Песнь одиноких китов на частоте 52 Гц - Матида Соноко

над ним и говорили, что в бутылочке ничего нет, а медвежонок верил, что там кусочек радуги, и очень берег свою бутылочку. Лисенок подстроил так, чтобы бутылочка разбилась, и все зверята в лесу, и лисенок смеялись над глупышом. Но медвежонок нашел на дне бутылочки кусочек радуги. Схватив радужный осколок, похожий на леденец, он счастливо улыбался.

А в моей бутылочке ничего не было. Даже маленькой крошки.

– Ан, я возьму вещи.

С этими словами я направилась в свою комнату. Ну, как в свою – я уже довольно давно спала, расстелив футон рядом с постелью отчима, так что никаких чувств к этой комнате не осталось. Да и брать мне было особо нечего – одежда и банковская книжка. Вспоминая комнату

Михару, я оглядела свою, такую унылую. Поддерживая жизнь в отчиме, я словно убивала что-то в себе, оставалась живой, но на самом деле была мертва… Я продолжала в растерянности стоять среди комнаты, но вдруг вспомнила, что в прихожей Ан и моя мать. Я помотала головой и стала запихивать одежду в бумажный пакет. Потом вытащила банковскую книжку, засунутую глубоко в ящик стола: я завела ее три года назад, планируя новую жизнь. Денег там немного, но на первое время должно было хватить. Я вспоминала те дни, когда, понемногу откладывая деньги от подработки, смотрела на сумму на счету и мечтала о новой жизни. Интересно, смогу ли я увидеть воплощение этой мечты?

Я быстро вернулась в прихожую. Там стоял только Ан. Ни матери, ни Масаки не было.

– Твоя мама сказала, что ты можешь делать что хочешь, и куда-то вышла. Брат вернулся в комнату.

Я вручила Ану пакет и посмотрела вглубь квартиры. Человек, с которым у меня наполовину общая кровь, человек, за которым я наблюдала с рождения. Мы были слишком далеки с ним, чтобы можно было назвать его братом, но по-своему я его любила. Бывало, я смотрела на него с завистью, потому что он наслаждался безусловной любовью родителей, но все-таки была рада его существованию. Когда он был счастлив с матерью и отчимом, наша мама тоже счастливо улыбалась. Мне же было не под силу вызвать улыбку на ее лице.

– Пойдем. Нас ждет Макиока с подругой.

Было решено, что я буду жить у подруги Михару по колледжу. Ее соседка по квартире съехала, и она искала новую. Сейчас Михару должна была заниматься уборкой моей будущей комнаты.

Я погрузила вещи в машину, которую Ан взял напрокат, и села на пассажирское сиденье рядом с водителем. Автомобиль отъехал от родительского дома, и из глаз моих полились слезы, словно прорвало плотину. Меня переполняли чувства – то ли горе, то ли страх, и из груди рвались рыдания. Я закрыла лицо руками, а Ан гладил меня по голове.

– Тебе тяжело, это естественно. Ты сейчас закончила свою первую жизнь. Но эти люди теперь принадлежат твоей прошлой жизни, так что новых ран тебе нанести не смогут.

Значит, это и есть – закончить одну жизнь? Можно ли ее так закончить? Меня затошнило, я изо всех сил сдерживалась. Из глубины горла несколько раз подступал ко рту горячий комок, и Ан, заметив это, остановил машину на обочине. Я вылетела из машины, плюхнулась на землю и попыталась избавиться от того, что было внутри. Однако, хотя рвотные позывы и повторялись, изо рта свисала лишь ниточка слюны. Меня выворачивало с громкими звуками, и Ан, подойдя, стал гладить меня по спине.

– Выдавай все, что есть. Все, что угодно.

От ласкового тепла его руки что-то во мне лопнуло.

– Я… Я маму…

– Да?

– Я маму любила! Больше всех любила, больше всего, поэтому… я всегда так хотела, чтобы она полюбила меня!

Комок в горле рассыпался и полез наружу. Я уже не могла остановиться, повторяла одно и то же, как маленький ребенок. Я любила маму! Она была для меня всем.

Мать всегда отличалась перепадами настроения. Наорав на меня в раздражении, потом она со слезами приходила обниматься. Наверное, до замужества она чувствовала постоянное беспокойство от того, что вынуждена выживать со мной одна. За день ее несколько раз охватывали сильные эмоции. Не помню, сколько раз она без причины кричала на меня или била. Но с той же силой она и любила меня. Обняв меня, могла повторять: «Прости» и «Я тебя люблю». «У меня есть ты, поэтому я выживу, выстою. Наверное, я тебе надоела, но прошу: будь со мной».

Приятный запах, мягкое тепло, горячие слезы, которые я ощущала щекой, – только за это я прощала ей все. «Конечно», – отвечала я, и мама радостно улыбалась и целовала меня в щеку, мокрую от ее слез.

Когда она познакомилась с отчимом и вышла за него замуж, перепады настроения сгладились. Наверное, отчим смог заполнить то, чего не могла ей дать я. Поэтому вполне естественно, что она крепко полюбила его. Но я и подумать не могла, что теперь моя мама возненавидит меня, потому что я не сумела дать ей всего этого.

И все же, несмотря на то, как она со мной обращалась, я хотела, чтобы она еще разок обняла меня. Если бы только она крепко обняла меня, как раньше, и сказала: «Я тебя люблю!» Тогда можно было бы забыть все неприятности. Один поцелуй – и я бы сделала вид, что ничего не было. Только скажи: «Люблю»! Я жила этой мыслью!

Но мать даже не смотрела на меня. Видимо, я стала ей не нужна. Я понимала это, но не хотела признавать, поэтому все время чувствовала себя одиноко. Я была одинокой и просто хотела, чтобы меня полюбили.

– Я хотела, чтобы мама любила меня. Что можно было сделать для этого?

Эти желания улетали в маленькое окошко в туалете. Желания, которые никто не улавливал, никто не слышал.

– Выкладывай все. Я все слушаю и все слышу.

Меня обнимал Ан. Это была не мама, но все же меня обволакивало чье-то тепло. «Не бойся, я все слышу. Твои желания не уловила твоя мать, но их уловил я».

Мои мысли и чувства, которым долгое время было некуда деваться, впервые кто-то услышал. Я радовалась, но и грустила тоже. Поэтому сказала Ану: если существуют следующие жизни, пусть в следующий раз меня услышит тот, кто мне нужен. Пусть мои желания дойдут до того, кто мне нужен.

Ан ласково ответил:

– Это можно. В следующей жизни ты встретишь свою духовную пару. Я уверен, что ты сможешь найти того единственного, кто станет твоей половинкой, кого ты сможешь