Журнал «Вокруг Света» №04 за 1980 год - Вокруг Света

— Ну, слушай, парень. Я тебе такое расскажу, какое никто на всем белом светушке тебе не расскажет.

Он звучно отхлебывает квас, лицо становится просветленным и вдохновенным:

— Жил в наших краях когда-то молодой помор. Неудачлив он был. Даже карбас у него всегда воду пропускал, и никакая конопатка не помогала. Вот уж осень поздняя наступила. Чем жить? Пошел Семен к одному крепкому хозяину, попросил ружье да два патрона — авось удастся лося убить али оленя да солонинку заделать. Хозяин говорит:

— Вот тебе два патрона. Убьешь двух лосей. Одного — тебе. Другого — мне.

Идет Семен по тайге. Мхи все уж заиндевели, а снега ише не выпали. Далеко в осеннем лесу слышно, как шаги Семена шуршат. Сразу же лоси уходят подальше.

Ночь подступает, черные лапы свои к Семену протягивает. Звезды глаза свои широко открыли, на землю глядят с любопытством, что, мол, там деется.

А по земле, где по водам, где по лесам, ходят две вековечные подружки — Печаль да Радость. И у каждой на плече брошен шелковый цветастый плат. Концы бахромчатые развеваются. И кого коснется та легкая бахрома, того сподобит либо печаль, либо радость. Семен думает: «Пора на ночлег собираться. Завалю-ка я выворотень да поставлю навес из еловых лап, глядишь, ночь-то и пересплю». Выдернул топор из-за пояса, пошел сечь мохнатые еловые лапы. И тут будто кто дохнул ему ни щеку — это Радость его своим платком коснулась. Сразу посветлело в лесу. Черные ели с замерзшими дождевыми каплями виднеются — будто чеканка на серебре.

Луна взошла. Белая, большая, круглая. Много от нее свету льется на поляну. И увидел Семен неподалеку скалу. А на скале в лунном свете весь белый, будто светится, стоит большой олень. Рога у него ветвистые, серебряные, яркие. Множество отростков у рогов-то.

Стоит олень и смотрит на Семена человеческими глазами. Мигом схватил Семен ружье и на оленя наставил. И тут показалось ему, будто кто-то его зовет. Оглянулся. За черным выворотнем вроде бы платье чье-то белеет, и вроде бы слышится девичий голос, и вроде бы платком кто-то махнул. Опустил Семен ружье и шагнул за выворотень. Перед ним стоит девушка в белом платье.

— Не стреляй в оленя, Семен, — говорит она. — Не то беда будет. И тебе и оленю. Это ведь олень-то не простой. А коли ты его пожалеешь, тайну тебе одну открою. В том великом камне, на котором стоит олень, спрятана каменная жила. А в ней камень удивительной красоты. Похоже, будто из него струится лунный свет...

Оглянулся Семен на оленя — а того и след простыл. Снова, посмотрел на девушку — и ее нету.

Покачал Семен головой. Видать, почудилось с устатку-то. Сделал себе постель из еловых лап, навес устроил, выворотень зажег. Без хлопот ночь переночевал.

Утром солнце встало, умылся Семен ледяной водой из ручья, сушеной рыбки погрыз. Думает — дай-ка все-таки гляну на тот великий камень. Подошел, обушком топорика вдарил. Отскочили два малых камушка. Взял Семен, поглядел — камни-то чудные. Сияет в них холодный голубой свет. Красота несказанная.

Принес Семен назад два патрона целехонькие да два камушка. Хозяин увидел их — обрадовался:

— Видать, судьба. Только вчера один приезжий купец такими камнями интересовался, хорошие деньги сулил. Вона, там его корабль в заливе стоит. Ты побывай-ка на кораблике, побеседуй с ним. Авось что благое тебе выпадет.

Тут Флор Нифантьич прервал свое повествование и сказал:

— История эта долгая. Я тебе ее до самой Синей Палы сказывать буду...

...На маленьком залесенном мыске мы устроили привал. Здесь увидели моторную лодку, поставленную на якорь. Та самая девушка, которую я встретил у ручья, Маша, собирала водоросли-фукус, выброшенные на берег штормом. Она ловко стаскивала их в кучи обыкновенными вилами.

— Машенька, здорово, — сказал дед. — Мы, вишь, с гостем в поход собрались, хотим на Синюю Палу сбегать. Оба, вишь ли, молодые, дак чего нам стоит сорок верст пешо отмахать по тайболе да по болотам.

— Желаю приятно прогуляться,— усмехнулась Маша

— Я смотрю, ты тут фукус по-боевому собираешь, аж вилы свистят. А ведь тут треска хорошо ловится. Не наловила ли?

— А вон двуручная корзина полная стоит. И вам хватит.

Дед вытащил из рюкзака острый топорик, мигом вырубил две рогульки, забил в землю, натюкал хворосту. Вскоре над костром в котелке забулькала уха Дед был запаслив и среди взятых с собой продуктов имел лавровый лист.

— А вон там, за большим камнем, дикая петрушка растет, — сказала Маша, не переставая орудовать вилами.

— Сбегай-ка, парень. Чай, отличишь дикую петрушку от крапивы-то?

Вскоре я вернулся с пучком темно-зеленых глянцевитых листьев, издававших приятный пряный запах.

— Возьмите на дорожку рыбы-то, — сказала Маша. — В дальней дороге уха из трески много силы дает.

— Да мы и сами наловим, — сказал дед.

— Ветер переменился, сейчас долго клевать не будет.

Дед выпотрошил пять хороших рыбин, посыпал солью, сунул в целлофановый пакет.

— Сам понесу. Ты наверняка с Синей Палы камни потащишь, тебя, парень, беречь нать.

Маша налила нам ухи в миски, мелко нарезала петрушки на чурбаке. Пошел от нее дразнящий дурманный аромат. Я с удовольствием глотал жирную уху, тресковая печень приятно таяла во рту.

— Говорят, в Гагарьих болотах Спирька Трофимов погиб, — сказала Маша. — Тоже надумал Синюю Палу искать. Хотел для невесты принести лунный камень. Видела я как-то такой камень. Вот где диво-то, из него синий свет так и хлещет... Пошел Спирька в Синюю Палу наобум души, дороги, конечно, не знал, вот и погиб.

— Верно, верно, — согласился дед. — Я тоже как-то плутал в Гагарьих болотах — чуть богу душу не отдал. Ад болотный. Топи с водой перемежаются, нигде твердого места нету.

— Сказ-то вы мне не досказали, — напомнил я Нифантьичу.

— Ну что ж, сейчас самое время, после ухи-то... Значит, так. Сел Семен в карбас, доплыл до шхуны, которая стояла на якоре неподалеку. Время было позднее, губы начали уж ледком подергиваться.

На шхуне Семена встретил купец, провел в свою каюту, начал чаем потчевать. Семен чаю попил от души, полез за пазуху, достал два лунных камушка. Обрадовался купец. «Сколь живу, — говорит, — такого дива не видывал. Все камни драгоценные просто устроены, а здесь какая-то тайна. Кабы с умом подойти, хороший барыш можно из этого камня добыть».

И дал Семену приличный кошель золота.

— Даю тебе как бы аванс, —сказал купец. — Как придет зима, сходи-ка на ту жилу, да побольше мне камня наколоти. Сколько вынести сумеешь... А из этих камушков сделаю я подарок для моей единственной дочери. Будет ей диковина да любованье.

— А откуда ты, купец, и по какому тут делу? — спросил Семен.

— Я у поморов красную рыбу скупаю и доставляю ее не куда-нибудь, а прямо к царскому столу. На шхуне у меня ледник сделан. На всякий случай вот что скажу, — сказал купец. — Ежели со мной что случится, может, захвораю или беда стрясется, ты свой барыш не упускай. С этими камнями смело добирайся до Питера. В тридцати верстах от него стоит гранильная фабрика. Мой родственник работает там старшим мастером. К нему обратись, на меня сошлись, и он тебя не обидит.

Поехал Семен домой довольный. Поужинал, чаю попил, спать лег. Среди ночи стучат в окно:

— Семен, вставай-ко! Никак беда! — Сосед к нему вбегает. — Я нынь с охоты припоздал, потемну притащился. А как шел мимо того места, где купчининская шхуна стояла, дак слышал там выстрелы и крики.

Мигом Семен оделся, сели с соседом в карбас, поплыли. На шхуне тихо. Однако будто стоны слышны. Семен соседа оставил в карбасе, на палубу залез. В каюте свет неяркий. Заглянул. А там фонарь стоит на столе и три грабителя казну купеческую делят.

— Вот я вас! — загремел Семен.

Они по нему выпалили из пистолета. Отшатнулся Семен, выскочил на палубу. Они мимо него пронеслись, попрыгали в свой карбас, который у другого борта стоял, и давай грести прочь. А ночка темная была — хоть глаз коли.

Походили Семен с соседом по судну и нашли купца истекающего кровью. Он говорит:

— Ну, Семен, кажись, пришел мой час. Наверно помру. Пошли-ка своего товарища за священником и за свидетелями. Ты грабителей не, побоялся, казну мою сберег. За это я, напишу дарственную, будешь ты кораблем владеть и казной.

— Да, может, ише обойдется, — говорит Семен., — Может, поправишься, батюшко.