Выбор воды - Гала Узрютова

мосток. Ложусь рядом. Руки почти не дрожат; то ли таблетка подействовала, то ли упражнения.

Воду не слышно. Ничего не слышно, кроме храпа старика. Надо валить, пока он не проснулся.

Встаю и надеваю рюкзак, но старик тоже поднимается. Он достаёт банан, откусывает его – и вдруг прыгает в озеро, поплыв так быстро, что я не успеваю разглядеть, куда он исчез.

Что мне теперь? Сторожить его рюкзак и книгу? Вернётся ли он?

Я поднимаю книгу и открываю её там, где старик оставил закладку.

спроси у всех кто здесь бывает

куда корзины пропадают

зачем на западе восток

а север югом называют

чьего здесь имени не знают

и сто имён здесь у кого…

Та же считалка, что в детстве доносилась из леса. Впервые с тех пор.

Откуда она здесь, в его книге? Листаю дальше, но страницы абсолютно пусты – опять не могу узнать её до конца. Но это точно та самая считалка.

Что это за книга? Названия нет, ничего нет, только эти слова из считалки…

Я закрыла книгу, положила в его рюкзак и ушла. Понятия не имею, кто этот старик, но ежу ясно: если он вернётся, всё должно быть так, как было. Лучше ничего не трогать.

За мной по-прежнему – никого. Эти слова считалки гудят в голове и как будто чего-то от меня требуют. Надо отвлечься. Чем-то отвлечься, иначе сойду с ума. Идёт ли ещё за мной Эверетт?

если ты ничего о себе не расскажешь,

я больше не буду отвечать.

хочу знать,

с кем переписываюсь.

Ты оставила телефон на камне —

значит, должна быть готова

к тому, что кто-то ответит.

Если не готова,

никогда не оставляй свой номер.

Где именно сейчас идёшь?

Скинь геолокацию.

зачем ты хочешь меня увидеть?

думала, напишет другой человек.

А чем тебе этот не нравится?

мутный какой-то

Боишься меня?

нет.

но не люблю, когда уходят от ответа.

Не любишь?

Ты любишь это больше всего.

На озере столько лебедей…

Один цапнул меня, когда

я пытался его прикормить.

Вкусное было бы жаркое.

Что за наезды, чего он вообще от меня хочет? Где он видел лебедей? Я их не заметила. Неужели Эверетт смог бы съесть лебедя?

Мясо застревает в зубах, и приходится долго ковырять во рту зубочисткой. Между коренными верхними зубами остаётся несколько волокон, которые полдня пытаешься вынуть языком. Засовываешь язык меж зубов снова и снова, щупаешь волокна, свыкаешься с ними, пока они вдруг случайно не выпадают в раковину, когда вечером чистишь зубы. Долго не можешь уснуть, трогая языком опустевшую щель.

Озеро меняет цвет, но через прозрачную кожу видно всё, что стоит на берегу. Справа за деревьями – пара американцев: пожилая женщина с седыми кудрявыми волосами, в очках, светлых брюках, и старик в шортах и красном поло.

– Ты что, собираешься везти его во Флориду?

Жена не обращает внимания на его крик, выкорчёвывая небольшой куст из земли.

– По сторонам лучше смотри.

– Это же национальный парк! Здесь нельзя ничего рвать.

– Это очень редкое растение. Я столько читала о нём. Нигде найти не могла.

– Ты с ума сошла? Всё равно тебя на границе не пропустят. Нельзя такое вывозить!

– И не такое возила.

– Кейт, прекрати!

– Ты всегда был трусом! Открой лучше мой рюкзак и достань пакет.

– Даже если ты вывезешь его, ты его не ввезёшь!

– Ввезу!

– Он у нас не выживет.

– У тебя бы не выжил, у меня – выживет!

– Зачем он тебе?

– Посажу у дома. Там как раз есть место, у беседки.

– Там уже целый лес. Сколько можно?

– Дерево на улице – не то же, что дерево в саду. Даже если называется так же.

– Скоро нам жить будет негде! Корни уже под дом лезут.

– Достал пакет?

– Нет тут никакого пакета. Дура!

Оставив куст в покое, жена вырывает огромный рюкзак из рук мужа.

– А вот это – что? Ничего не можешь найти!

– Пойдём отсюда. Нас заметят.

– А ты смотри лучше! Хоть что-то можешь сделать?

– Этих кустов уже миллион!

– Такого у меня ещё нет. Ты не понимаешь: надо брать, пока он куст. Потом вырастет целое дерево! Я буду единственная в штате, у кого оно есть!

– Вот поймают тебя, будешь знать.

– Конечно, поймают! Из-за такого олуха как ты.

– Ты варвар! Посмотри, что ты наделала!

– Ничего! Сейчас засыплю землёй – и всё.

– Я устал от этого. Скоро шагу ступить некуда будет от твоих кустов. Варвар!

– Варвар – это ты. Совсем не любишь природу.

– Посмотри на этот несчастный куст. Ты ему шею свернула! Он уже вянет! Он и до аэропорта не доживёт!

Жена отдаёт ему пакет с кустом, достаёт пластиковую бутылку из рюкзака и бежит к озеру. Она набирает воды, возвращается, выливает её в пакет и запихивает куст в рюкзак.

– Кейт, тебе надо сходить к психологу. Это ненормально.

– Задолбало твоё нытьё. Ноешь и ноешь.

– А меня задолбало каждый раз трястись в аэропорту и платить штрафы.

– Конечно, ты бы лучше баксы на лодку свою тратил. Кстати, когда ты освободишь гараж и выкинешь эту посудину? Мне нужен склад для семян.

Старик забрасывает дыру от куста землёй и идёт в обратную сторону.

– Идиот!

Его жена ещё несколько минут пеленает куст в рюкзаке, отряхивает брюки и направляется следом. В рюкзаке шарахается верхушка куста.

Человек всегда хочет вырастить свой сад на заднем дворе, на худой конец – заиметь хотя бы одно личное дерево.

Для словенцев сад – не декор, а продолжение дома. Посели словенца на пустыре или на Марсе – и скоро вокруг появится сад. В Любляне я натыкалась на сады не только в районе двухэтажной застройки, но и у многоэтажек в спальных районах. Вртичкарство[37] здесь в крови: клумбы с цветами и огороды с овощами – часть городского пейзажа. Район Трнво, где кусты помидоров краснеют на фоне люблянского замка, раньше даже называли Salatendorf[38]. Как-то утром встретила в центре Любляны фермера, везущего салат ljubljanska ledenka из Трнво на рынок на деревянной двухколёсной тележке ciza. Зелень и овощи в десяти минутах от центра выращивали его бабушка и отец, теперь он растит их со