Сука - Пилар Кинтана

то что на ногах у него были шлепанцы и единственным, что оказалось испачканным, стала подошва, он вышел из себя и заорал, что в следующий раз он за себя не отвечает.

Больше Рохелио ни на что подобное не наступал, но через пару дней один щенок бросился к нему, намереваясь своими острыми, как иголочки, зубками куснуть за ногу, а он с такой силой отшвырнул его ногой, что тот впечатался в стену кухни.

– Вот ведь ненормальный! – вырвалось у Дамарис, и она бросилась выяснять, что приключилось с щеночком.

Это была девочка, самая игривая из всей троицы, эдакий клубочек черной шерсти с белым пятном вокруг глаза. А Рохелио просто пошел дальше, не извинившись и даже не обернувшись взглянуть, как там малютка. Хотя пнул он довольно сильно и столкновение со стеной ее оглушило, но девочка скоро очухалась и через несколько минут уже играла как ни в чем не бывало.

На следующий день Дамарис взялась подыскивать щенкам хозяев.

Самого крупного, рыжего кобелька с длинными висячими ушками, взяли обитатели хижин для туристов, расположенных по дороге к соседнему городку. Другого кобелька, серенького, с короткой, как у матери, шерсткой, забрала сестра жены дона Хаймы. А вот девочку брать никто не хотел. Ветеринаров здесь не водилось, стерилизовать животных не было никакой возможности, а людям вовсе не улыбалось караулить суку в течке, а еще меньше – возиться со щенками. Не раз и не два наблюдала Дамарис с высокого берега, как выкидывают в залив целый помет щенков или котят, чтобы их забрало море.

Донья Элодия, вовлеченная в устройство щенков, напомнила, что есть еще Химена – ее-то пес у нее уже умер, а она ведь с самого начала хотела девочку. Однако ни у одной из них, как и у их знакомых, не было телефона Химены, так что Дамарис пришлось отправиться лично в соседний городок, к ее торговому месту в сувенирном ряду, чтобы спросить, не захочет ли она взять сучку.

Химена сказала, что да, с большим удовольствием, и они договорились, что та придет за щеночком на следующий же день. Поскольку дороги на скалу она не знала, Дамарис подробно объяснила ей, как их найти, а еще они обменялись номерами сотовых. Дамарис прождала весь день, но Химена так и не пришла. Поскольку денег на телефоне у Дамарис не было, ей пришлось ждать до следующего утра, до отлива, когда она обычно ходит в деревню за покупками, чтобы позвонить ей с телефона в магазине дона Хайме. Химена трубку не взяла и за щенком не пришла – ни в тот день, ни в последующие.

Прошла еще неделя. Щенок переживал самый ужасный возраст. Ей требовалось больше еды, чем взрослым собакам, она то и дело нападала на ноги Дамарис и кусала их, по-прежнему какала в самых неподходящих местах и грызла и портила все что ни попадя: ножку стула, единственную пару туфель Дамарис, кухонные полотенца и поплавок Рохелио, который Дамарис пришлось выбросить в ущелье, чтобы тот не узнал о потере и не наказал шалунью. Когда Рохелио спросил у жены, не видела ли она поплавок, та сказала, что нет. Он взглянул на нее с подозрением, но ничего не сказал и не сделал.

Дамарис уже стала признаваться себе, что понимает тех людей, что топят щенят в море, и сама пыталась себя убедить, что именно это ей и следует сделать, когда к ней в деревне подошел один грузчик, работавший на причале. Услыхав от людей, что она раздает щенков, он хотел спросить, всех ли она уже раздала или кто-то еще остался. Дамарис сказала, что один остался, но это девочка.

– Когда я могу ее взять? – спросил он решительно.

Дамарис подумала, что хорошо бы позвонить Химене и удостовериться, что она передумала, но, даже находясь как раз возле причала, где можно найти платный телефон, все же она решила, что звонить не будет. Что, если та опять не ответит, а грузчик не захочет брать собачку, обещанную кому-то другому? Или, еще того хуже, она ответит на звонок, пообещает прийти и забрать щенка, как в прошлый раз, и опять не придет?

– Хотите – забирайте прямо сейчас, – сказала Дамарис.

Было как раз время отлива, так что залив они перешли вброд – вода доходила только до щиколоток. Грузчик никогда раньше не был на скалах. Так и застыл с открытым ртом, разглядывая бассейн, сады и любуясь открывшимся видом на океан, острова и залив. О большом доме он не сказал ни слова.

– Хозяева уже лет двадцать денег не присылают – ни чтобы покрасить, ни на что другое, – прокомментировала Дамарис.

– Чудом держится, – отозвался он.

Она вручила ему щенка, и он пошел домой – улыбаясь и гладя собачку по головке.

Дамарис сверху провожала его взглядом. Он был ужасно некрасивым: с россыпью черных угрей на лице и такой худой, что казался хворым, переболевшим всеми маляриями на свете. А жена его – еще толще, чем Дамарис, и как минимум на двадцать лет его старше, но поди ж ты – расхаживают себе вдвоем по деревне, взявшись за руки. Дамарис пришло в голову, что они, конечно, будут очень любить свою собачку, ведь детей-то у них тоже нет, и задалась вопросом, не это ли обстоятельство удерживает их вместе.

Химены не было еще целую неделю, то есть с того момента, как она обещала прийти за щенком, прошло пятнадцать дней. Дамарис мыла в хижине ванную, когда вдруг послышался собачий лай, и она вышла взглянуть, что там случилось. Трое псов собрались у верхней ступени лестницы: Дэнджер, весь ощетинившись, грозно рычал, а Моско и Оливо поддерживали его лаем. Химена, парализованная ужасом, застыла на последней площадке. Дамарис успокоила псов, они разошлись, и Химена смогла преодолеть последние ступени.

Стояли часы отлива, так что