Песнь одиноких китов на частоте 52 Гц - Матида Соноко

беседуя со мной. – До сих пор это было беспощадно по отношению к тебе, так что хоть чуть-чуть улучшить ситуацию мы сможем. Но ты-то сама чего хочешь? Хочешь продолжать ухаживать за отцом?

От вопроса Ана в моей голове стало пусто. Ан строго посмотрел на меня.

– Сейчас я скажу жестокую вещь. Мы не знаем, сколько еще проживет твой отец. Может, умрет через полгода, может, через десять лет. И в течение этого неопределенного срока ты собираешься посвящать ему свою жизнь? Пока он не умрет?

Это была реальность, которую я старалась не признавать, но, когда это сказал другой человек, у меня по спине пробежал холодок. Пока не умрет отчим, я не смогу жить своей жизнью.

– Твои родители бесплатно пользуются тобой и улучшать ситуацию не планируют. Более того, они требуют от тебя дальнейших жертв. Ты и сама это чувствуешь, именно поэтому вчера, загнанная в угол, думала о смерти. Ситуация будет только ухудшаться, тебе не спастись. А раз так, тебе нужно отдалиться от отца… От этой семьи.

Отдалиться от семьи. Да, наверное, другого пути нет. Когда мать бросила мне: «Пусть бы она умерла», мне показалось, что с треском рухнул шаткий столбик, за который я цеплялась. Уже ничто не будет таким, как прежде.

– Свою жизнь можно использовать и для себя. Это, конечно, мое личное мнение, но, по-моему, тебе лучше уйти из дома и жить самостоятельно. А отблагодарить семью можно, отправляя немного денег из своего заработка. Если будут деньги, отца можно будет поместить в дом престарелых с уходом. Ты просто будешь возвращать свой долг другим способом, тогда и у тебя будет поспокойнее на душе, так?

Благодаря тому, что Ан говорил со мной, туман словно рассеивался, как будто и мое поле зрения расширялось. Мне показалось, что в темный мир понемногу возвращается свет. Мне даже почудилось, будто к источнику света меня ведет Ан.

* * *

Несколькими днями позже я вместе с ним вернулась к родителям. Мать была дома, увидев меня, она понизила голос:

– Ты где была? Нам присылают какие-то памфлеты о домах престарелых, все время какие-то звонки. Ты что наделала?! Я своего разрешения на это не давала!

Видимо, то, что я делала эти несколько дней, исчезнув из больницы, ее не волновало. Я застыла, услышав слова, в которых звучал неприкрытый гнев, но Ан задвинул меня за спину и поклонился:

– Добрый день. Я друг Кико, меня зовут Окада. Я пришел спасать ее.

– Что?! – нахмурила брови мать. – Вы кто такой? Что значит – спасать? Она бросила свою работу – уход за отцом – и вдруг пропала! Это нас надо спасать, мы не знали, что делать!

– Она больше не может ухаживать за отцом.

Ан был чуть выше меня. Среднего телосложения, среднего роста, вовсе не крупный физически. Подняв голову, я видела за ним мать. Если она протянет руку, сможет меня схватить, поэтому совершенно бессознательно я ухватила своего спасителя за одежду.

– Это я посоветовал ей узнать в местной администрации и в больнице, где могут принять вашего супруга. Врачи и медработники оказались очень любезны.

Мы с Аном несколько дней подряд обходили разные места, консультируясь по поводу отчима. Врачи в его больнице гораздо больше матери беспокоились обо мне, когда я исчезла, и администратор по уходу за больными внимательно меня выслушал.

– Это материалы по учреждениям, которые смогут вас принять, а это – по уходу на дому, который понадобится в первое время. А дальше поступайте как хотите.

Ан протянул моей матери бумажный пакет с материалами, но та отшвырнула его. Брошюрки разлетелись по прихожей. Мама, видимо, не могла больше сдерживаться и повысила голос:

– Что вы такое болтаете? Кико просто должна ухаживать за отцом, как и раньше! Вы вообще кто такой?! Кико, попроси гостя уйти!

– Я же сказал: я пришел спасти Кико. Пришел, чтобы забрать ее из этого дома. Ну, Кинако, – обернулся Ан ко мне, – собирай вещи. Только то, что поместится в машину.

Я еле сдерживала непроизвольную дрожь и, стоя перед матерью, думала: что же я наделала? Теперь она меня ни за что не простит, схватит, утащит и опять запрет в туалете… Она стояла по другую сторону от Ана и была готова наброситься на меня с кулаками.

Только я собиралась извиниться перед моим спасителем и сказать, чтобы он уходил, как мать неожиданно заорала:

– Кико – моя дочь! Как это я ее отпущу?!

Моя… дочь?! Дрожь на миг прекратилась, и я взглянула на маму. Ан слегка улыбнулся.

– Вы ведь говорили «лучше бы она умерла».

Мать поперхнулась и взглянула на Ана.

– Вы говорили, лучше бы она заболела и умерла. Вы не могли бы перестать называть ее своей дочерью теми же губами, которыми это сказали? – в его голосе я впервые услышала раздражение. – У нее настолько изношено сердце, что кардиолог советует ей пройти обследование. Вы довели ее до этого, а теперь смеете называть себя ее матерью?!

– А тебе-то что за дело?! Кико, я тогда была просто потрясена. Мы знаем, как ты нас выручаешь, и папа то же самое говорил. А еще…

– Так, закрой уже свой болтливый рот, тетка! – бросил Ан, и я вытаращила глаза. – Если ты действительно считаешь ее своей дочерью, отпусти ее.

Мать покраснела от злости, и тут раздался высокий голос:

– Да ладно, мам, пусть делает как хочет.

Из глубины квартиры не спеша вышел Масаки. В руке у него была игровая консоль, он ухмылялся.

– Поместить папу куда-нибудь – отличная идея. Я лично всеми руками за. – Улыбающийся Масаки был так похож на отчима. – В доме постоянно пахнет дерьмом, папа воет, как зверь, мне стыдно, я даже друзей не могу позвать. Сестрица тоже не так уж красива, чтоб ее людям показывать. Пусть оба уходят – нам лучше будет.

Мать коршуном бросилась на Масаки и схватила его за плечи.

– Масаки, что ты говоришь?! Папа так тебя всегда любил, мы ведь и ради тебя стараемся продлить его жизнь…

– Да ладно, хватит наседать. Достала.

Масаки с досадой сбросил руки матери с плеч.

Рассеянно слушая музыку, что доносилась из его игровой консоли, я вспомнила книжку с картинками, которую очень любила в детстве.

Медвежонок, который очень любил радугу, любовался тем, как красиво она сверкает в небе. А лисенок обманул его, сказав, что, если помахать стеклянной бутылочкой, можно поймать в нее осколок радуги. Медвежонок долго искал радугу и, наконец, нашел. Помахав бутылочкой, он закрыл ее крышкой, чтобы поймать осколок радуги. Лесные зверюшки смеялись