Сука - Пилар Кинтана

и с грохотом уползали назад, волоча за собой палки и ветки. Рохелио проснулся, но из хижины пока не выходил. Заметив, что Дамарис с собакой на привязи направляются к ведущим вниз ступеням, он высунулся из окна.

– Ты куда-то уходишь? – удивился он.

Дамарис сказала, что да, уходит и что в кухне есть сваренный кофе.

– А куда это ты собралась?

– Отвести собаку и за покупками.

– Отвести куда?

– К одной сеньоре, которой я ее подарила.

– Подарила собаку? Зачем? – Рохелио смотрел на нее, явно ничего не понимая.

В ответ она только пожала плечами, а он задал следующий вопрос:

– А подождать, пока не распогодится и отлив не начнется, не можешь?

– Нет, – сказала она.

Рохелио неодобрительно покачал головой, но отговаривать не стал, как и не стал добиваться дальнейших объяснений.

– Купи мне четыре батарейки для фонаря, – сказал он.

Дамарис только кивнула и вместе с собакой пошла своей дорогой. Переплыть залив на лодке вдвоем с собакой было невозможно, так что они сделали это без лодки, вплавь, уворачиваясь от носимого волнами мусора. Оказавшись на той стороне залива, Дамарис обернулась посмотреть на скалы. Рохелио все еще глядел из окна им вслед.

Всю дорогу до соседнего городка они шли под дождем. И появились там мокрыми и дрожащими. На торговой улице ремесленников не было – ни Химены, ни индейцев, – и Дамарис направилась в большой магазин, стоявший в некотором отдалении. Продавец в магазине, худой парень со светлыми глазами, сказал, что, по его представлениям, Химена живет где-то возле Аррастрадеро – длиннющего залива-рукава, уходившего далеко за пределы городка.

Еще в одном магазине, как раз перед поворотом к Аррастрадеро, Дамарис снова обратилась к продавцу, и тот заверил ее, что Химена живет как раз на той развилке, в маленьком домике голубого цвета, который хорошо будет виден по левую руку, как только начнешь спускаться к пристани. К тому времени дождь уже сменился моросью, а когда они подошли к цели, и вовсе перестал.

Дом Химены казался ненастоящим – каким-то кукольным домиком посреди топкой трясины, чем в действительности являлась дорога к Аррастрадеро. Его недавно выкрасили в яркие цвета: стены – в насыщенный голубой, а дверь, оконные рамы, перила террасы и крышу – в красный. Дверь была открыта, и из дома на максимальной громкости неслись звуки реггетона.

Дамарис поднялась на террасу, заглянула внутрь. Кухня располагалась в глубине дома и сообщалась с гостиной. Там виднелась женская фигура, и женщина эта помешивала содержимое стоящей на плите кастрюли. Лет ей было примерно столько же, сколько Химене, возможно, на пару лет поменьше, и была она очень на нее похожа. В гостиной, развалившись на диване, расположились двое парней из деревни: чернокожие, без рубашек и босые. У одного из них на теле были только трусы, а на голове – косички, а у другого наоборот – голова чисто выбрита, с шеи свисает большая блестящая цацка, а на заднице – вареные джинсы. Напротив них, на деревянной скамеечке, с банкой пива в одной руке и сигаретой в другой сидела Химена. Со свесившейся на грудь головой и растрепанными волосами. Было около девяти утра, и все трое выглядели то ли пьяными в дым, то ли обдолбанными наркотой, то ли то и другое сразу.

– Добрый день, – поздоровалась Дамарис, но ее никто не услышал. – Тук-тук, – произнесла она громче.

Парень в трусах повернулся, и Дамарис узнала его. Один из внуков доньи Элодии. Он привлек внимание Химены, и та посмотрела в сторону двери, с трудом сфокусировав затуманенные глаза на Дамарис и на собаке. Потом затушила сигарету в пепельнице, доверху наполненной окурками, встала и направилась к ним, покачиваясь, словно того и гляди взлетит. А подойдя, ухватилась за дверь.

– Собаченька ты моя, – еле ворочая языком, проговорила она, – уж не хотите ли вы сказать, что привели мне ее обратно прямо из дома?

– Да, хочу.

– Вот беда, удрала – стоило только на секундочку отвернуться, дверь открытой оставить.

– Она у меня со вчерашнего вечера.

– Да я уж собралась было за ней пойти, да ко мне вот приятели в гости зашли. – Химена рукой показала на парней.

– Собака – ваша ответственность.

– Я знаю.

– Привязывайте ее, закрывайте, держите дверь на замке… Делайте что хотите, только не давайте ей убегать.

– Не дам.

– Надеюсь, что это не повторится, а если повторится, в следующий раз обратно я ее не поведу.

Когда Химена пьяна, она ведет себя покорно и со всем соглашается – ничего общего с трезвой Хименой-воительницей.

– Не беспокойтесь, я обо всем позабочусь, – сказала она.

Дамарис отдала ей веревку. Химена взяла веревку в руку и наклонилась, намереваясь погладить собаку, но вдруг рухнула на пол. Последнее, что видела Дамарис, удаляясь от них по дороге, это как Химена сидит на полу с широко расставленными, как у тряпичной куклы, ногами, а собака, поджав хвост и повернув к Дамарис голову, глядит на нее с выражением отчаяния на морде, словно ее привели на бойню.

Дамарис зашла в лавку дона Хайме, положила на телефон денег, купила запасные батарейки для фонариков – своего и Рохелио – и еще кучу всего. На этой неделе пришли деньги за содержание дома и участка сеньоры Росы, а еще Рохелио повезло: поймал в сети чертову уйму рыбы и сдал улов в рыбацкий кооператив за весьма неплохие деньги. Так что она смогла и покупки