Журнал «Вокруг Света» №04 за 1980 год - Вокруг Света

Любопытная подробность Владимир Александрович по образованию не был гидрологом. Он закончил в Петербурге институт путей сообщения. Но, получив диплом инженера, отправился в Туркестан, где и возглавил изыскания на реке Чу. На реке, о которой мало кто знал. Брокгауз и Ефрон в своей обстоятельнейшей энциклопедии удостоили Чу всего лишь нескольких строк.

Считается, что Васильев жил в Петербурге, затем в Москве. Но большую часть своей жизни он скитался по берегам Чу, жил в палатках, землянках, шалашах.

...Он знал джидовые рощи, что тянутся вдоль левого берега Чу до самого Сарбеля — урочища, которое находится за шестьсот километров от Кочкорки. Сквозь джиду, как в тоннеле, пролегает дорога. Воздух в этом серебристо-зеленом тоннеле настоян на ароматах цветущих деревьев. Когда джида покрывается желтыми, невзрачными на вид цветочками, то кровь в жилах людей начинает бродить как молодое вино. На сучьях деревьев висят гнезда грачей, похожие на малахаи. Грачи кричат оглушительно, целыми днями напролет и лишь перед дождем умолкают.

Я представляю, как Васильев сидел на обрыве, прислонившись к стволу джиды, покрытому черными наростами смолы. Он расшифровывал записи, приводил в порядок полевые книжки, где цифры и факты были перемешаны с личными впечатлениями.

Покончив с записями, Владимир Александрович ходил по окрестностям и думал о том, что здесь можно было бы выращивать виноград, свеклу, кукурузу. По преданию, когда-то и выращивали. Об этом свидетельствуют старинные, давно заброшенные в пойме арыки и тщательная планировка земель, заросших тугаем. На равнины Чуйской долины и верхние террасы поймы нужно вывести воду. Необходимо строить плотины. Но где именно? Понятно, не здесь, у Благовещенки, где Чу, если ее перекрыть плотиной, может затопить, заболотить плодородную пойму. Слишком плоское место. Скорее всего на Чумыше надо ставить плотину — там русло стиснуто скалами — или еще выше, на Орто-Токое, где река зажата горами. Иногда приходили сведения о том, что пропадают репера: это, конечно, дело рук местных богатеев, догадывался ученый. Состоятельные уйгуры и дунгане считали себя владельцами арыков и распределительных застав, они держали киргизов и казахов-дехкан в кабале. Без их разрешения не полить ни огород, ни десятину с просом. Они смекнули, что строительство государственных инженерных сооружений подорвет их монополию на воду.

Васильев прекрасно понимал: много воды утечет в Чу, прежде чем ее берега соединит хотя бы одна плотина. Годы ушли только на обследование верховьев и Чуйской долины. Еще надо обследовать понизовье, но министерство не хочет для этого выделять деньги...

Горы раздвинулись широко, и плот вынесло на просторы Орто-Токойского водохранилища. Задул ветер. Я поставил парус, и шест, вставленный в специальное гнездо, изогнулся, заскрипел. Потуже натянул шкот — плот стал прыгать с волны на волну. Однако вскоре ветер поутих, парус обмяк. Плот замер. Меня обступила тишина. Да такая, что в ушах зазвенело. Это уж никуда не годится! Солнце вот-вот сползет за гору, а я еще болтаюсь посреди водяной пустыни...

До плотины рукой подать. Уже виднеется серая полоска бетона. Оторвал от палубы горбыль, стал грести. Но, похоже, что стою на месте и напрасно расходую силы. После каждого гребка плот лениво вращался вокруг оси, не проявляя ни малейшего желания идти вперед. Это похуже коряг и камней... Только к девяти утра я смог причалить к склону в который одним концом упирается плотина.

Александр Калинович Роденко, начальник управления Орто-Токойского водохранилища, узнав о моих злоключениях, укоризненно покачал головой.

— Молодежь... Рискуете. А зачем? Об Орто-Токое и Чумыше можно прочесть в любом справочнике по Казахстану или Киргизии.

Рассказывая о плотине, Роденко не преминул назвать имя Владимира Александровича.

— Орто-Токойское водохранилище расположено на высоте 1700 метров. Васильев и строители довольно удачно втиснули его между горами, что и позволяет при сравнительно небольшой поверхности, или, как мы говорим, зеркале испарения (всего 24 квадратных километра), иметь огромною емкость — без малого пятьсот миллионов кубических метров... Из этого узкого, но глубокого ковша пьют воду две республики. Нынешний год относительно маловодный, и потому «ковш» заполнен наполовину. Строительство плотины было закончено в 1958 году, — продолжал он, — уже после смерти Васильева. Раньше построить не смогли. Война помешала. Да-а-а... Он был специалистом, каких теперь мало. Очень щепетильный. Ни одной цифры на глазок, ни одной идеи без строгой аргументации. И реку ой знал, как мы свои квартиры. Вот стиль его работы, — Роденко достал с полки какую-то тетрадку, зачитал вслух: — «На строительство Чумышского магистрального канала предусмотрено 83 тысячи 680 руб. 13 коп. На возведение головного сооружения — 255 тысяч 686 руб. 40 коп». Подсчитано все до копейки!

— Но кем был Васильев? — вклинился я с вопросом: — Изыскателем? Исследователем? Проектировщиком?

— Право, не знаю, — не сразу ответил Александр Калинович. — Наверное, в нем сочетались все три ипостаси. Он был необыкновенно разносторонним человеком. В Чуйской долине его знали хорошо... Бывало, подсядет к аксакалам и начнет с ними разговоры водить. Все об одном — о Чу. Он ведь и казахский знал, и киргизский тоже. Если в долине теперь цветут сады, то в этом и его немалая заслуга, — закончил Роденко.

...Да, у Васильева была заветная мечта. Он хотел укротить лютую энергию Чу, сделать ее паводки, смывающие поселки и даже города (в 1878 году была смыта большая часть Токмака), полезными людям. Владимир Александрович мечтал увидеть в Чуйской долине сады, и он их увидел. Но ученый никогда не довольствовался изучением только гидрологии Чу. Изучая сток реки или, скажем, скорость течения, он вместе с тем добросовестно исследовал растительность долины и поймы, рыбные запасы Чу, животный мир, экологические условия на отдельных участках. Отчеты и дневники Васильева — своеобразная энциклопедия о Чу. Кое-что из этой «энциклопедии» было в моих блокнотах.

«Ниже четвертого участка растет саксауловый лес... Заросли иногда настолько густы и высоки, что получается впечатление леса. У самой реки растет джида, также и тополь разнолистный (туранга)...»

«В 1915 году было организовано ботанико-географическое обследование всей долины реки Чу... Собрано 1600 экземпляров растений...»

Владимир Александрович был из тех, кто умел видеть реку. Длинные ряды цифр и густые решетки графиков не заслоняли ему живописные перекаты, излучины, плесы — словом, живую Чу.

...До Чумышских скал я добирался не на плоту, а на автобусе. Роденко сумел поколебать мою решимость. Доказал, что плот не годится для плавания через Боамскую теснину. Да и время поджимает.

В Чумыш из Георгиевки (как раз там находится управление оросительных систем) на служебной машине меня привез Николай Петрович Бутенко, пожилой словоохотливый гидротехник. Когда мы подъехали к Чумышским скалам, я увидел целое море воды. По одну сторону блестели шелковистые метелки тростника, по другую вперемежку с джидой стояли дремучие вербы.

Чумышская плотина (метров 50 гранита, стали, бетона) подпирала воду, которую далеко отсюда сбрасывал Орто-Токой, и направляла ее в два канала — Георгиевский и Атбашинский. Каналы распухли от воды, как сытые удавы. Один «удав» уползал в Казахстан, другой — в Киргизию.

Бутенко охотно показал мне хозяйство ирригаторов : плотину, водоспуски, головные сооружения каналов.

— Видите, — говорил, увлекаясь, Николай Петрович, — как гранитные плиты отшлифованы? Камень к камню. А бетон? Прочнее не бывает. Комсомольский бетон тридцатых годов. Смотрите, как все прочно. А ведь скоро юбилей будем отмечать — 50 лет.

Князь Масальский где сейчас? — вдруг спросил Бутенко. И сам же ответил: — Только виза его на бумаге осталась на память историкам. А плотина — вот она... Я ведь ее тоже строил. Бетон месил, землю тачкой возил. Машины прислали — мотористом стал. А как же, у нас и техника кой-какая была! Не все вручную. Даже бульдозер был паровой. Владимир Александрович хлопотал. Если б не он, плотина, может, другой вид имела. Большой он был человек. Его наркомы ценили. — Эту фразу Бутенко произнес с особым нажимом.

— Он так крепко любил реку, что даже похоронить себя завещал здесь. — Николай Петрович вскинул руку в сторону белого обелиска, резко выделявшегося на фоне темной зелени. — Он говорил бывало: «Чу нельзя мерить сырдарьинским аршином. То, что хорошо Сырдарье, может оказаться плохим для Чу. Если на Чу строить слишком большие водохранилища, то она захиреет. Река должна не только орошать поля, но и плодить рыбу, поить скот, умножать в понизовье зверя и птицу...» Так он говорил. И если бы он был жив, то, может, Ташуткульское водохранилище тоже другой вид имело. Больно много воды в степи там разлили. А ниже Ташуткуля теперь и смотреть нечего. Так, слезы одни, а не вода...