Журнал «Вокруг Света» №04 за 1980 год - Вокруг Света

Вода — основа основ жизни в Калахари, название которой, произошедшее от бечуанского «карри-карри», переводится «мучимая жаждой». Именно колодец должен был сыграть главную роль в переходе кунг на рельсы новой жизни. Сейчас он стоит в самом центре поселка, посреди площади, — этакий неодолимый соблазн, зовущий и других бушменов задуматься над тем, не стоит ли последовать примеру кунг...

— Тяжело он нам дался, — рассказывает Р. Секуньяне. — Когда мы брались за этот проект, то знали: хотя на поверхности воды в Калахари нигде нет, но подземные воды всегда есть. Бушмены добывают ее повсюду, выкапывая неглубокие ямы, выводя на поверхность с помощью полых стеблей растений или высасывая влагу через эти стебли. Однако в первом нашем колодце шестиметровой глубины вода исчезла на четвертый день. Углубили колодец до десяти — воды хватило недели на две. И тогда Дзадцно и еще один старик ушли в пустыню. Вернулись они через восемь дней с еще более дряхлым старцем. Он был из племени йен, а имя его Кейчхуама так и переводилось: «Тот-Кто-Видит-Воду».

Кейчхуама бродил по округе несколько дней, заставляя мужчин рыть небольшие лунки. Наконец он велел выкопать глубокую яму и заставил женщин делать тчекх. Они очень быстро вращали руками тростниковые трубки: в них, видимо, создалось нечто вроде вакуума. Меняя друг друга, падая от усталости и стирая себе руки в кровь, женщины делали тчекх от восхода до заката солнца, пока не появилась вода.

Но Кейчхуаму это ничуть не обрадовало. Еще четыре дня в разных местах старик заставлял людей делать тчекх. На пятый день он подозвал к себе Секуньяне и, указывая на большой камень, рядом с которым женщины только что закончили свою многотрудную работу, удовлетворенно произнес:

— Вода, которая будет всегда, прячется здесь. Но очень, очень далеко.

— Откуда ты знаешь, Кейчхуама? — спросил тот.

Старик вылил на свою ладонь несколько капель воды из тростниковой трубки, рассмотрел ее, выплеснул и накапал еще.

— Вот, смотри, — сказал он, показывая ладонь Секуньяне.

— Ну, вода, — сказал тот удивленно.

— А что в ней?

— Ничего.

Тогда Кейчхуама колючкой акации указал Секуньяне на крохотные красные точки, взвешенные в воде.

— Там, где есть это, есть и вода, которая бывает всегда, — уверенно сказал старик.

— Почему ты так думаешь? — удивился Секуньяне.

— Я знаю, — гордо ответил старик и, не сочтя нужным вдаваться в подробности, удалился, бормоча: «Вода прячется очень, очень далеко».

На первых порах Секуньяне подумал, что эти красные точечки — кусочки ржавчины. Пробирку отправили в лабораторию в Габероне. Итог анализа поразил всех: красные точечки оказались живыми организмами, приспособившимися к существованию в переувлажненных слоях земли.

— Конечно, бурить на большую глубину, полагаясь исключительно на интуицию и опыт старого Кейчхуамы, было делом очень рискованным, — рассказывал Секуньяне. — Но обращаться к геологам у нас на было средств. Бурим на двадцать, двадцать пять, тридцать метров — воды нет. Чтобы бурить глубже, надо выписывать новое оборудование, а на него у департамента тоже нет денег. Тогда мы предлагаем кунг попробовать переселиться в другое место, где заведомо есть пласт грунтовой воды. Но они, проведя новую кгатлу, отказываются. Таков уж бушменский характер: свои решения они отменяют лишь после того, как убедятся в полной нереальности их осуществления. Понять же, почему «машина не хочет рыть дальше», они не могли. Кроме того, было задето самолюбие Дзадцно и других стариков, решивших в свое время позвать Кейчхуаму. Дождаться того момента, когда именно на том месте, что указал Кейчхуама, забьет вода, стало для них делом чести.

Тогда собрались на свою кгатлу сотрудники департамента. Скорее всего кунг, получив колодец, будут уходить в пустыню собирать коренья и саранчу, с тем чтобы вечером съесть их у этого колодца, запив свежей водой. Если же колодца на первых порах не будет, мы сможем сказать: мастерить луки и стрелы, делать бусы из скорлупы страусовых яиц, разрисовывать кожи на продажу необходимо для того, чтобы была «большая вода». Так мы получим средства для продолжения бурения, а бушменам дадим первый наглядный урок того, что сулит им приобщение к товарной экономике.

Бушмены приняли это предложение. Департамент влез в долги, подписал гарантийное письмо компании, которая вела бурение, выписал новое оборудование. Вода забила на 58-м метре. С тех пор колодец не высыхает вот уже пятый год.

Секуньяне помолчал, раскуривая сигарету.

— Когда я был мальчишкой и жил неподалеку от городка Ганзи, мы со сверстниками часто сталкивались в пустыне с бушменами. Мы боялись их и презирали, считая дикарями. Называют их всех у нас «сарва». Но теперь, познакомившись с сарва поближе, я понял: у этих людей есть многое из того, что утратили мы, жители города, — продолжал Секуньяне. — У них необычайно развито чувство взаимопомощи. Ребенок, найдя в пустыне сочный плод, не съест его, хотя никто этого и не увидел бы... Он принесет этот плод в стойбище, и старшие разделят его между всеми. Тех же, кто не в меру своенравен, вспыльчив или неуживчив, подвергают общественному остракизму. Такой «воспитательный бойкот» оказывает очень эффективное воздействие.

— Ну а как же выплатили долги компании? — поинтересовался я.

— Как только мы объяснили людям Цзинчханы, что к чему, они сказали: «Колодец нужен нам. Чтобы большая вода поднялась наверх, мы сделаем все. Если большой воде надо много бус, ожерелий, луков и стрел, мы сделаем их».

Сначала ограничивались продажей просто выделанных шкур. Но потом старые женщины вспомнили, что в былые времена, когда дичи, воды, а следовательно, и времени было больше, кунг делали подстилки из шкур, украшенные орнаментом. Такие подстилки, которые в туристских лавках называют «бушменскими аппликациями», дают теперь кунг самый большой доход.

Женщины, не жалея сил, совершали большие переходы в глубь Калахари, неделями не появлялись у колодца, собирая в пустыне страусовые яйца. Их содержимое аккуратно выпускали через маленькое отверстие, проделанное каменным шилом, а скорлупу оплетали травой. Так из яйца получалось нечто вроде фляги для воды, без которой ни один бушмен не отправлялся в путь. Но раньше таких «фляг» делали ровно столько, сколько надо было для собственных нужд. Теперь же каждая женщина старается оплести побольше. А если на скорлупе скребком из кремня нанести орнамент, то цена подскакивала в два раза!

Внесли свою лепту в общее дело и дети. Мальчишкам было поручено собирать по пустыне осколки страусовых яиц, из которых уже вылупились птенцы. Тщательно отшлифовывая каждый осколок и придавая ему круглую форму, девушки заостренной костью просверливают в центре диска дырочку и нанизывают на сухожилие. Таким образом делают бусы, серьги, подвески и мониста, которые калахарские модницы прикрепляют к волосам.

— Больше четырех месяцев все кунг не покладая рук трудились ради того, чтобы расплатиться за свой колодец, — рассказывает Секуньяне. — Общее дело как бы привязало их к одному месту и дало нам возможность наглядно показать людям Цзинчханы те блага, которые они могут извлечь из занятия ремеслом.

— Но я вижу, что большая часть людей Цзинчханы ремесленничает и сейчас, — говорю я. — Какие цели ставите вы перед ними теперь?

— Излишки ковров и шкур, фляги из яиц идут в обмен на металлическую посуду, соль, спички, украшения. Кроме этого, на деньги, вырученные от продажи изделий, мы купили несколько голов крупного рогатого скота, и кунг начали знакомиться с основами скотоводства. Успех налицо: последние два года все дети здесь обеспечены молоком.

Но все-таки, по мнению доктора Гейнца, приобщение бушменов к разведению крупного рогатого скота не имеет перспектив в Калахари.

— Давно известно, — говорил он, — что пастбищное скотоводство в скудной саванне, а тем более в пустыне уничтожает растительность настолько, что начинается бескормица. Местные дикие животные, напротив, оставляют после себя еще столько растительности, что через несколько лет пастбище без труда восстанавливается. Не следует забывать, что любое более или менее крупное стадо в условиях Калахари постоянно испытывает недостаток воды, в то время как дикие животные обеспечивают ею себя сами.

Именно это породило у доктора Гейнца и его коллег мысль о том, что в условиях мучимой жаждой пустыни перспективнее заниматься не разведением крупного рогатого скота, а плановым одомашниванием диких животных. Он утверждает, что до сих пор все попытки сделать это кончались неудачей, поскольку цивилизованные люди не ладили с пугливой дичью. Диких животных могут с успехом одомашнить только люди, стоящие на той же ступени, что и наши предки, приручившие теперешних домашних животных.