Помогать нельзя наказывать, терпеть нельзя просить? Бедность и помощь нуждающимся в социокультурном пространстве Англии Нового времени - Юлия Евгеньевна Барлова

мере зависят от фортуны, чем мы. Им надо больше для счастья – церемонии, экипажи, много излишней пищи и много излишних слуг». Поэтому «их чаша с большей вероятностью будет отравлена, чем наша, в которой гораздо меньше ингредиентов».[165] Богатство, таким образом, ни в коей мере не гарантирует человеку счастья.

Интересно, что ни богатство, ни бедность Хэнуэй не связывает напрямую с добродетелью либо пороком: «Единственное различие между людьми – это порок и добродетель, не зависящие от богатства и профессии человека».[166] Помощь нуждающемуся для него естественна. «Большая часть человечества, – пишет Хэнуэй, – ведет себя так, будто бы бедность заразна – и будто бы мы, помогая другим, можем превратиться в попрошаек сами». «Гуманность и христианское милосердие, – продолжает он, – может привести нас к оплакиванию горестей других;… но главный наш долг – молиться о благосостоянии других и вкладывать в это. Это – единственный путь обеспечения благосостояния для себя».[167] Такое отношение к помощи раскрывается и в наставлениях Томаса Трумана дочери, описывающих должное поведение «хорошего» лендлорда и «хорошего» слуги.

Примером первого является некий сэр Джордж Френдли (фамилия переводится как «дружелюбный»), истинный христианин, который заботится о крестьянах и работниках, «дает им уверенность в трудоустройстве», спасая их от работного дома. Кроме того, он «добавляет из своего кармана на приходские расходы», снижая недовольство местного населения объемом налогов на бедных. Эти черты характера, говорит дочери Томас, лорд унаследовал от своего отца. Когда тот умер, то, в согласии с завещанием, его гроб не украшали и покрыли тонкой тканью, которую покойный завещал отдать на одежды беднякам; следовавших за его гробом работников прихода следовало «одеть в темное шерстяное пальто не дороже 15 шиллингов», а 8 женщин и 6 мужчин старше 55 лет наследник лорда должен был «одеть с головы до ног, но не дороже, чем на 40 шиллингов каждого». То же самое касалось 8 девочек и 6 мальчиков от 10 до 13 лет, сирот или крайне бедствовавших. Их следовало одеть на сумму, не превышающую 25 шиллингов на каждого, и купить каждому на 10 шиллингов книги религиозного содержания. Как видим, в этом отрывке Хэнуэй предлагает некий образец «добродетельного поведения» богатого землевладельца в своем приходе, в котором усматриваются черты патернализма, отеческой заботы о «подвластном» лендлорду населении, в сочетании с принципами экономии и разумности в расходах на помощь, а также с идеей морального совершенствования через религиозность.

Что касается «добродетельного» бедного человека, то таким примером в книге является служанка Сьюзан. Она, по словам Томаса, была послушна и смиренна, служила с доброй волей и была предана одним хозяевам, «посильно воплощая идею службы Господней нам, которая абсолютно добровольна». Помимо этого, она «заботилась о других слугах, следила, чтобы у них была пища и одежда, и чтобы они были так же послушны. Она была щедра в милостыне, но до предела разумна, что позволило ей сэкономить на старость».[168]

Дискурс этой работы глубоко религиозен. В ней четко провозглашается характерное для пуританизма понимание должного поведения бедняка: больше молиться, трудиться, быть скромным и послушным, верить в Провидение Господне и стараться реализовать свой потенциал. Книга Хэнуэя многократно переиздавалась, и в том числе была адаптирована к использованию в воскресных школах и в качестве лекций для школьников, готовящихся стать слугами.[169]

Одним из направлений практической деятельности Джонаса Хэнуэя была охрана детства – направление, вообще довольно новое для XVIII века, так как само понятие детства начинает выкристаллизовываться в культуре и общественной мысли, по сути, лишь к середине следующего, XIX столетия. Хэнуэй же стал одним из первых, кто предложил воспринимать детей как отдельную от взрослых категорию, требовавшую особого подхода – в частности, в вопросах социального призрения. До нас дошли три объемистых памфлета Хэнуэя о социальной помощи детям: «Настоятельный призыв к милосердию в отношении детей бедняков» (1766), «Письма о важности подрастающего поколения трудящейся части наших сограждан, в двух томах» (1767) и «Сентиментальная история мальчиков-трубочистов» (1785).[170]

В этих работах можно выделить несколько вопросов, на которые автор обращает внимание: сохранение жизней детей, находящихся на попечении прихода, детей-подкидышей и беспризорников путем улучшения условий их содержания; важность воспитания и образования детей бедняков для их правильного развития; проблема условий детского труда и, в частности, труда мальчиков-трубочистов.

Одним из основных объектов критики Хэнуэя стали ужасные условия содержания младенцев и малолетних детей в приходских работных домах и домах призрения. Хэнуэй четко формулирует мысль, которую можно считать новаторской для дискурса того времени: ребенок паупера не виноват в том, что он «рожден от ленивых, невезучих или несчастных родителей и появился на свет в ужасных условиях», и достоин того, чтобы его жизнь была сохранена для общества. Однако, изучив данные так называемых «реестров смертности» (bills of mortality) в лондонских приходах, Хэнуэй пришел к шокирующим выводам: практически ни один ребенок, попавший в работный дом или дом призрения сразу после рождения, не доживал в нем до пятилетнего возраста.

Этот вывод автор подкреплял множеством выдержек из приходских журналов и леденящих душу примеров, увиденных им собственнолично или же услышанных от приходских чиновников. «Это правда, что век людской недолог, – заключал Хэнуэй, – но эти бедные младенцы были скошены, как трава».[171]

Приходские работные дома он называл не иначе, как «дома убийства, дома ограбления родителей и отъема у них дорогой и, пожалуй, единственной собственности». «Все это не удивительно, – резюмировал Хэнуэй, – если учесть, что детей помещают в руки несчастных, грязных, дряхлых женщин, по три – четыре ребенка на одну женщину, …чье пособие скудно и вызывает соблазн присвоить молоко и хлеб, предназначенные для детей. Ребенок плачет, прося есть, а нянька бьет его за то, что он плачет». О подобных практиках ухода за младенцами автор сообщает нам, в частности, со слов приходских чиновников. Одного из них он спросил, почему, вместо того, чтобы позволить матери, находящейся в работном доме, вскармливать своего ребенка грудью, они нанимают приходских кормилиц, которые обходятся приходу относительно недешево – 2 шиллинга 6 пенсов в неделю. Ответ был шокирующим: «если молодая женщина, даже будучи «в сомнениях», вероятнее всего, сохранит ребенку жизнь, то в руках наших сестер через 5–6 недель мы о нем больше не услышим». То есть, заключает Хэнуэй, для этого попечителя более выгодно заплатить приходской повитухе или кормилице, чем отдать ребенка тому, кто сохранит это бремя для прихода».[172]

Проказательно, что Хэнуэй «отметал» возможные возражения о том, что причина плохого обращения с детьми в работных домах – бедность приходов и