Дочери Лалады. Паруса души - Алана Инош
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В глазах Эвельгера снова замерцали многозначительные, серьёзные искорки, а пожатие его рук стало крепким и нежным. Два поцелуя, которыми они обменялись в снах, перевернули всё. Онирис, ощутив в груди сладкий трепет сердечного влечения к нему, подарила ему ласковую улыбку, которая не укрылась от проницательного взора госпожи Игтрауд. Впрочем, та тактично промолчала, только свет её хрустальных глаз стал улыбчивым и нежным. Она всей душой желала счастья влюблённому в Онирис сердцу капитана — самому достойному из всех сердец, самому верному и благородному. Она не сомневалась: Эвельгер понравился Онирис сразу, с первой встречи, с первого взгляда, но его многолетний траур по погибшей супруге воздвиг между ними стену. Кажется, эта стена начала потихоньку рушиться.
Хозяйка дома предложила неспешно закончить завтрак, прервавшийся столь тревожным образом, а затем съездить к Эвельгеру и навестить-таки Эллейв, которая вздумала прятаться от родных и любящих её членов семьи. За стол были гостеприимно приглашены и два капитана. Эвельгер представил Реттлинга семье госпожи Игтрауд, хотя сама она прекрасно знала, кто он такой. Разумеется, и он знал её, а потому почтительно склонился над её рукой в поцелуе.
Ниэльм, до чрезвычайности взволнованный, не знал, радоваться ему или плакать. С одной стороны, обожаемая матушка Эллейв вернулась, а с другой — похоже, это плавание оставило на ней неизгладимые следы, и теперь она уже не та, что прежде... Ей отняли руку, как госпоже Аэльгерд. Это было пугающее известие, хотя оно и имело горьковато-будоражащий героический оттенок: теперь Эллейв стала похожа на прославленную навью-флотоводца, которую Ниэльм боготворил и чью биографию знал наизусть — как служебную, так и личную. Но Эллейв затмила её в его глазах, совершив поистине невозможное! Попасть в желудок хераупса и вырваться из его брюха живой, хоть и не совсем невредимой — уму непостижимо! Ниэльм жаждал и обнять Эллейв поскорее, и услышать во всех подробностях историю этих приключений.
В течение всего завтрака он с любопытством исподтишка поглядывал на одноглазого капитана, а когда их взоры встречались, мальчик застенчиво опускал глаза в свою тарелку. Когда трапеза закончилась, госпожа Игтрауд решила, что к Эллейв поедет не всё семейство, а, так сказать, делегация, в состав которой должна была войти она сама и Арнуг, а также Онирис и Эвельгер с Реттлингом. Все остальные встретятся с Эллейв уже дома. Но сначала госпожа Игтрауд должна была вознести богине краткую благодарственную молитву о счастливом возвращении дочери, а потому попросила подождать её буквально пятнадцать минут. Онирис с Эвельгером пошли прогуляться в сад: им о чём-то нужно было поговорить, а все остальные ожидали прибытия заказанной повозки в гостиной. Реттлинг, проведя ладонью по гладкой голове и надев шляпу, также вышел подышать воздухом, а мальчик осторожно шмыгнул следом за ним. Несколько минут он следил за ним, перебегая от куста к кусту и прячась за деревьями, а потом вдруг потерял капитана из виду. Он растерянно застыл, а в следующую секунду его подхватили сильные руки.
— Кто это у нас тут такой глазастый? Кто это меня разглядывал за столом, а? А ты знаешь, дружок, что пялиться — неприлично, м-м?
Ниэльм успел лишь сдавленно пискнуть. В первую секунду он испуганно рванулся, увидев перед собой суровое лицо со шрамами и чёрной повязкой, но Реттлинг держал его крепко и ласково.
— Ну-ну, что ты, малыш... Не бойся, — сказал он уже мягче, одной рукой прижимая Ниэльма к себе, а второй поглаживая по спине. — Я шучу, дружок. Конечно, шучу. Прости, я не расслышал твоего имени — напомнишь?
— Я... Я Ниэльм, господин корком, — пискнул мальчик.
— А-а, тот самый Ниэльм, братец госпожи Онирис и приёмный сынок Эллейв, — кивнул Реттлинг, поблёскивая своим единственным льдисто-синим глазом. — Она рассказывала о тебе. Ждал её из плавания? Соскучился?
— Очень, господин корком, — робко пробормотал Ниэльм. — А она правда побывала у хераупса в брюхе и вырвалась оттуда? Как ей это удалось?
— Любознательный наш глазастик, — усмехнулся Реттлинг, ласково потеребив мальчика за ухо. — Думаю, лучше тебе услышать эту историю из первых рук, от самой Эллейв. Я там, внутри, не был, сам понимаешь... Поэтому могу лишь поделиться взглядом со стороны. Значит, было раннее тихое утро, всё спокойно... И вдруг — хераупс по правому борту! Здоровенный такой зверюга. И сразу к «Прекрасной Онирис» плывёт. Её, значит, себе в жертвы выбрал. И ядрами из хмари его обстреливали, и гарпуны пускали — всё без толку. Ему хоть бы хны! Подплыл и щупальце своё огромное над кораблём поднимает. Ну, а наша Эллейв — не робкого десятка. Выхватила свой клинок — этот, особый, который наносит хераупсам смертельные раны, и как полоснула чудовищу по щупальцу! Чуть половину щупальца с одного удара не отхватила. И впрямь клинок славный. Тут хераупс как взревел — как сотня корабельных гудков! Мы чуть не оглохли. Больно ему, разозлился ужасно, да как другим щупальцем кораблю в борт саданул! Не сильно повредил, ребята потом всё быстро починили прямо по дороге. А вот Эллейв от удара оглушило... И упала она за борт. А хераупс, видно, целенаправленно её сожрать хотел — пасть подставил. И она прямо туда и упала! У нас чуть сердце не остановилось... Неужто наша храбрая начальница экспедиции погибла?! Уж не знаю, сколько времени прошло, мы тогда о времени не думали, но вскоре чудовище начало корчиться, хрюкать и хрипеть, будто изнутри ему что-то в кишки вонзалось. И всей своей тушей дёргаться он стал, а из пасти у него кровь хлынула. Ну, тут у нас надежда сверкнула: уж не Эллейв ли, умница наша, этого гада изнутри пырнула? Выходит, она там живая! Вот так дела! Обрадовались мы, а сами, чтоб поскорее хераупса прикончить и Эллейв помочь, гарпунами со всех трёх кораблей его обстреливаем. Гарпун на хераупса, знаешь, какой здоровенный? Четверо матросов его подымают. Чтобы этого гада быстро убить, надо ему в мозг попасть, а мозг у него по всему телу распределён. У нас с тобой мозг в голове, а у него его там нет! Он надёжно защищён в толще его тела, и если одну часть повредить, остальные будут работать и поддерживать его жизнь. Более двадцати гарпунов мы в него всадили,
