Право на жизнь. История смертной казни - Тамара Натановна Эйдельман

К тому же зачастую считалось, что тело, сгнившее без погребения, не воскреснет во время Страшного суда – так наказание продлевалось до конца времен.

Что же это, как не месть, продолжающаяся после смерти? О том, что казнь часто превращалась в продолжение кровной мести «другими средствами», можно судить, например, по тому, что в Иране, где действуют пришедшие из глубины веков законы шариата, родственники убитого непосредственно участвуют в казни убийцы. В 2014 году в иранском городе Нур должна была состояться публичная казнь через повешение молодого человека по имени Балал, который за семь лет до этого, когда ему было 17, зарезал своего ровесника Абдаллу. На площади, кроме многочисленных зрителей, присутствовали родственники Балала и родные Абдаллы, которым предстояло выбить стул из-под ног осужденного. Родные убитого дождались того момента, когда Балалу завязали глаза и накинули петлю на шею, после чего мать Абдаллы дала ему пощечину и сказала, что прощает. Родственники Абдаллы сняли петлю с шеи приговоренного. Ясно, что перед нами то, что осталось от древнего обычая кровной мести – или отказа от нее[55]. Интересно, что среди фотографий, показывающих драматическое развитие событий на площади в Нуре, есть одна, где сотрудник службы безопасности Ирана (едва ли отличающейся излишней мягкостью) благодарит отца Абдаллы за то, что его семья простила убийцу. Похоже, месть не всегда оказывается самым «утешительным» и даже не самым «общепринятым» результатом.

Тот факт, что в США, совсем другой стране, с другими обычаями и традициями, родственники жертвы пусть не осуществляют казнь сами, но имеют право присутствовать при ней, тоже явно свидетельствует о том, что за современной смертной казнью кроется древний и, казалось бы, уже исчезающий обычай кровной мести.

Но пересечения между жертвоприношением, местью и казнью на этом не заканчиваются. Жертвоприношения, подобные тому, что совершил Ахилл на могиле Патрокла, – далеко не самый распространенный вариант. Куда чаще принесение в жертву людей имело другой смысл.

Жертва как восстановление мирового порядка

Археологи, обнаружившие захоронение 140 детей народа чиму, резонно предполагают, что страшная жертва была принесена в исключительных обстоятельствах. «Когда на севере побережья в Перу идет дождь, то кажется, что мир перевернулся, – поясняют они, – наводнения могли вынуждать людей покидать свои дома и нарушать всю экономическую систему». Очевидно, в экстремальной ситуации было решено обратиться к помощи предков, которые, как считалось, повелевали водой, а «в здешних местах вода – это жизнь… жертва должна была умиротворить предков и восстановить потерянное равновесие в мире». Для этого им отдавали «свой самый ценный ресурс – жизнь детей»[56].

Разрешение опасных ситуаций, спасение общины от врагов, неурожая, дождя или засухи либо просто поддержание вечного круговорота жизни и смерти – все это почему-то должно было оплачиваться человеческими жизнями. Кровь, которой обильно поливали свои алтари майя и древние греки, загадочным образом обеспечивала, с их точки зрения, устойчивость мира, гарантировала продолжение жизни.

Похоже, представление о священном значении крови существовало еще в первобытные времена – во всяком случае, это одно из объяснений того факта, что во многих древних захоронениях покойных посыпали охрой, причем красной. Природная охра – гидрат окиси железа с примесью глины – обычно желтоватая, а чтобы получить красный цвет, ее надо обжечь. Однако люди в Сунгире потратили время и силы, чтобы получить именно красную краску, которой были засыпаны погребения.

Необходимость пролить при жертвоприношениях кровь – и обмазать ею статую бога или же вылить ее на алтарь – говорит о ее невероятной важности. Святость крови – или, напротив, ее ритуальный запрет как оборотная сторона той же святости – присутствует во множестве культур мира. В Древней Греции во время жертвоприношений внимательно следили за тем, чтобы кровь пролилась именно на жертвенный алтарь, а не на землю. Через много веков, когда стрела ранила молодого монгольского вождя Темуджина, еще не ставшего Чингисханом, его друг Джелме весь вечер отсасывал кровь из раны, но, чтобы не выплевывать на землю, проглатывал ее. Когда у него уже не было сил глотать, он пытался удержать кровь во рту, но она начала выливаться, и ему пришлось все-таки выплевывать ее. Через несколько часов Темуджин пришел в себя и вместо благодарности сразу с возмущением спросил, почему Джелме выплевывал кровь так близко к нему. Сложные способы убийства животных у иудеев и мусульман тоже, конечно, восходят к представлениям об особой роли крови.

А зачем в балканских легендах вурдалаки пьют кровь живых людей? Очевидно, чтобы получить утраченную ими жизненную силу. Точно так же кровь жертвенных животных или людей давала некую силу той общине, которая эту кровь проливала. А если жертвоприношение (как тоже часто случалось) оказывалось связано еще и с поеданием плоти, то его участники приобщались к некоему древнему единству людей и животных. Мясо жертвенных быков и овец съедали без колебаний, хотя, как уже отмечалось, они зачастую воспринимались как замена человеческой жертвы. Похоже, что существовало и ритуальное поедание человеческого тела.

В Аркадии во время древних празднеств в честь Зевса Ликейского – то есть Зевса Волчьего! – участники, как говорили, ели человеческие внутренности, а после этого… превращались в волков. Разница между человеком, волком и богом, которому, возможно, когда-то поклонялись в зверином обличье, стирается в этом обряде, корни которого уходят во тьму веков.

Если вспомнить представления древних людей о тотемных предках – животных, от которых произошел тот или иной род, близость двух видов жертвоприношений становится очевидной. Не случайно в мифах до нас дошли жуткие рассказы о случайном (или злонамеренно организованном) поедании человеческого мяса. Фригийский царь Тантал убил собственного сына Пелопса и предложил богам его зажаренное мясо. Позднее объяснение этого преступления заключается в том, что Тантал хотел проверить, насколько боги всеведущи. Логика явно притянута за уши, как часто бывает с поздними объяснениями ритуалов, смысл которых уже забыт. Убийство собственного сына сразу же вызывает в воображении череду многочисленных жертвоприношений, совершавшихся людьми по собственному почину или по воле богов. Кстати, боги воскресили Пелопcа, так что в какой-то мере его постигла та же участь, что и библейского Исаака, – он избежал смерти. Никто из пировавших за столом у Тантала не прикоснулся к мясу убитого, за исключением богини Деметры, которая в