбат. А Старый Арбат и не знал, что он старый. По нему мчались машины, шли пешеходы, и не было на нем той печати провинциально-тихой второстепенной улицы, в которую он превратился позже, когда над ним всплыли серые бетонные громады его молодого родственника.

Но пока эти многоугольные коробки можно было лишь увидеть на чертежах проектировщиков да на глянцевито-белых макетах в Музее истории и реконструкции Москвы, в который однажды отправились мы всем классом. Там на одной из фотографий красовался старинный дом, в котором жил мой друг Сашка. Подпись под фотографией сообщала, что вот именно здесь в недалеком будущем пройдет трасса Нового Арбата.

Нельзя сказать, что этот дом являл собой такое уж безобразие, которое непременно хотелось стереть с лица земли — были тут монстры и пострашнее. Наоборот, привлекало в нем что-то от уходящей старой Москвы: двухэтажное строение на высоком белокаменном фундаменте, большие окна на уровне бельэтажа, просторное деревянное крыльцо. Проходя вечерами мимо, я с другой стороны улицы мог различить в полумраке комнаты белобрысую голову своего друга, который, прилежно склонившись над столом, освещенным настольной медной лампой с массивным абажуром зеленого стекла, вычислял интенсивность наполнения бассейна через посредство труб А и Б. Тяга к вычислениям осталась у него до сего времени — Александр Викторович командует отделом на предприятии, разрабатывающим вычислительные машины.

Справа от дома был глубокий двор, весьма озелененный и ухоженный. В конкурсе подготовки дворов района к фестивалю молодежи и студентов в Москве он занял первое место, поэтому и на Доске почета около отделения милиции тоже висела фотография дома номер семь по Большой Молчановке. Правда, на ней был сфотографирован только двор, а посередине — активист дядя Паша в подтяжках и кепке в процессе полива зеленых насаждений из толстого черного шланга. Во дворе находилось великое множество сараев — отопление было печное. Летом, когда сараи в основном освобождались от дров, в них оборудовали спальные помещения: с жильем было туговато.

Двор в любое время дня и года был наполнен мелюзгой от сих и до сих. Старшие, потрескивая костяшками домино, сидели в озелененной стараниями дяди Паши беседке и, склонив выцветшие козырьки кепок, выясняли, является ли сложившаяся ситуация «рыбой».

Слева, за высоким забором,