Помогать нельзя наказывать, терпеть нельзя просить? Бедность и помощь нуждающимся в социокультурном пространстве Англии Нового времени - Юлия Евгеньевна Барлова

нуждающихся людей было связано, во-первых, с озабоченностью политической элиты перспективами социальных беспорядков. Революция во Франции и вовлечение Британии в «революционные войны», неурожайные 1794–1795 годы, повлекшие за собой высокие цены на хлеб и продукты первой необходимости, безработица среди ушедших в города крестьян и низкие заработки простых трудящихся – все это накаляло социальную обстановку. Второй причиной, по которой философы, политики и экономисты заговорили о бедных, стало то, что в условиях экономической и социальной нестабильности в английских и валлийских графствах выросли налоги на бедных, тяготившие не только состоятельных лендлордов и фермеров средней руки, но и простых прихожан, имевших землю в пользовании.

В целом проблема бедности воспринималась в английском интеллектуальном дискурсе того времени как проблема «абсолютной бедности», то есть бедности как крайней нищеты, отсутствия самого необходимого для жизни. Однако, уже в конце XVIII века появились первые попытки рассмотреть бедность как относительную категорию. Одним из «пионеров» такого подхода можно считать Адама Смита, который писал: «в некоторых государствах сочтут необходимостью то, что в других посчитают за роскошь – например, льняные сорочки или кожаную обувь… Заработок же самого скромного рабочего может обеспечить самое необходимое для жизни – есть и одеваться, обустроить дом, завести семью… Большое количество заработка уходит на удобства, которые могут быть даже отнесены к излишествам…».[134]

Не отрицая экономического характера бедности, однако находясь под влиянием идеологии протестантизма и идей Просвещения, английские мыслители в своих рассуждениях о бедности большое внимание уделяли моральным, нравственным, ценностным аспектам. Об этом свидетельствуют даже эпитеты, употреблявшиеся вместе со словами «бедность» и «бедные». Эдмунд Бёрк называл бедность «противоестественной», «заслуживающей порицания», «безнадёжной», смотрящей на любую собственность «глазами, полными зависти».[135] Давид Юм писал, что «бедность и тяжкий труд деморализуют умы простых людей, делая их непригодными для любого рода наук и искусных профессий», связывая воедино категории «бедность» и «стыд».[136] Интересно, что, апеллируя к морали, мыслители конца XVIII в., даже если они по-разному относились к бедным, говорили о предпочтительности «срединной ситуации» – ни бедность, ни богатство. Уильям Годвин, которого причисляют к ранним социалистам, мечтал, что в воображаемой им коммуне все живут «в одинаково скромном достатке»[137]. Юм цитировал молитву, которая призывает Бога «не дать ни Бедности, ни Богатства, дать же еды столько, сколько достаточно для пропитания…поскольку в первом случае я буду сыт и стану отрицать Бога,… а во втором случае я буду беден, и украду, и опорочу имя Господа»[138].

В любом случае, пагубное влияние крайней бедности, нужды на мораль человека не оспаривал, наверное, ни один мыслитель. Более того, именно «моральные» аргументы преобладали в дискуссиях по наиболее острому вопросу, касавшемуся проблемы бедности, – вопросу о том, каковы причины живучести в обществе этого явления и надо ли (а если надо, то как?) решать проблемы, связанные с нищетой и пауперизмом.

По этому вопросу научная и общественная мысль конца XVIII – начала XIX вв. разделилась на два противоположных направления. Первое часто называют «мальтузианским», второе – «эгалитаристским», хотя ни хронологически, ни концептуально эти названия не точны.[139] «Водораздел» в спорах о бедности строился вокруг так называемого «вопроса вины» – то есть, вопроса о том, виновен ли бедняк в своей плачевной участи. Отрицательный либо положительный ответ на этот философский вопрос определял, соответственно, заслуживал нуждающийся человек помощи от государства, общества или частных лиц, или же, напротив, наказания.

Любопытно, но родоначальником подхода, впоследствии названного термином «мальтузианство», следует считать не знаменитого мыслителя Томаса Мальтуса, а его соратника Джозефа Тауншенда, автора работы «Исследование законов о бедных доброжелателем человечества» (1786), чьи аргументы несколькими годами позже Мальтус взял за основу своей концепции. «Количество пищи, – писал в своей работе Тауншенд, – вот что регулирует численность человеческого вида. Это закон природы, который человек не способен отменить или изменить. Рано или поздно численность населения начинает превышать количество пищи, поэтому в обществе всегда должны быть бедные, которые обречены на голод и нуждаются в работе. Они и являются истинными виновниками чрезмерной нищеты – т. к. увеличивают свою численность ранее, чем будет обеспечена достаточная для их поддержания провизия».[140] Таким образом, Тауншенд выделяет три причины роста нищеты:

• безрассудное размножение бедных,

• леность и порочность бедняков, лишенных добродетелей протестантской этики – трудолюбия, трезвости и бережливости,

• английские законы о бедных, по которым общество должно содержать пауперов.

Решение же проблемы Тауншенд усматривал в том, чтобы «воздействовать на нищету голодом». Это, по его мнению, должно было привести к сокращению населения и, кроме того, к «естественному» принуждению бедных к труду. «Беднякам мало известны мотивы, которые стимулируют деятельность более высоких слоев общества: гордость, честь, честолюбие, – писал он. – В результате лишь только голод может заставить их работать».[141]

Аргументы Тауншенда Томас Мальтус почти слово в слово повторил в своем ставшем классическим труде «Опыт о законе народонаселения» (1798). В работе Мальтуса была предложена знаменитая формула, объяснявшая нехватку средств к существованию на всех желающих: «население имеет тенденцию к росту в геометрической прогрессии, тогда как средства к существованию растут в арифметической». Мальтус полагал, что «система государственной помощи бедным поощряет размножение населения и тем самым увеличивает бедность. Поэтому, чтобы поднять благосостояние населения, нужно отменить законы о бедных и предоставить помощь нуждающимся всецело частной благотворительности». Кроме того, он считал, что человек «должен воздерживаться от вступления в брак до тех пор, пока он не окажется в состоянии содержать рожденных им детей. Все это приведет к сокращению прироста населения и, в конечном счете, к преодолению нищеты, к улучшению участи и увеличению счастья низших классов общества».[142]

«Мальтузианское понимание» причин бедности получило дальнейшее развитие в работах экономиста Давида Риккардо. «Только прививая беднякам ценности независимости, – писал он через несколько лет после выхода в свет работы Мальтуса, – и обучая их не искать постоянно систематической или случайной благотворительности, а искать собственные источники поддержки, …мы значительно приблизимся к более стабильному и здоровому государству».[143] Наконец, «Отец утилитаризма» Иеремия Бентам перефразировал эту же аргументацию в своей работе «В защиту излишеств. Боль и наслаждение» (1818). Он настаивал на том, что, проводя жесткие и даже антисоциальные меры в отношении бедных, можно не только блокировать, но и устранять социальные проблемы: «Если сделать помощь бедным болезненной, – писал он, – бедные от этого лишь выиграют, т. к. будут стремиться сами поддерживать себя,… и в дальнейшем это приведет их к наслаждению… Бедные перестанут быть паразитами. Им вернут их достоинство».[144]

На противоположном дискуссионном полюсе располагался значительный пласт сочинений, рассматривавших проблему бедности с «общечеловеческих», гуманистических позиций. Так,