Сёгун - Джеймс Клавелл

Торанага ловил каждое слово, следя за его губами, как делал и сам Блэкторн.

– Я слушаю вас, но куда вы клоните, Андзин-сан?

– Простите, господин?

Торанага заговорил в той же манере, что и Блэкторн, используя всего несколько самых необходимых слов:

– Получить что? Захватить что? Взять что?

– Господина Оноси, господина Кияму и господина Хариму.

– Так вы хотите вмешаться в дела нашего государства, как священники? Думаете, что вы тоже знаете, как управлять нами, Андзин-сан?

– Извините меня… Пожалуйста, извините. Я не понял.

– Не важно. – Торанага долго думал, потом заявил: – Священники утверждают: у них нет такой власти, чтобы приказать даймё-христианам.

– Неверно, господин, пожалуйста, простите меня. Деньги имеют большую власть над священниками. Это правда, господин. Если в этом году не будет черного корабля и на следующий год не будет черного корабля, это верное разорение. Очень, очень плохо для священников. Это правда, господин. Деньги – это власть. Пожалуйста, подумайте: что, если в одно время с «малиновым небом» или до того я нападу на Нагасаки? Нагасаки сейчас враждебен вам, да? Я возьму черный корабль и атакую морские пути между Кюсю и Хонсю. Может быть, такой угрозы достаточно, чтобы превратить врага в друга?

– Нет. Священники прекратят торговать. Я не воюю со священниками или с Нагасаки. Или с кем-нибудь еще. Я собираюсь в Осаку. «Малинового неба» не будет. Вакаримасу?

– Хай. – Блэкторн не удивился. Он знал: теперь Торанага точно усвоил – такая тактика возможна, и она, конечно, перетянет большую часть сил Киямы, Оноси и Харимы, которые сосредоточены на Кюсю. И «Эразм», разумеется, нарушит крупномасштабные морские перевозки войск с этого острова на главный остров. «Будь терпелив, – предостерег он себя. – Пусть Торанага обдумает твой план. Возможно, будет так, как сказала Марико: между сейчас и Осакой много времени, и кто знает, что может случиться? Готовься к лучшему, но не страшись худшего».

– Андзин-сан, почему вы не изложили этого при Марико-сан? Боитесь, что она передаст священникам? Вы думали об этом?

– Нет, господин. Просто хотел поговорить напрямую. Война не женское дело. Еще одна, последняя просьба, Торанага-сан. – Блэкторн настроился на выбранный курс. – Бывает, что хатамото просит о милости, иногда. Пожалуйста, простите меня, господин, могу ли я просить о милости?

Торанага перестал обмахиваться веером:

– Какой милости?

– Я знаю, у вас легко развести супругов по приказанию господина. Я прошу вас, помогите мне жениться на Тода Марико-сан. – Торанага был ошарашен, и Блэкторн испугался, что зашел слишком далеко. – Прошу извинить мою дерзость, – добавил он.

Торанага быстро пришел в себя:

– Марико-сан согласна?

– Нет, Торанага-сан. Это мой секрет. Я ничего не говорил ни ей, ни кому-либо другому. Это моя тайна. Тода Марико-сан я ничего не говорил. Никогда. Киндзиру, да? Но я знаю, что они между собой очень ругаются. У вас в Японии развод – легкое дело. Я решил просить господина Торанагу. Очень большая тайна. Пожалуйста, извините меня, если я позволил себе что-то лишнее.

– Это слишком неуместная просьба для чужеземца. Неслыханно! Поскольку вы хатамото, мой долг обязывает меня рассмотреть ее, хотя вы и не должны заикаться о ней ни при каких обстоятельствах ни Марико-сан, ни ее мужу. Вам это ясно?

– Простите? – Блэкторн ничего не понял, мысли его спутались, он едва способен был соображать.

– Очень плохой вопрос и плохая мысль, Андзин-сан. Понятно?

– Да, господин, изви…

– Поскольку Андзин-сан – хатамото, я не сержусь. Подумаю. Понятно?

– Да, думаю, что да. Благодарю вас. Пожалуйста, простите мне мой плохой японский.

– Не говорите с ней, Андзин-сан, о разводе. Ни с Марико-сан, ни с Бунтаро-саном. Киндзиру, вакаримас?

– Да, господин, понял. Это тайна между мной и вами. Тайна. Благодарю вас. Пожалуйста, извините меня за бестактность, благодарю вас за терпение. – Блэкторн старательно поклонился и почти как во сне вышел из комнаты. Дверь за ним закрылась.

У него было такое выражение лица, что на площадке все смотрели на него с насмешкой. Ему хотелось поделиться с Марико своей победой, но он не посмел, скованный ее спокойствием и присутствием посторонних.

– Извините, что заставил вас так долго ждать. – Это было все, что он догадался произнести.

– О нет, вовсе не долго, – ответила она как о чем-то не важном.

Они стали спускаться по лестнице. Пройдя один пролет, Марико заметила:

– Ваш упрощенный стиль речи странен, но хорошо понятен, Андзин-сан.

– Я слишком много раз терял нить разговора. Ваше присутствие очень помогало.

– Здесь нет моей заслуги.

Дальше они шли молча, Марико – немного сзади, как положено по обычаю. На каждом этаже они проходили через пост из нескольких самураев. Но вот на повороте лестницы край ее кимоно зацепился за перила, и она споткнулась. Блэкторн подхватил ее, помог удержать равновесие, и это случайное прикосновение принесло радость обоим. Она поблагодарила – и смутилась, когда он ее отпустил. Впервые за этот вечер они остро почувствовали близость друг друга.

На улице, во дворе, освещенном факелами, – повсюду слонялись самураи. У них еще раз проверили пропуска и, освещая дорогу факелами, по извилистому проходу – настоящему лабиринту между высокими каменными стенами – повели к главным воротам замка, а потом – к следующим воротам, перед рвом с водой и деревянным мостом. Семь рвов образовывали кольца внутри замкового комплекса, искусственные и прорытые на месте зарастающих ручьев и речек. Пока они шли к главным воротам с южной стороны, Марико рассказала Блэкторну о крепости: через два года она будет закончена и вместит сто тысяч самураев и двадцать тысяч лошадей со всеми припасами, необходимыми на год осады.

– Тогда она станет самой большой в мире, – подумал вслух Блэкторн.

– Это был план господина Торанаги. – Ее голос звучал очень серьезно. – Сиката га най, нэ?

Наконец они достигли последнего моста.

– Здесь, Андзин-сан, вы можете увидеть, что замок – та же втулка колеса, сердце Эдо. Центр, от которого лучами расходятся улицы, образуя город. Десять лет назад здесь была только маленькая рыбацкая деревушка. А теперь кто знает, сколько тут народу… Двести тысяч? Триста? Четыреста? Господин Торанага не проводил еще переписи. Но все они здесь только с одной целью – служить замку, защищающему порт и равнины, которые, в свою очередь, кормят армию.

– Больше ни для чего?

– Ни для чего.

«Не стоит беспокоиться, Марико, и глядеть так строго, – радостно думал он. – Со всем этим я сумею справиться. Торанага удовлетворит все мои просьбы».

Перейдя освещенный факелами Итибаси – Первый мост, который вел непосредственно в город, – она остановилась.

– Теперь я должна покинуть вас, Андзин-сан.

– Когда я смогу увидеть вас?

– Завтра. В час козы. Я буду ждать вас на переднем дворе.

– Я не могу встретиться с вами ночью? Если рано вернусь?

– Нет, простите, пожалуйста, не этим вечером. – Марико церемонно поклонилась. – Конбанва, Андзин-сан.

Он поклонился, как самурай, и смотрел, как она шагает через мост. Ее сопровождали несколько человек с факелами, вокруг факелов, укрепленных на столбах, кружились насекомые… Марико вскоре затерялась среди пешеходов. Тогда, чувствуя нарастающее возбуждение, он повернулся спиной к замку и пошел за своим провожатым.

Глава 48

– Чужеземцы живут там, Андзин-сан. – Самурай показал вперед.

Блэкторн напряженно всматривался в темноту, ощущая, как душен и зноен воздух.

– Где? В этом доме? Там?

– Да. Это здесь, прошу прощения. Вы видите?

Еще одно скопление домишек и узких улочек – в ста шагах перед ними, за клочком голой болотистой земли. Над всей местностью возвышается большой дом, смутно выделяясь на черном небе.

Блэкторн некоторое время осматривался, выискивая хоть какие-нибудь ориентиры и отмахиваясь от налетающих на него насекомых. Вскоре после Первого моста он совсем запутался в этих лабиринтах. Они двигались по многочисленным улицам и проулкам, сначала в сторону берега, забирая к востоку, через мосты и маленькие мостики, потом повернули севернее, вдоль берега ручья, который петлял по окраинам города. Местность здесь была низменная и сырая. Чем дальше от замка, тем хуже становились дороги, беднее жилища. Люди, которые попадались навстречу, вели себя подобострастно. Все реже пробивалось сквозь сёдзи мерцание света. Эдо представлял собой сплошной массив деревень, разделенных дорогами и ручьями. Здесь, на юго-востоке города, почва была заболочена, дороги утопали в грязи. Зловоние заметно усиливалось: миазмы гниющих водорослей, фекалий, илистых отложений перебивались резким сладковатым душком, который показался Блэкторну странно знакомым.